Бобби не спал. Он на всех махнул рукой. К черту сон, к черту здоровую пищу, к черту умеренные физические нагрузки. Все, что советовала ему доктор Лейн, пошло прахом. Теперь он бродил по гостиной на ватных ногах, жевал остывшую пиццу, пил колу и пытался успокоиться.

На автоответчик приходили сообщения. В основном от репортеров. Несколько штук от приятелей. Бруни снова звал его на ужин. Еще двое спрашивали, не хочет ли он их навестить. Все интересовались спятившим полицейским. Предполагалось, он будет благодарен. Один за всех и все за одного, вот как они говорили.

Но он обижен. Ему не нужны их звонки и внимание. Если честно, Бобби не хотел играть роль сумасшедшего копа — злополучного снайпера, который по долгу службы убил человека и теперь обречен страдать до конца жизни. К черту приятелей, к черту товарищество. Ни один из них там не появился в нужный момент.

Ему одновременно было и приятно, и жаль себя.

Бобби думал о том, чтобы позвонить брату во Флориду. Эй, Джорджи, старик, сколько лет прошло — десять, пятнадцать? Я вот подумал, стоит тебе звякнуть. Слушай, я тут застрелил человека и кое о чем вспомнил. Что там случилось с нашей матерью?

Или лучше вместо этого стоит навестить доктора Лейн. Хорошие новости — я сегодня не пил. Плохие новости — я послал все остальное к чертям. Скажите, если бы у вас был шанс удержаться от предательства, вы бы его использовали? Или просто сошли бы с ума?

Бобби больше не мог этого выносить, он чувствовал необычайное раздражение и готов был вот-вот взорваться. Если честно, ему просто необходимо спустить пар.

Зазвонил телефон. Он взял трубку и даже не удивился.

— Это Кэтрин, — прошептал хриплый женский голос, который он так часто слышал во сне. — Приезжайте немедленно. Кажется, кто-то забрался в дом. Пожалуйста, мистер Додж. Вы мне нужны.

Раздался щелчок, послышались гудки.

— Вот заноза, чтоб ее… — пробормотал Бобби, а потом пожал плечами. Этот звонок решил одну из проблем — теперь у него есть повод взяться за оружие.

Подъезжая к дому Гэньонов, Бобби ожидал чего-то вроде жуткого ощущения дежа-вю. Ничего подобного. В четверг вечером вокруг были прожектора, камеры, суматоха. Теперь, незадолго до полуночи, здесь, среди величавых кирпичных построек, стояла тишина, добродетельные леди с папильотками в волосах ложились спать.

Бобби оглянулся в поисках патрульных машин и слегка удивился, не увидев ни одной. А он считал, будто люди Копли следят за миссис Гэньон.

Бобби оставил машину в десяти кварталах отсюда, у кинотеатра на Хантингтон-авеню. И специально обратил внимание на время начала последнего сеанса. Какая-то часть его мозга — бесстрастная, отрешенная — отметила это как интересный факт: он подготавливал себе алиби.

Пока Бобби шагал по направлению к Бэк-Бэй, здравый смысл пытался его урезонить. Что он делает? Что, по его мнению, там происходит? Бобби ни на минуту не поверил словам Кэтрин. Он вспомнил, о чем вчера его предупредил Харрис: «Она снова вам позвонит. Скажет, вы ее единственная надежда. Будет умолять вас о помощи. Вот так она обычно поступает, мистер Додж, разрушая чужую жизнь».

Неужели она пытается его соблазнить? Если так, должно ли это его волновать? Карьере уже и так пришел конец. Впервые за десять лет Бобби напился, а сегодня он окончательно подведет черту, соединившись с женщиной, которая, вероятно, станет проклятием всей его жизни.

Бобби был абсолютно свободен и независим. И легкомыслие, с которым он поспешил на зов Кэтрин, скорее всего схоже с самоубийством. По пути он вспоминал тяжелый, отдающий корицей запах ее духов. То, как ноготки Кэтрин легонько касались его груди.

Не потребовалось слишком много усилий, чтобы вообразить себе остальное. Ее длинные ноги, обвивающиеся вокруг него, ее сильное, гибкое тело под ним. Можно поспорить: в том, что касается движений и стонов, она настоящий профи. Кэтрин — из тех женщин, которые умеют все.

