— Молчать! — прошипел отец Виктор, наклоняясь над нами. — Все равно вам конец. Я застрелю вас в любом случае.

Аня бросилась в прихожую, но тут произошло неожиданное: на площадке деревянной лестницы, ведущей со второго этажа, возникла фигура. Это был негр — во всяком случае, в первое мгновение мы именно так это восприняли. Человек был абсолютно черным: лицо, волосы, одежда…

В руке у негра был пистолет, который он наставил на отца Виктора, заметавшегося по комнате. Священник кинулся в сторону от нас с Зоей и выстрелил в черную фигуру. Из-за глушителя мы услышали лишь громкий щелчок.

Пришелец уклонился от пули и в два прыжка оказался внизу. Только сейчас стало понятно, что этот человек — никакой не африканец, а белый, измазанный какой-то краской.

И он не стрелял, хоть пистолет и прыгал в его руке. Глушителя у него не было, и я понял — человек не хочет поднимать шума…

Пришла пора действовать. Времени для размышлений больше не оставалось. Ясно было, что этот человек, кем бы он ни был и откуда бы ни явился, пришел для того, чтобы спасти нас с Зоей.

Краем глаза я увидел, как в комнату вернулась Аня с перекошенным лицом и стала рыться в бумагах на журнальном столике. Пока мужчины с пистолетами были заняты друг другом, она нашла то, что искала — еще один длинный нож, точно такой же, как тот, который до сих пор лежал на полу под мертвым телом старого профессора.

Схватив нож, Аня начала незаметно продвигаться в угол гостиной, чтобы оттуда нанести удар нашему неожиданному спасителю.

Вставать на ноги я не решался: минойцу ничего не стоило выстрелить. Не следовало привлекать его внимание. Я увидел, что Зоя вдруг откатилась от меня — она в мгновение ока очутилась под телом Саула Ароновича. Не успел я сделать страшное лицо, как оттуда, брошенный рукой Зои, нож полетел в Аню…

Я зажмурился. Это не такое легкое дело — метать ножи, требует долгой тренировки. Было ясно, что Зоя промахнется, чем привлечет к себе внимание, и это может стать гибельным.

Но нет: нож попал в цель. Раскрыв через мгновение глаза, я увидел, что лезвие проткнуло правую руку Ани и торчит оттуда. Поразительно! Бывает же такая удача!

В комнате нас было пятеро, не считая трупа профессора. Трое против двоих, и это преимущество нужно было немедленно использовать. Кто бы ни был наш незнакомый спаситель, он явился как нельзя вовремя.

Пока Аня, упав в кресло, пыталась вытащить из руки нож, я принял мгновенное решение. Отец Виктор, перестав принимать меня в расчет, замер возле журнального столика. Он стоял там, готовый в любой миг прыгнуть в сторону. Незнакомец в это время, чуть пригнувшись, зигзагами надвигался на него. В его фигуре и движениях мне вдруг почудилось что-то знакомое, но у меня не было времени над этим думать.

Приподнявшись на локтях, я напружинил тело и одним стремительным броском оказался по другую сторону журнального столика. Схватил и опрокинул стол прямо на минойца…

В следующую секунду мы с незнакомцем кинулись на поверженного противника, который барахтался на полу, пытаясь сбросить с себя столик. Снова послышался щелчок — это миноец выстрелил из своего пистолета, но пуля снова ушла в потолок.

Не долго думая я впился зубами в руку с пистолетом — она оказалась как раз перед моим носом. Вспомнил, как это делают собаки, и, погрузив зубы в человеческую плоть, рванул из стороны в сторону. А почему бы и нет? В ту минуту главным было победить, отвести от себя и от других смерть — важнее ничего не было, и годились любые, самые дикие приемы.

Миноец взвыл, и его пальцы разжались — пистолет с тупым стуком упал на пол. В это время черный незнакомец ударил поверженного врага рукояткой пистолета в лицо.

Сзади послышался грохот: мы все забыли о том, что Зоя осталась наедине с пришедшей в себя Аней…

Две женщины, сцепившись, катались по полу, как кошки. Зоя была намного крупнее и могла подавить противницу массой своего тела, но минойка оказалась не только беспощадной, но и ловкой. Каждый раз она ускользала из захвата, как змея, и с новой яростью набрасывалась на мою подругу.

Это продолжалось недолго — схватка вскоре достигла апогея. Оказавшись с соперницей лицом к лицу, Зоя вскинула руку с выставленными веером пальцами и резко нанесла удар.

