Внезапно он услышал удивленные возгласы. Они отвлекли его от глухого шума. Крики удивления не прекращались. Салливан беспокойно смотрел в небо.

— Салливан, меня что, окружают одни идиоты? — губы Торнтена дрожали от гнева.

Одна из монахинь пустилась наутек. Охранник помедлил, потом вытянул руку.

Глухой шум в голове Торнтена усилился. То был сигнал опасности!

Грянул выстрел.

Спина бегущей монахини прогнулась от удара пули. Руки ее взметнулись в стороны, и тишину пронзил короткий резкий крик. Монахиня упала на землю, раскинув руки.

Грохот выстрела казался странно долгим, и стрелок с подкошенными коленями пошатнулся и беззвучно упал на откос.

Торнтен не сразу сообразил, что выстрела было сразу два. Его взгляд метнулся вверх, к террасам, и успел поймать фигуру на каменной стене.

Глухой шум в его голове нарастал.

— Там, наверху! — рявкнул он.

— Джесми-и-и-н!

Она вскинула голову, Крис стоял во весь рост на стене и махал.

— Это Зарентин! Пристрелите его! — Торнтен указал на Криса.

— Кри-и-и-ис!

Двое из людей Салливана вскинули оружие и прицелились.

— Не-е-е-ет! — отчаянно завопила Джесмин.

Пистолеты обоих стрелков разразились очередями. Грохот выстрелов разогнал стук в голове Торнтена.

— Вперед! — крикнул он, увидев, что Зарентин упал. — Подгоните их! Ну же, давайте! — Пульсирующий шум теперь снова вернулся и был уже совсем близко.

Равномерный гул нарастал, превращаясь в пронзительный свист. Вертолет опускался с высоты гор на монастырские сооружения, перелетел через южную стену и появился над долиной западнее монастыря. Там он развернулся и полетел к западной стене.

Пилот повернул вертолет параллельно стене монастыря и парил над крутым обрывом. Он медленно приближался к дороге, задрав нос. В открытой боковой двери сидели на корточках двое мужчин, надежно пристегнутых ремнями, с ружьями в руках. Позади них стояли еще двое стрелков.

— Не двигаться! — раскатистый голос громкоговорителя носился над склоном.

У людей Салливана, шедших во главе процессии, сдали нервы. Они упали на колени и принялись палить по вертолету.

У ног Торнтена разлетелись камни, и пуля со свистом ушла в землю. Потом еще одна и еще одна. К шуму винтов примешивались выстрелы автоматического оружия.

Автоматная очередь прошла мимо Фолсома и Зои Перселл, не задев их. Затем град пуль растерзал двух боевиков во главе процессии. Торнтен в ужасе таращился на кровавую массу перед собой.

Фолсом остановился и вскинул ладони вверх, прикрываясь, тогда как Зоя Перселл склонилась над одним из убитых и вырвала у него пистолет.

— Назад! Назад!

Торнтен повернулся и ткнул в живот Джесмин, идущей вплотную за ним, дуло пистолета.

— Если будете дергаться, вам конец! — Торнтен надавил посильнее. — Вам понятно?

Их лица почти соприкасались. Глаза Торнтена безумно сверкали. Ужас в них боролся с дикой решимостью.

— Повернитесь к вертолету и шагайте медленно, широко разведя руки. Чтобы они видели, что вы не вооружены. — Торнтен повернулся вместе с ней, укрывшись за ее спиной.

Люди Салливана лежали на насыпной дороге и целились в вертолет, но не стреляли.

— Сдавайтесь! Бросайте оружие! — снова раздалось из громкоговорителя.

Салливан стоял рядом с Дюфуром, зажав под сгибом локтя шею Анны. Дуло пистолета он упер ей в висок.

— Нам надо вернуться! — крикнул Торнтен Салливану.

В этот момент пустились наутек две монахини, тогда как монахиня-викарий выжидала с поднятыми руками.

— Сделайте что-нибудь! — крикнул Торнтен.

— Застрелить и этих? — огрызнулся Салливан и потом ткнул одного из своих людей, лежащих на земле, кончиком ботинка: — Сэм! Взять их!

Сэм поднял голову, нерешительно глянул на вертолет и вскочил. Он рванул за убегающими монахинями. Пять секунд ему понадобилось, чтобы догнать их.

