Свиридов теперь уже был ему виден. Выйдя в своей красной рубахе из-за машин, он о чем-то спрашивал остановившегося человека в промасленной робе. Ченчин терпеливо ждал, когда Свиридов повернется в его сторону. И, дождавшись наконец, махнул рукой: «быстро сюда».

— А? — Остановившись рядом, Свиридов поймал взгляд Ченчина, устремленный на еле шевелящиеся кроссовки.

— Он ее ремонтировал, — негромко сказал Ченчин.

— Да?

— Да. Но в последнюю минуту забуксовал. Отказывается называть номер.

— А-а… — Свиридов покусал губу. — Фамилию знаешь?

— Знаю. Савченко.

— Понятно. — Свиридов присел. Подергал за одну из штанин возле кроссовок. Дергал он довольно долго. До тех пор, пока Савченко, изобразив на лице всю злость, на которую был способен, не вылез из-под машины. Некоторое время он, продолжая наигрывать возмущение и злость, переводил взгляд с Ченчина на Свиридова и обратно. Наконец резко, пожалуй, резче, чем следовало, сказал:

— Что надо? Я не посмотрю, что вы менты. Огрею монтировкой.

— Да? — Свиридов усмехнулся. — Встань сначала.

— Зачем?

— Встань, говорят.

— Не встану. У меня срочный заказ. — Парень попытался опять залезть под машину. Не вышло: Свиридов железной хваткой ухватил его за куртку. Парень застыл. Да, подумал Ченчин, если Свиридов схватит — можно испытать некоторые колебания. Хватка у него стальная.

— Пусти, — сказал парень.

— Сейчас пущу. — Свиридов посмотрел на Ченчина. — Коль, где у тебя наручники?

— В машине, — быстро сказал Ченчин.

— Сгоняй, а? Только побыстрей. Наденем на него. Похоже, буйный.

— Зачем наручники-то? — Парень криво усмехнулся, тем самым выдав собственную неуверенность. — Я ничего не сделал. Попробуйте только возьмите. Меня ребята не отдадут. Кто вы вообще такие?

— Моя фамилия Свиридов, — сказал Свиридов. — Если нужно звание, майор милиции. Ты меня ударил монтировкой, сявка. И ответишь.

— Я? — Парень повернулся к Ченчину. — Что вы мне шьете? Кого монтировкой? Да отпусти плечо, ты!

— Не ты, а вы. Не усугубляйте, Савченко. По-хорошему предупреждаю. Я пока еще добрый. Но могу и разозлиться.

— Что не усугублять-то? — Савченко попытался еще раз вырваться. — Да отпустите, вы. Я же не убегаю.

— Кто тебя знает. Значит, выбор: ты нам сейчас называешь номер этой девятки. Этого никто не слышит. Мы уходим. Все. Вариант: мы увозим тебя на Петровку. Бывал когда-нибудь на Петровке?

Покосившись на все еще удерживаемое Свиридовым плечо, парень затравленно оглянулся.

— Глупый, — сказал Свиридов. — Мы знаем этот номер, парень. Нам нужно подтверждение. Не может быть, чтобы ты его не запомнил, этот номер. Машину вы ремонтировали сутки. — Неожиданно прижав свое лицо почти вплотную к лицу Савченко, прошипел злобно: — Я же всю вашу шарагу разгоню сегодня же…. Понял меня, подонок? От первого до последнего. Всех лишу халявы, просекаешь?

Парень молчал. Свиридов вздохнул:

— Ладно. Чтобы ты убедился, что мы знаем этот номер, называю цифры. Первая четверка, да?

Парень ничего не ответил.

— Значит, четверка. Молчание знак согласия. Вторая цифра — тройка. Или я ошибаюсь? Мы же спрашиваем тебя без протокола, дурень. Без протокола что? Сказал — а потом можешь отказаться. На Петровке, с протоколом, будет по-другому.

— Да кончайте вы… Отпустите плечо…

— Значит, скажешь?

— Ну… скажу… — выдавил Савченко.

Свиридов отпустил плечо. Усевшись, Савченко сделал вид, что отряхивает брюки. Оглянулся. И лишь после этого назвал номер машины.

