Больше из вежливости, чем из искреннего интереса, Логан задержался и прочитал данные.

— Откуда вы? — вдруг спросила она.

— Простите? — вздрогнув, отозвался Логан. Ее акцент был европейским. Может быть, чешским.

— Американский институт рака.

Ее глаза засверкали.

— Здорово. Тогда это вас должно заинтересовать. — И, не ожидая ответа, она сразу кинулась объяснять: — Понимаете, мы пытаемся установить, что олигодеоксинуклеотидные конструкции можно использовать в клетках для подавления самовыражения генов. И, если нам удастся, это будет новый способ лечения пациентов.

«Забудь про это, — подумал Логан, — это никогда не получится».

— Извините, — сказал он, — моя специальность рак груди.

— А… — Она мрачно кивнула направо. — Тогда туда.

Следующая стена была отдана под исследования рака груди, и там было стендов пятнадцать.

Когда Логан медленно шел вдоль нее, один стенд привлек его внимание. «Ингибиторы роста связующих MCF-7 клетки рака груди».

Логан остановился. Хотя он пытался не показать особой заинтересованности, но почувствовал, как его сердце застучало.

Это было то, что он собирался попробовать сделать своим соединением Q! Неужели кто-то провел такое исследование? Неужели уже раскопали?

Он и мужчина возле стенда — на его карточке значилось Виллем ван Метер, университет Антверпена — смотрели друг на друга. Очевидно, Логан не произвел никакого впечатления, и ван Метер принялся изучать толпу, отыскивая более подходящего собеседника. Логан, бросив беглый взгляд на стенд, утвердился в своем страхе — это была настоящая наука, а не знахарство. Он читал слово за словом, оценивая выдвигаемые гипотезы, критикуя экспериментальную технику и пытаясь решить для себя, насколько убедительна вся теория.

Да, вполне может быть, мрачно заключил он.

— Интересная работа, — осмелился он сказать.

Ван Метер взглянул на него.

— Спасибо. — И снова повернулся к толпе.

— Это напоминает об одном исследовании профессора Энгела в Университете Миннесоты.

— Да, я о нем знаю.

Логан ждал развития темы. Но его не последовало, и он подумал: может, этот ван Метер и слыхом не слыхивал о профессоре Энгеле.

Но ван Метер оживился, когда минуту спустя подошел пожилой, довольно известный ученый, доктор Викерс из Лондонской больницы «Ройял Марсден».

— Так что у нас здесь? — спросил Викерс.

— Это красный поликарбоксилатовый полимер, — с готовностью ответил тот. — И нам кажется, что это очень интересно.

— А, полимер…

— Мы пытаемся определить активность в метастазирующем раке груди…

— Но, — повторил Викерс, подчеркивая главную деталь, — вы говорите — полимер?

— Да, сэр.

— Досадно. Такие прекрасные результаты, и ни разу нельзя будет проверить на пациенте.

Полимер состоит из связанных между собой повторяющихся соединений, меняющихся от молекулы к молекуле, и из-за этого нельзя ни предсказать химическую реакцию, ни добиться единообразия. В этой же самой группе могут находиться молекулы, которые отличаются друг от друга и по размеру, и по весу, одни активные, другие нет, а некоторые даже токсичные.

— Да, нельзя, — согласился ван Метер, — почему мы и далеки от практического применения.

— Да, я бы тоже так сказал. И управление по качеству пищевых продуктов и медикаментов при Министерстве торговли никогда такое не утвердит. Оно очень придирчиво к тому, что мы собираемся давать пациенту. — Англичанин засмеялся. — Ну что ж, я полагаю, во время исследований вы получили удовольствие.

— Естественно. Мне интересен был сам принцип, — как бы защищаясь, сказал ван Метер. — Но потом, конечно, нам нужны будут соединения более приемлемые, а пока…

Но Логан уже услышал больше, чем следовало бы. Вежливо раскланявшись, он повернулся и пошел дальше.

— Какого черта, где ты был?

Этот голос Логан узнал бы всюду. Более того, он никогда еще ему так не радовался. Он еле подавил желание кинуться на шею своему коллеге.