Это был настоящий финал. С пронзительным криком схватившись за лицо, Аня упала сначала на колени, а потом всем телом рухнула на пол, извиваясь от боли. Ковер под ее лицом окрасился кровью, которая текла сквозь пальцы…

— Сука! — негромко сказала Зоя, поднимаясь с четверенек и оправляя платье. — Это тебе от меня лично. За Саула Ароновича. За все остальное с тобой разберутся отдельно.

Этот прием знаком каждому профессионалу, но его редко используют. Считается как-то неловко. А уж от Зои — молодой красивой женщины — я и вовсе не ожидал такого. Она выдавила Ане глаз сильным и резким ударом пальца. Через несколько секунд Зоя наклонилась и, с усилием оторвав руку Ани от лица, продемонстрировала нам результат — если и без удовольствия, то уж с явным удовлетворением.

Лицо минойки с вытекшим глазом и багровой дырой в пустой глазнице выглядело страшно.

Не знаю, что заставляет одну женщину испытывать удовлетворение, изуродовав другую. Но сейчас я понимал Зою и ее поступок. Лицо Ани теперь стало именно тем, чем и должно было быть на самом деле: оно отражало сущность этого человека. Это было лицо зла.

— А ты, оказывается, людоед, — произнес сидевший рядом со мной на корточках незнакомец, которого я на мгновение выпустил из поля зрения. — Чуть руку парню не отгрыз. Смотри, как кровь течет…

Только теперь я узнал голос и облик нашего нежданного спасителя.

— Вазген, что с тобой? — ошеломленно спросил я, заикаясь от изумления. — Почему ты такой черный? Я думал, негр… Как ты здесь оказался?

— Очень много вопросов, — усмехнулся мой друг. — А черный я потому, что пришлось спускаться с крыши по трубе. Тут две трубы: из одной шел дым, и я туда не полез, ты уж извини. А труба от второй печки холодная, вот я в нее и сиганул. Только сажи очень уж много — давно не чистили.

Он оглянулся на труп Саула Ароновича и присвистнул.

— Вот это да, — заметил Вазген. — Конечно, я человек не впечатлительный, но тут уж сильно постарались. Не дай Бог во сне такое увидеть. Это они сделали?

Я кивнул.

— Минойцы? — переспросил Вазген с сомнением в голосе, указывая на пленников, которые чуть было не стали нашими убийцами.

— Посланники вечности, — повторил я фразу, горделиво сказанную мне Виктором.

При этих словах лежавший навзничь отец Виктор со стоном зашевелился, захотел приподняться.

Заметив это движение, Вазген, почти не оборачиваясь, снова ударил пистолетом в лицо минойца, окончательно раскровянив его.

— Посланники вечности, говоришь? — бросил он. — Разберемся.

Всех Скорбящих Радость

— Как ты узнал о том, что мы здесь? — спросил я, как только мы все отдышались.

— Дедукция, — усмехнулся Вазген и постучал себя костяшками пальцев по голове. — Ты уехал, а я сидел-сидел и все думал. Знаешь, я иногда умею думать. Когда надо, конечно.

— Знаю, — согласился я. — И все-таки как?

— Я думал о сокровищах, — снова улыбнулся мой старый друг. — Сам посуди, о чем еще думать такому старому пню, как я? Только о сокровищах, которые можно отложить на старость.

Говоря это, Вазген кокетливо покосился в сторону Зои, явно ожидая, что она скажет что-нибудь в ответ. Но Зоя молчала. Она неотрывно смотрела на Аню. Та сидела на ковре и держалась за окровавленное лицо. Потом Зоя встала и, ни слова не говоря, связала пленнице руки за спиной шнурком, оторванным от шторы.

— Думая о сокровищах, — продолжал Вазген, — я решил, что они спрятаны в храме. В той самой церкви, где погиб священник. Куда ходил Димис. И эти сокровища нужно немедленно забрать оттуда.

Вазген умолк на пару секунд, а затем чуть стыдливо закончил:

— А кроме того, я подумал о том, что странно выглядит такое приглашение на ночь глядя… Если профессор вдруг взял да и расшифровал эту самую письменность, то зачем звать тебя немедленно, да еще ночью? Незачем, совсем незачем. Старый человек, занятой, умный, не стал бы так суетиться. Он бы открыл бутылочку вина, сел рядом с женой у камина и попивал бы себе вино, а не требовал, чтобы какой-то там детектив скорее к нему приехал. Правда ведь? Тебе самому это в голову не пришло?