Ей казалось в доме слишком мало света. В три-четыре часа утра — или в пять — Кэтрин зажгла все свечи. Фонарики. Лампочку в духовке. Лампочку на дверце холодильника. Подсветку в бюро. Включила две конфорки на газовой плите. Он ходила из комнаты в комнату, щелкая выключателями. Ей был нужен свет.

Она подумала о Джимми. Улыбающийся, веселый Джимми. «Эй, детка, ну-ка брызни на меня!» Сердитый, пьяный Джимми, равнодушный Джимми. «Вы уверены, что она ничего не получит? Ей не должно достаться ни цента!»

Она так долго думала о нем, что вскочила с постели в шесть часов утра и побежала в ванную. Ее тошнило.

«Смерть, — шептал голос в глубине ее сознания. — Смерть».

О Господи, пусть Джимми наконец умрет.

Было почти девять. Часы посещения в больнице. Кэтрин звонила уже четырежды. Натан проснулся, и она может его увидеть.

К черту, она не верит врачам. В больнице небезопасно, она заберет сына домой.

Кэтрин надела пальто, взяла ключи. Необходимо еще раз проверить дом. Свечи, вот что. Она прошла по комнатам, задувая их одну за другой, а спускаясь вниз, вспомнила про электрошокер в сейфе. Кэтрин поднялась в спальню; если получится, она встретит безымянного врага вооруженной.

Кто мог оставить надпись на зеркальце заднего вида?

Ей не хотелось об этом думать. Ответы, приходившие в голову один за другим, пугали.

Сейф был открыт — так его оставила полиция. Она заглянула внутрь — электрошокер исчез. Вот ублюдки! Они, наверное, забрали его в качестве вещественного доказательства. Как будто он мог защитить ее от пистолета Джимми.

Она спустилась вниз, переполняемая гневом, и направилась к двери. В больницу, к Натану. Кэтрин уже взялась за ручку, когда снаружи кто-то постучал. Она отпрянула, прижав руки к груди. Стук повторился.

Очень медленно Кэтрин подошла к двери и прильнула к глазку.

На крыльце стояли трое. Полиция.

Нет, в бешенстве подумала она. Не сейчас. Натан совсем один.

Снова стук. Кэтрин медленно открыла дверь.

— Кэтрин Гэньон? — спросил мужчина в красивом сером костюме, стоявший впереди остальных. Нос у него был расплющен и выглядел так, словно его неоднократно ломали.

— Кто вы?

— Рик Копли, прокурор округа Суффолк. А это детектив Уоррен из бостонского полицейского департамента, — он указал на роскошную, довольно вульгарно одетую блондинку, — и следователь Роб Казелла, — жест в сторону мрачного мужчины в черном костюме, пригодном разве что для похорон. — Мы хотим задам вам несколько вопросов. Можно войти?

— Я собиралась навестить сына, — сказала она.

— Тогда мы постараемся не отнимать у вас много времени.

Окружной прокурор уже входил в переднюю. Она пропустила его. Наверняка лучше пройти через это сейчас. До того как вернутся Натан или Пруденс.

Блондинка окинула взглядом прихожую, судя по всему, обстановка ее не впечатлила. Следователь, наоборот, делал какие-то пометки.

— Полагаю, нам будет удобнее, если мы присядем. — Окружной прокурор предложил всем пройти в гостиную.

Кэтрин наконец избавилась от сумочки, сбросила пальто. За прокурором она наблюдала с удвоенным вниманием, он явно был самым главным.

Интересно, что он думает о безутешных вдовах? Она снова поймала его взгляд. Суровое выражение лица, этот расчетливый хищник оценивал размеры добычи. Значит, так суждено. Сколько Кэтрин себя помнила, она всегда имела дело только с крайностями. Мужчина, желающий обладать женщиной, будет хотеть ее все больше и больше. А если он ее ненавидит…

Кэтрин решила сменить тактику и сосредоточить свои усилия на мужчине в траурном костюме.

— Хорошо, что вы пришли, — сказала она, гордо выпрямившись и входя в гостиную. — Вчера я разговаривала с криминалистами. Признаюсь, была очень удивлена, когда мне сказали, что я пока не смогу забрать тело мужа.

— В такого рода делах требуется время.

— У вас есть дети, мистер Копли?

Он недоуменно уставился на нее.