Хотя глаза того были красны, лицо не брито, а дорожный костюм (он так и не сменил его) далеко не первой свежести, Шейн, казалось, чувствовал себя превосходно.

— Так я был на конференции, доктор Шейн. — Логан помолчал. — И беспокоился о вас.

— Обо мне? А ты не получил мою записку? — Вдруг он подошел вплотную. — Мне надо переодеться перед этой чертовой речью. Пошли со мной, я тебе все расскажу. — Шейна распирало от новостей. — Помнишь женщину в аэропорту? — выпалил он, когда они ехали в лифте.

Логан неловко посмотрел на единственного, кроме них, пассажира. Это был мальчик-посыльный.

— Блондинку? — тихо спросил он.

— Ради Бога, у нее есть имя. Кристина. Логан, твоя беда в том, что ты не уважаешь женщин.

Дверь открылась, и Логан с облегчением вышел.

— Вы были с ней? Как вы ее нашли?

Шейн гордо улыбнулся.

— А ты уж не такой и умный, как кажешься. Я прочитал бирку на ее багаже. Оказывается, она переводчица. Представляешь? И говорит по-английски лучше, чем мы с тобой, вместе взятые.

Когда они шли по коридору, Логан посмотрел на часы. До выступления оставалось меньше двадцати пяти минут.

— Одно нехорошо. Она не будет спать с нами.

Хотя надо было что-то ответить, Логан в растерянности не знал что.

— Да, плохо, — кивнул он.

— Представляешь, хочет, чтобы я предъявил ей тест на спид. Это я-то? Можешь поверить?

Через пятнадцать минут, стоя в нижнем белье и нанося кисточкой пену на физиономию, Шейн продолжал:

— Я пытаюсь ей объяснить с точки зрения статистики. Ну, во-первых, мой возраст, мое положение, число моих сексуальных партнеров. Но с ней говорить, все равно что с Берлинской стеной, — засмеялся он. — Кстати, я ее так и назвал — моя маленькая Берлинская стена. Ей понравилось.

— Доктор Шейн, меня несколько волнует время.

А кроме этого, его волновал еще тот факт, что коллега, очевидно, ни на секунду не задумался о предстоящей речи.

— Что я тебе должен сказать, Логан, — печально качая головой, говорил Шейн, — действительно начинаешь понимать, как чертовски мало знают люди об этой болезни, если даже при одном упоминании о ней впадают в истерику.

Но у Логана не было причин волноваться.

Шейн оказался великолепен. Он обходился без бумажки, рассказывал о стимулирующих факторах, генетически воспроизведенных белках, способных заставить костный мозг быстро восстанавливаться, помогая таким образом поддерживать чрезвычайно высокую дозу химиотерапии. Переполненную аудиторию он держал все время в напряжении. И после этого отвечал на вопросы. Здесь он был в своей стихии, он рассказывал не только о технической стороне дела, но и об общении с пациентами, с их семьями. Несколько раз он рассмешил серьезных ученых мужей, и они хохотали так, словно перед ними был ветеран-комик одного из известных кабаре.

— Это было здорово, — горячо сказал Логан. — Даже не представляю, как вам удается.

Но, к его удивлению, Шейн казался унылым.

— Да Боже мой, так просто. У этих людей ты должен поднабраться скепсиса.

Логан внимательно смотрел на него.

— Слушай, Логан, ты понимаешь не хуже меня: все это обман. Уровень выживаемости при метастазах рака груди за двадцать лет не изменился. И все стимулирующие факторы, черт бы их побрал, не сдвинули ситуацию ни на йоту на этой планете.

На следующее утро Шейн снова исчез. Но Логан уже не беспокоился. Несмотря ни на что, этот человек способен сам о себе позаботиться, да еще получше других.

Сегодня у Логана было совсем другое на уме. В этот день он решил посетить место, где в свое время Пауль Эрлих боролся с сифилисом. Сейчас там Центр исследования рака. Его директора воспользовались конференцией и подготовили экскурсию и встречи.

Логан не очень интересовался темами дискуссий, он хотел совершить своего рода паломничество. Как турист, как истинный поклонник Эрлиха. Как другие у него на родине посещали Элвиса в Грейсланде. Он пытался представить себе, каким был великий человек.