В половине пятого утра мистер Босу выдохся. И если подумать, проголодался.

Он пошел искать Игруна и обнаружил дрожащего щенка под кроватью.

— Все в порядке, — сказал он. — Все кончено.

Он протянул руку. Щенок послушно пополз к нему, лизнул кончики пальцев. Мистер Босу вытащил Игруна и ласково потрепал по макушке. Игрун сделал лужицу на ковре. Пустяки, это не улика. Мистер Босу ни в одном фильме не видел, чтобы криминалисты выследили преступника по собачьей моче.

— Хороший мальчик, — сказал он. — Получишь бифштекс на обед.

Мистер Босу уже собирался уходить, когда зазвонил телефон. Он остановился, гадая, кто может звонить в такое время, потом зачарованно прислушался: включился автоответчик.

— Копли, это Ди-Ди. Мы совсем недавно ушли от Гэньонов, признаюсь, ваше отсутствие меня удивило. Кое-что прояснилось. — Глубокий вздох. — Я бы хотела поговорить о Додже. У меня есть некие соображения насчет его связи с Кэтрин Гэньон. Вы… вы, вероятно, правы. Позвоните мне, когда сможете. Следующие несколько часов я буду занята возней с бумагами.

Щелчок. Мистер Босу прошел на кухню и взглянул на мерцающий огонек автоответчика. Потом его взгляд упал на кучу документов. Он увидел краткий отчет, список фамилий и впервые все понял — что он сделал и почему.

А потом, все еще думая об этом…

— Игрун, — пробормотал он. — Кажется, я знаю, как обрадовать нашего таинственного благодетеля…

И великолепный мистер Босу вновь приступил к работе.

Глава 32

Бобби проснулся утром в понедельник оттого, что свет бил ему в лицо. Шея болела, плечо ныло. Ночью он перебрался из-за кухонного стола на свою ветхую кушетку. Теперь он неуклюже лежал, уткнувшись лицом в пыльные подушки, правая рука свешивалась через край, в бока впились несколько пружин.

Он медленно сел, с трудом подавив стон. Господи, он слишком стар для всего этого.

Бобби поднялся, вытянул руки и поморщился, когда затекшее тело начало отходить. Сквозь кухонные окна лился яркий дневной свет. Он поплелся в гостиную и взглянул на часы.

Десять утра! Черт! Он пробыл в отключке семь часов. Впервые прилично выспался за все эти дни. И очень глупо с его стороны, учитывая, что в пять вечера закончится отпущенный ему срок. Он хотел есть, вымыться и побриться. Необходимо размяться, сделать хоть что-нибудь.

Он отправился в ванную, потом с опозданием вспомнил про сообщения на автоответчике. Надо бы поговорить с лейтенантом Бруни, позвонить адвокату. И пообщаться с отцом.

Только о чем с ним говорить?

Бобби забрался в ванну и подставил голову под горячую струю. Ему нужны ясность и бодрость, а еще — сила.

Через некоторое время он обрел и то, и другое, и третье.

Бобби вылез из-под душа и пошел к телефону.

— Здравствуйте, Харрис, — сказал он, стоя в луже воды на ковре. — Давайте встретимся.

Робинсон что-то напевала. А поскольку музыкальных способностей не имелось изначально, пение трудно было назвать приятным. Но Робинсон неизменно принималась напевать, когда сдавали нервы.

Недавно получен полицейский отчет. Всю ночь на пленку записывались разговоры, имеющие отношение к тому, что случилось в доме Гэньонов. И ничего хорошего они не предвещали.

Но Робинсон не спешила хвататься за соломинку. Бывают моменты, когда сначала нужно позаботиться о собственной безопасности. И сегодня такое время определенно настало.

Робинсон быстро собралась. К сливному бачку в туалете прикреплена водонепроницаемая коробка с разнообразными кредитками и фальшивыми удостоверениями. Коробка отправилась в сумку. Туда же полетела одежда. Пистолет. Маленькая записная книжка.

Все.

Квартира съемная. Робинсон не покупала мебель и вообще не обременяла себя никаким имуществом. Чем меньше у тебя вещей, тем меньше ты теряешь. Тем меньше улик против тебя.

Через пять минут Робинсон уже стояла у задней двери со спичками в руках.