Грянул одиночный выстрел.

Огонь, вырвавшийся из дула в боковой двери вертолета, был ярким, как молния. Сэм покачнулся и рухнул. Его рука, вцепившись в рясу монахини, увлекла ее за собой.

Однако монахиня вновь вскочила, побежала дальше к двери часовни и прошмыгнула за другими монахинями внутрь здания.

Вертолет неподвижно висел в воздухе, и из громкоговорителя снова прозвучало требование сдаться.

— Они могут прикончить нас при малейшем движении! — прошипел Салливан и коротко глянул на застреленного боевика.

— Мы наших заложников — тоже! У нас есть только этот шанс! Вперед! — Торнтен от напряжения хватал ртом воздух.

Они продвигались назад, к монастырю, мелкими шажками, прикрываясь заложниками как живым щитом. Монахиня нерешительно остановилась, но Зоя Перселл приставила к ее спине оружие.

— Давно я об этом мечтала. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я выстрелю в случае чего!

Клод Дориак стоял у боковой двери вертолета и холодно смотрел на уничтоженных боевиков.

В людей из спецназа Национальной жандармериистрелять нельзя. Во Франции это известно каждому. Тюремные бунтовщики прекращали мятеж, как только появлялись эти люди, и организованная преступность давно поняла, что спецназ применяет огонь, не колеблясь.

Дориак был уверен в поддержке своего начальства. В спецподразделении действовало неукоснительное правило, которое гласило: самая эффективная защита заложников и своих людей — применение огнестрельного оружия.

Они были ударной силой, неукротимой штурмовой группой. Предупреждение и устрашение были важными составными частями их философии. Кто, несмотря на это, оказывал сопротивление, сам отвечал за последствия. Не спецназ. Тут было не до сантиментов.

Дориак знал, что их действия иногда подвергаются резкой критике. Даже в собственной стране и несмотря на успехи.

И теперь он должен был действовать особенно осторожно. Папа ясно дал понять, что хочет говорить и убеждать. Не убивать.

Дориак засопел. Да, он был бы осторожен, если бы на него не напали. А так — пусть пеняют на себя.

Крис лежал на пандусе и наблюдал за отступлением.

Он сосредоточился на Торнтене, который, используя Джесмин в качестве живого щита, показался на том углу, где стена здания, ведущая к двери часовни, переходила в мертвую зону.

Вертолет возник над пропастью, словно джинн из бутылки. Это могла быть только служба безопасности из команды сопровождения папы. Но все же он остался лежать. Ведь они не знали, кто он такой. А стреляли они беспощадно.

Он вытянул руку и прицелился. Торнтен стоял в ослепительном свете прожектора, и его спина была превосходной мишенью. Но Крис колебался. Если он убьет Торнтена не наповал, у того еще останутся силы нажать на спусковой крючок.

«Ты всегда был хорошим стрелком», — подбадривал он сам себя.

Крис сглотнул, по-прежнему медля.

Торнтен и Салливан пятились к двери часовни. Салливан орал при этом на своих людей, которые поднимались неохотно и, пригнувшись, тоже пятились назад. Зоя Перселл тащила за собой монахиню, прикрываясь ею, а Фолсом держался вплотную к ним.

Истекли последние секунды. Торнтен и Джесмин скрылись в мертвой зоне.

Крис тяжело вздохнул. Ожидание и переговоры измотают осажденных. Со временем маятник качнется в пользу осаждающих, и при удачном раскладе может не прогреметь ни одного выстрела, пока Торнтен не сдастся.

Тут Салливан неожиданно остановился.

Какие-то проблемы!

Торнтен снова показался в поле зрения и прикрикнул на Салливана.

«Дверь заперта! — пронеслось в голове Криса. — Сбежавшие монахини забаррикадировали дверь часовни изнутри!»

Торнтен притянул к себе Джесмин, снова выставил ее перед собой и погнал направо, в ту сторону, где притаился Крис.

Они будут проходить прямо под ним.

В то время как Торнтен с Джесмин подходил все ближе, вертолет подлетал к дороге. Механический звук громкоговорителя перекрывал шум винтов. Жесткий и искаженный голос начал отсчет. Каждые две секунды — очередное число.