16

День был солнечным. Выйдя из такси, Миша двинулся вместе с Галей, Лизой и Лукой к портовой таможне. Подумал: пока все для них складывается благоприятно. Загранпаспорта на всю четверку они оформили без особого труда, ценности спрятали в надежных тайниках на «Украине». Он же спрятал еще кое-что. Что касается мелких трат — он сейчас может расплачиваться за все по полученной от Масуда кредитной карточке. Но главное: у него есть то самое «кое-что», о чем знает только он. И место, где спрятано это «кое-что», тоже может найти только он. В этом-то и заключается весь секрет.

Подходя вместе с Мишей к турникету, Галя улыбалась. Он улыбнулся ей в ответ. Таможенную смену, которая вела досмотр, Миша на всякий случай, чтобы все прошло гладко, подкупил, так что никаких неожиданностей сейчас не боялся.

Миша следил, как таможенники наспех, небрежно проверяют вещи Луки, сумки Лизы и Гали. После того как таможенник, проверив его сумку, сказал: «Следующий», — Миша вместе со всеми вышел на причал.

Поднявшись по парадному трапу на борт дизель-электрохода, они зашли в свои номера на пять минут, чтобы бросить сумки, а заодно убедиться, что это действительно люксы высшего класса.

Лука, плававший раньше на «Украине», знал здесь все. Поэтому предложил Мише, Гале и Лизе подняться в бар на верхнюю палубу, чтобы скоротать время до отхода.

В баре на палубе они провели около часа. Затем, после того как «Украина» под звуки бравурного марша отошла от причала, вместе со всеми подошли к борту, чтобы полюбоваться медленно тающей в солнечном мареве Одессой.

17

Серую «Волгу» и стоящего рядом майора Бойко в тенниске и джинсах Ченчин, Железняков и Свиридов увидели сразу, как только вышли на поданный к самолету трап.

Пожав всем троим руки и подождав, пока они сядут в машину, Бойко, устроившийся за рулем, дал полный газ. Затем, как только «Волга» вышла на ведущую к Одессе трассу, сообщил:

— Боюсь, Володя, мы все проморгали.

— В смысле? — отозвался Ченчин. — Что именно проморгали?

— То, что оба ваших подопечных, Михаил Каменский и Виктор Лукашов, уплывают сейчас в Европу. — Майор посмотрел на часы. — Да, точно. Ровно пять минут назад «Украина» отошла от причала.

— Не может быть!

— Увы, это так. «Украина» ушла в круиз вокруг Европы. Вместе с этими двумя симпатичными молодыми людьми.

— Но… что же ты мне не сообщил? — выдавил Ченчин.

— Каким образом? То, что у них билеты на «Украину», мы смогли выяснить только вчера ночью. Я звонил тебе по всем твоим телефонам — ни один не ответил. В вашей дежурке сказали: ты улетел. Кстати, я поверил твоей телеграмме, что вы прилетите вчера. Так что эта «Волга» подъезжает сюда уже третий раз. Со вчерашнего вечера.

— Игорь, прости, так получилось. Сам знаешь, как сейчас с билетами. Даже для нас.

— Знаю. Но теперь ничего не изменишь. «Украина» — тю-тю.

— Слушай, а они точно на ней?

— Точно. Ребята в порту сами видели, как они поднялись по трапу.

— 4-черт… — Ченчин посмотрел на Железнякова. — Может, можно как-нибудь ее догнать, эту «Украину»?

— Как? — спросил Бойко.

— Ну… не знаю. На вертолете, например. Или на каком-нибудь катере.

— Вертолет отпадает, там нет посадочной площадки. На катере… — Бойко помолчал. — Думайте сами. Предприятие не из легких. Да и что у нас с вами есть, чтобы иметь право остановить круизный дизель-электроход? Насколько я понял, парни всего лишь подозреваемые? Так ведь?

— Так, — потерянно отозвался Ченчин. На этих Каменского и Лукашова они вышли классически. Их описали около десятка лиц. И вот — на тебе.

После этого они ехали, не проронив ни слова. Наконец Бойко сказал:

— Ладно, Володь, что не сделаешь для друга. Попробую договориться с пограничниками.

— Спасибо, — сказал Ченчин.

— Пока не за что. Пассажирские суда, идущие на Запад, первые два часа стараются держаться в виду берега. Если мы догоним их по-быстрому и пограничники придумают повод, может, и удастся поднять вас на борт.

18

Катер шел быстро, в лицо летели брызги, но Железняков не обращал на них внимания, вглядывался вперед. Пока тщетно: после того, как они вышли из порта, он в течение получаса так и не смог увидеть впереди ничего, кроме серо-зеленых волн.