И никто не смел войти в дом в отсутствие его хозяйки, Три–Глаза. Все двери и окна были защищены заклинаниями и вырезанными на деревянных дощечках магическими зна-

ками, призывавшими прохожих, не останавливаясь, идти своей дорогой.

Амия заметила, что на камнях, попадавшихся им по пути, выгравированы одинаковые значки. Все в этих местах несло на себе отпечаток колдовских сил. Три–Глаза распахнула дверь, на которой была изображена внушающая успокоение фигура бога Ганеши. Не замедлили появиться две глухонемых прислужницы, которых колдунья купила у их семей в Шунаре. Взяв их на службу, Три–Глаза избавила девушек от тяжкой участи, выпавшей на долю бедноты из местности Уттар–Прадеш, — с утра до вечера работать в карьерах, где добывали красный песчаник, самый популярный материал для изготовления монументов и скульптур. Совершив добрый поступок, она получила двух помощниц, которые не имели знакомых среди жителей Аунраи, да и не могли выболтать ее тайны, даже если бы захотели. Обе девушки, приложив руки к груди, поклонились своей госпоже.

Указав на Амию, Три–Глаза знаками объяснила, что девочка находится под ее опекой и с ней следует обращаться, как с ее дочерью.

Похоже, слова госпожи их обрадовали, и девушки осведомились, не больна ли девочка, потому что та была бледная как мел.

— Она очень голодна, — сказала колдунья уже вслух, повторяя то же самое знаками.

Она с жалостью посмотрела на Амию.

— Ты худая, как неприкасаемые, — заключила она, пощупав руку девочки.

Амия даже не пыталась вырваться или отстраниться. Прикосновения Три–Глаза были ласковыми, благотворными.

— Нужно сделать это тело попышнее. Мужчинам не нравятся худышки. Идем!

Служанки пошли впереди. Дом был просторным и создавалось впечатление, что к основному зданию постепенно

пристраивались помещения. Темных комнат было так много и они настолько незаметно переходили одна в другую, что Амии почудилось, будто она попала в лабиринт. Наконец они вошли в кухню, где приятно пахло карри. Три–Глаза посадила девочку на скамейку перед столом, какие обычно можно было увидеть в домах чужестранцев. Одна из прислужниц тут же поставила перед ней пиалу с шрикхандом1. Амия ела его раз в жизни, на свадьбе своего брата Пайода. В доме Три–Глаза шрикханд был с орехами и шафраном, и он показался девочке очень вкусным.

— Ешь, ешь, — подбадривала ее Три–Глаза, ставя на стол блюдо с рисом и бараниной с карри.

За мясом с рисом последовала курица–тан дури, выдержанная в молоке с пряностями. Для Амии, чей желудок привык к мизерным порциям пищи, это было уже слишком, но угощение оказалось таким великолепным, что она продолжала есть через силу.

Три–Глаза наблюдала за девочкой, рассматривала ее умное лицо с благородными чертами. Амия, Прелестная, была рождена не для того, чтобы прозябать в нищете. Богам надлежит исправить эту ошибку.

«Она добьется многого», — думала колдунья, обсасывая куриное крылышко.

Служанка подала чай и маленькие лепешки с миндальной пастой. Три–Глаза налила девочке чаю, предложила отведать сладостей, и Амия не стала отказываться. У нее в животе осталось еще немного места. Чай оказался исключительно вкусным, халва таяла на языке. В голове Амии теснились вопросы. Она сделала глубокий вдох и очень тихо спросила:

— Зачем ты привела меня сюда?

— Чтобы исполнилось то, что предначертано, — ответила Три–Глаза, — Несколько лет назад я узнала о тебе из своего

Десерт на основе особого вида творога с разными добавками.

собственного гороскопа. Но я пока еще не знаю, что мне с тобой делать.

Три–Глаза немного помолчала, а потом протянула к Амии руку с длинными ногтями. Девочка посмотрела на ладонь, на которой был вытатуирован глаз.

— Идем со мной, — сказала Три–Глаза, беря Амию за руку своими теплыми пальцами.

И они снова пошли по лабиринту комнат.

Колдунья привела девочку в просторную комнату с несколькими маленькими квадратными окошками.

— Ты будешь спать здесь, под защитой Вишну, — сказала она.