В общем, Харрис прав: Джимми умер всего четыре дня на зад, а Бобби уже невтерпеж трахнуть его жену.

Он приблизился к дому — голова опущена, руки засунуты в карманы пиджака. В его сознании пронесся десяток самых соблазнительных сцен, причем каждая последующая оказывалась непристойнее предыдущей.

А потом он посмотрел наверх, на окно четвертого этажа и замер.

Черт возьми!..

Бобби сорвался с места.

Кэтрин находилась внизу, в коридоре. Она свернулась клубочком у подножия лестницы, Натан прижимался к ее груди, уткнувшись лицом ей в шею. Бобби наспех отметил странную иронию судьбы — именно так они сидели вечером в четверг. Каждый раз, когда он видел эту предполагаемую мучительницу детей, она баюкала ребенка.

А потом он с пистолетом в руке бросился по лестнице на второй этаж.

— Услышите выстрелы, бегите на улицу. Или к соседям, стучитесь и просите вызвать полицию.

Не дожидаясь, пока Кэтрин кивнет, он рванул наверх.

Бобби влетел в открытую дверь и застыл за искусственной пальмой, пригнувшись и тяжело дыша. Он двигался слишком быстро, чересчур неосторожно, и Бобби попытался переключиться. Поединок лицом к лицу на самом деле не так уж сильно отличается от снайперской стрельбы. Побеждает обычно тот, кто лучше контролирует уровень адреналина в крови.

Бобби сделал еще один глубокий вдох и успокоился. Он еще ни разу не был в доме Гэньонов. Четыре этажа, так ему сказали. Гэньоны занимали четыре верхних этажа пятиэтажного здания, причем два верхних они соединили, и получился высокий, как в соборе, потолок.

Теперь нужно двигаться дальше.

Он оглядел вымощенный мрамором коридор, сообразив, что слева, судя по всему, гостиная и огромная жилая комната с настежь распахнутой дверью, а прямо по курсу — кухня. Прижавшись спиной к стене, держа оружие обеими руками на уровне груди, Бобби подошел к гостиной, а потом пригнулся и с пистолетом наготове нырнул в темное помещение. Убедившись, что оно пусто, он вышел, запер дверь и придвинул вплотную к ней пальму: ему не хотелось, чтобы кто-нибудь шел за ним по пятам.

Потом он проверил комнату и кухню: никого нет. Много света, слишком большое, открытое пространство. Если кто-то и прячется в доме, то не здесь.

Для очистки совести Бобби заглянул в кладовку, в буфет и прачечную. Оставалась лестница.

Теперь он чуял — это находилось в темноте. Света там не было. Ступеньки вели в сгущающийся мрак. Запах, насчет которого невозможно ошибиться. Страшный финал.

Сердце у него снова заколотилось, ладони вспотели. Бобби сосредоточился. Быть частью ситуации, но при этом — вне ее. Хищник на тропе. Бесстрастная, отлаженная машина, действующая строго по программе.

Он тихо пошел вверх по лестнице, шаг за шагом, осторожно. Поднялся на маленькую темную площадку. Закрытая дверь слева, открытая дверь прямо. Сначала он заглянул в открытую дверь — запах заметно ослаб, когда он вошел в комнату. Бобби не стал включать лампу — внезапная вспышка выставит его на всеобщее обозрение. Вместо этого он огляделся, пользуясь тусклым светом, проникавшим сквозь окна. Это оказался маленький жилой блок: ванная, спальня, детская. Судя по изображениям ковбоев и лошадей на обоях, здесь жил Натан. Бобби заглянул в шкаф, в душ, даже в ящик с игрушками.

Убедившись, что незваный гость не прячется в тени, он взял брошенную детскую рубашку и, держась за ручку через ткань, закрыл за собой дверь.

Теперь туда, где заперто. Это чуть опаснее, но он уже освоился и двигался тише и собраннее, чем прежде. Пригнуться, прижаться к стене, чтобы не представлять собой хорошую мишень, открыть дверь и скользнуть внутрь одним легким движением.

Еще одна анфилада комнат, таких же темных. Сугубо утилитарная обстановка. Двуспальная кровать, старые кресла, потертая мебель. Судя по всему, апартаменты няни. Функционально, но без изысков. Ему было жаль, что он ничего здесь не нашел, поскольку в этом случае оставалось лишь одно место. Четвертый этаж. Злополучная спальня со сводчатым потолком.