Последнее колебание. Легкое сожаление. Это, в конце концов, работа. Неплохая, рискованная, в этом никаких сомнений, но зато доходная. Итог — внушительная сумма наличными. Скоро Робинсон будет купаться в деньгах. Белые песчаные пляжи, фруктовые коктейли, прозрачная синяя вода — и так бесконечно.

Робинсон вздохнула и чиркнула спичкой.

Никаких оправданий, никаких взглядов назад. Сделано все, что можно. Но собственные интересы всегда стояли на первом месте. А теперь они подсказывали: самое время смыться из города.

Робинсон вышла, оглядела улицу. Все чисто. И отправилась к машине, припаркованной за полквартала от дома. Уложив сумку в багажник, Робинсон забралась на переднее сиденье. И тут же заметила крошечного белого щенка, свернувшегося на пассажирском месте. А потом в зеркальце заднего вида возникла гигантская фигура.

— Доброе утро, Колин, — сказал мистер Босу. — Куда-то спешишь?

Кэтрин не спала. Она сидела в своей бывшей спальне, наблюдая за тем, как Натан наконец засыпает, забившись в угол ее старой кровати. Отец принял ее, не возражая. Он без единого слова принес и включил лампы, а потом стоял на пороге, пока Натан метался и ворочался, плача от непонятного страха. Кэтрин тихонько напевала песенку, которую, как ей казалось, она едва помнила и которая вновь ожила в ее памяти, как только она вернулась домой. Ее пела мама в те старые добрые времена, когда еще не появился мужчина, разыскивавший потерянную собаку.

Она пела Натану, а подняв глаза, увидела, что отец уже ушел.

Потом, когда мальчик забылся прерывистым сном, она спустилась вниз. Отец сидел в своем старом кресле и смотрел в никуда.

Она рассказала ему о Пруденс. Он молчал. Сообщила о Тони Рокко, о том, что полиция думает, будто она подстроила гибель Джимми. И что ее свекор ни перед чем не остановится, лишь бы заполучить Натана.

Она замолчала, и отец наконец заговорил. Он сказал:

— Не понимаю.

— Это Джеймс, папа. Джеймс Гэньон. Он думает, я убила Джимми, и теперь собирается добиваться опеки над Натаном.

— Ты же сказала, Джимми подстрелил полицейский.

— Его и в самом деле убил снайпер. Джеймс полагает, я каким-то образом это подстроила. Сделала так, чтобы Джимми погнался за мной с пистолетом, начал угрожать мне и Натану на глазах у полиции. Джеймс сошел с ума от горя. Кто знает, о чем он думает?..

Отец нахмурился:

— И это так расстроило няню, что она повесилась?

— Она не повесилась, ее убили. Ей сломали шею, я тебе уже говорила.

— Все равно.

— Что все равно? Что ее скорее всего убили? Или что ее прикончили в моем доме?

— Это не повод для того, чтобы паниковать, Кэтрин.

— Кто-то пытается уничтожить меня!

— Не делай поспешных выводов…

— Ты меня не слушаешь! Джеймс хочет получить Натана! Он, судя по всему, нанял человека, и тот убивает всех и каждого, кто пытается мне помочь! Если я не отдам ему Натана, то стану следующей жертвой!

Отец упрямо сказал:

— Мне кажется, такой благовоспитанный человек, как судья, едва ли способен унизиться до убийства.

Кэтрин открыла рот. Она взглянула на непреклонное лицо отца и решила ничего не говорить. В этом не было смысла. Ее отец жил в собственном мире, он хотел верить в вечные узы дружбы и в священные ритуалы, такие как покер в среду вечером и барбекю по воскресеньям. Он не создан для той реальности, где похищают маленьких девочек, идущих домой из школы, а человек, внушающий тебе наибольший ужас, — это мужчина, с которым ты делишь постель. Он не помог ей, когда она была ребенком, и, конечно, не сделает этого теперь.

Она поднялась и с тоской подумала о Бобби Додже. Стоит ли позвонить ему?.. Ее вдруг охватила дрожь, неожиданное легкое покалывание в позвоночнике. Она не понимала, отчего это, и потому чувствовала себя немного неуютно.

Кэтрин поймала себя на том, что вспоминает его лицо. Она прикасалась к нему, обрабатывала его, почти победила… А потом… он посмотрел на нее, посмотрел и увидел ее насквозь. И все полетело в тартарары.