Амия с подозрением посмотрела на белое изваяние бога — светлое пятно в полутемном помещении. Комната была так велика, что в ней могла бы разместиться целая семья. Пол покрывали пушистые ковры, по углам стояли искусно сделанные сундуки. Взгляд девочки остановился на циновке, лежащей у ног статуи. Ей пришло в голову, что вряд ли она сможет уснуть под бдительным оком Вишну.

— Можно я буду спать со служанками? Или на кухне? — осторожно спросила она.

— Нет, тебе нужно привыкать жить рядом с богами, — сказала Три–Глаза и добавила: — Как живут принцессы. Вишну позаботится о том, чтобы твой сон был спокойным, он укажет тебе дорогу. Мне бы хотелось, чтобы ты была к нему поближе. В этом доме обитают только добрые духи.

Услышав последние слова колдуньи, Амия еще больше встревожилась, но все же кивнула.

— Если нужно, я буду спать здесь.

— Мы преподнесем Вишну подарок.

Вопрос с местом для сна был решен. Снова появились служанки. На этот раз они принесли большую лохань с водой.

— Раздевайся, — приказала Три–Глаза.

Амия отшатнулась.

— Ты должна помыться, очиститься от скверны.

Амия покраснела. С тех самых пор, как начала ходить, она никогда и ни перед кем не раздевалась догола, даже перед матерью и сестрами. Как и любая индианка, она мылась в реке не снимая сари. Поскольку девочка даже не шевельнулась, Три–Глаза заговорила снова, теперь уже настойчивее:

— Раздевайся! Нужно смыть с тебя дурной глаз Витры!

Колдунья открыла один из своих сундуков и вынула великолепное сари — бледно–желтое с ярко–оранжевой каймой. Она развернула ткань, и та заиграла в лучах солнца, проникавших через окошки.

— Наденешь это сари. Оно тебе по размеру.

Ресницы Амии затрепетали, словно крылья бабочки. Эту материю, должно быть, соткала на небесах пресветлая богиня! Она никогда не видела такой красоты ни на одной деревенской женщине. Сама Амия носила обтрепанное по краям блекло–голубое сари, заштопанное во многих местах. Возможность одеться, как женщина из варны брахманов, открыла перед девочкой горизонты, прежде являвшиеся ей в самых несбыточных мечтах,

— Оно слишком красивое, — прошептала Амия.

— Вот еще! — откликнулась Три–Глаза. — Оно, конечно, не шито золотом, но все же лучше, чем тряпка, которая на тебе надета.

Амия больше не сопротивлялась. Она торопливо сняла сари, явив глазам колдуньи свое худенькое тело. Чем дольше Три–Глаза смотрела на девочку, тем больше убеждалась в своей правоте. Безупречна… Ни мельчайшей отметины, даже ни единой родинки не было на золотисто–кремовой коже девочки, а ягодицы были круглыми, несмотря на общую худобу. И это был неплохой козырь.

— Так я и знала! — сказала колдунья. — Из тебя может получиться храмовая танцовщица.

— Храмовая танцовщица? Разве такое возможно? Танцевать для богов учат в большом храме, — с сомнением произнесла Амия.

Однажды ей посчастливилось увидеть танцовщицу. Жрецы Аунраи пригласили ее на праздник в честь Кришны, и она танцевала для жителей деревни перед храмом. Взрослые долго обсуждали это событие, и Амия узнала, кто, как и почему становится храмовой танцовщицей. Ее отец, Анупам, говорил, что танцовщицы торгуют своим телом, повинуясь наставникам, однако и он сам, и слушатели, судя по всему, считали это чем–то само собой разумеющимся. Но одна фраза поразила Амию. В разговоре несколько раз прозвучало: «Девадаси — свободные женщины».

— Я обучу тебя основам священного танца.

Голос Три–Глаза понизился до шепота. Старуха погрузилась в воспоминания. Взгляд ее затуманился.

— Мой отец был учителем в храме Шивы в Варанаси. А моя мать танцевала там целых двадцать лет.

Впервые в жизни она посвятила в свою тайну постороннего. И почувствовала облегчение. Никто из жителей Аунраи не знал, кто она и откуда. Когда она здесь поселилась, хозяйкой дома была ее двоюродная бабушка.

— А почему ты не стала танцовщицей? — спросила Амия.