Кэтрин негромко сказала:

— Моему сыну сейчас очень нелегко. Я бы хотела закончить подготовку к похоронам, чтобы мы оба наконец смогли жить дальше. Чем скорее мой мальчик забудет об этом, тем скорее он пойдет на поправку.

Копли и его свита промолчали. Кэтрин села в старинное деревянное кресло напротив них, скрестив ноги. Сегодня утром она одевалась с особой тщательностью: черная юбка, серый кашемировый свитер, перетянутый поясом на талии. Жемчужные серьги, обручальное кольцо на пальце. Длинные черные волосы собраны в узел на уровне шеи. Кэтрин являла собой воплощение величественно-горюющей вдовы, и она знала это.

Если эти люди и в самом деле собираются наброситься на супругу покойного, то пора бы им начать.

— У нас есть несколько вопросов по поводу произошедшего в четверг, — наконец сказал прокурор, прокашлявшись и нарушив молчание. — Вы можете еще кое-что для нас прояснить?

Она выжидающе взглянула на них.

— Сейчас… — Следователь Казелла вытащил записную книжку и начал шуршать страницами. Кэтрин больше не смотрела на него, она изучала блондинку.

Подобные случаи расследует окружная прокуратура, а не бостонский полицейский департамент. Что здесь делает эта женщина?

— По поводу записей, сделанных камерами видеонаблюдения… Мы обнаружили отсутствие записей, сделанных камерой, установленной в спальне.

— Их и не может быть.

— Почему? Представители компании утверждают, что в вашей спальне тоже находилась камера.

Кэтрин равнодушно взглянула на Казеллу.

— Она была выключена.

— Выключена?

— Предусмотрительно, — пробормотала блондинка.

Кэтрин пропустила реплику мимо ушей.

— Эта камера предназначалась на тот случай, если нас нет дома. Джимми запрограммировал ее так, чтобы она автоматически выключалась с полуночи до восьми утра.

— Интересно, — произнес Казелла. — Если верить вашим предыдущим показаниям, Джимми пришел домой в десять вечера и камера еще должна была работать.

— Это правда, однако выяснилось, что в ней испортился часовой механизм.

— Простите?

— Проверьте сами, — сказала Кэтрин. — Вы увидите: часы спешат. Они показывали полночь, хотя на самом деле было десять. — Она пожала плечами. — Джимми не слишком хорошо разбирался в электронике. Он переводил часы то назад, то вперед, наверное, просто сам все испортил.

— Представители фирмы об этом не упоминали.

— Вряд ли он к ним обращался.

Мужчина и блондинка обменялись взглядами.

— Вы говорили, что начали спорить с мужем, — сказал следователь Казелла. — Из-за чего возникла ссора?

Она спокойно посмотрела на него. Ее уже спрашивали об этом — утром в пятницу, когда кровь в спальне еще не высохла. Кэтрин возмущало то, что они заставляют ее повторять это еще раз.

— Джимми был ревнив, особенно в нетрезвом виде. В четверг он набросился на меня из-за доктора Рокко. Я хотела отвезти Натана в больницу, поскольку сын плохо себя чувствовал. Джимми решил, будто это всего лишь повод, чтобы увидеться с любовником.

— Вы встречались с доктором Тони Рокко? — спросил прокурор, пытаясь изобразить удивление, весьма наигранное. У полицейских свое сценическое искусство, у нее — свое. Что получилось в результате — греческая трагедия или просто безнадежный фарс?

Кэтрин вдруг почувствовала себя такой усталой, как никогда в жизни. Ей хотелось увидеть Натана. Она должна знать, что ее сын по крайней мере в безопасности.

Кэтрин невозмутимо ответила:

— Да, у нас с Тони была связь. Она давно закончилась. Я поклялась Джимми, что мой роман в прошлом.

— А где находилась няня, Пруденс Уокер, когда начался этот разговор? — перехватил эстафету Казелла.

— В четверг вечером у Пруденс выходной. Четверг вечером, воскресенье днем.

Казелла нахмурился:

— Но ваш муж вернулся поздно. Вы уверены, что Пруденс не было дома? Может быть, она уже пришла и легла спать?

— Она собиралась провести вечер с другом.

— С парнем? — Блондинка впервые подала голос. Она пристально взглянула на Кэтрин: — И часто она встречается с ним в свободное время?