— Мой кузен из. Сиэтла говорит, что еще с шестидесятого года! — Янь Фу снова насторожился, поднялся со стула, подошел к двери и приложил к ней ухо. — А мой кузен никогда не врет! — сообщил он доверительно. Видно, успокоившись, он снова сел на стул.

— Хотел бы я познакомиться с твоим таинственным кузеном из Сиэтла, Джимми! Наверное, он мог бы много рассказать интересного! — заметил Кристиан. Но Янь Фу снова принял таинственный и непроницаемый вид.

— Решай скорее, Патрон Ти! — китаец начал сердиться. — Мужчина не должен стесняться, как девушка, впервые попавшая в публичный дом!

— Хорошо! — засмеялся Кристиан. — Двести долларов, согласен?!

— Согласен! Джимми Янь дает триста! С условием, что отправляемся сейчас же! Джимми Янь и Патрон Ти не должны терять времени!

— Ты хочешь сказать, что мне опасно оставаться в «Тиаре»? — Кристиан уже начал догадываться, что имеет в виду китаец.

— Джимми Янь целый час убеждает тебя, Патрон Ти! А ты ведешь себя, точно непорочная девица в первую брачную ночь, считая, что все закончится одними поцелуями! Ты слишком доверчив, Ти! Остерегайся медянок! — он осторожно выглянул и, подав знак Кристиану, что все спокойно, исчез за дверью, неслышно ступая мягкими тапочками. Стремительно мелькнули в дверном проеме его черный шелковый костюм, черная шапочка и черная блестящая косичка.

Предварительно соорудив на всякий случай в постели «куклу», Кристиан облачился в черный дорожный костюм, поглубже натянул шляпу, погасил свет и вышел из комнаты в одних носках. Ботинки нес в левой руке, правая же лежала на рукоятке кольта.

— Сюда, Патрон Ти! — услышал он, когда спустился по боковой лестнице. Его окружили земляки Янь Фу. Они о чем-то щебетали высокими голосами, приветливо улыбались и кивали. Кристиан вежливо раскланялся со всеми. Быстро надел ботинки. Вскоре вся компания сидела в фургоне, мчащемся по улицам Туин-Фолса.

Фургон покачивался, постукивали рессоры. И когда позади остались последние огни города, неожиданно остановился. Впереди стояла еще одна повозка. Кристиан услышал осторожные, приглушенные разговоры китайцев. Они о чем-то недолго совещались, тихо перебивая друг друга. Вскоре движение возобновилось. Возницы направили повозки в разные стороны. Лошади ступали неслышно, словно копыта были обмотаны тряпками. Такая предусмотрительность настораживала, более того, она казалась Кристиану бессмысленной. Он хотел поделиться своими соображениями с Джимми. Но монотонная тряска усыпляла, язык одеревенел и не желал повиноваться. Молодой человек задремал, а потом и крепко заснул.

Проснулся он, когда кто-то осторожно потряс его за плечо. Светало. В прорехи навеса заглядывали первые лучи солнца, окрашивая все вокруг в сиреневый и розовый цвета. Розовыми казались стволы сосен и распускающихся лиственниц. Хвоя же на деревьях выглядела неестественно лиловой.

Со всех сторон звучали голоса птиц. Мелодично звенели капли, падая с деревьев на камни. Вершины гор окрасились в оранжевый цвет.

Кристиан потянулся и смущенно подобрал длинные ноги. Он лежал на сложенных стопкой джутовых мешках, развалившись во всю длину фургона. Кто-то заботливо накрыл его шерстяным одеялом. Попутчики оказались одетыми в темно-синие парусиновые костюмы. На ногах у всех были одинаковые суконные ботинки. Они о чем-то снова оживленно заговорили по-китайски, с любопытством поглядывая на Криса.

Появился Джимми Янь, подошел к молодому человеку.

— Пойдем, Патрон Ти! Покажешь своих гремучек! Успокоишь старика! Говорят, что он охраняет свое золото день и ночь!

— Не золото, а несколько шурфов и шахту!

— Скажи старику, что люди Джимми Янь не тронут и камешка из его шахты! Мы возьмем только змей, пока они не совсем проснулись! Они почти что мертвые!

— Йортом! — закричал Кристиан, и горное эхо повторило его зов. — Это я! Йортом! Ты дома? — Кристиан снова спрятался за валуном. И все повторилось сначала, будто и не приходил Кристиан на Поляну Мертвого Койота совершенно недавно.

Когда до Йортома наконец дошло, что Крис привел китайцев, чтобы очистить шахту от змей, старик довольно хмыкнул:

— И как эти проклятые китайцы не боятся гремучек? Говорят, что они их едят, Крис! — он действительно вел себя, точно малолетний ребенок. Выбрал точку обзора повыше, почти над входом в штольню, кинул на камень шинель и устроился на ней, сочтя место самым удобным для наблюдения за истреблением ползучих гадов.

Джимми Янь первым начал быстро спускаться вниз, прикрепив на шапку свечу. Кристиан наблюдал за ним, свесившись с верхнего ряда бревен.

— Патрон Ти, — радостно прокричал китаец, — да тут можно наварить мази на весь Пекин! Еще и лишнее будет!

Нет уж! — возмутился Кристиан. — Договаривались выловить всех до единой! Чтобы духу их не осталось!

Китайцы все были заняты делом. Одни вытащили из фургона котел, установили его и принялись наполнять водой. Другие собирали дрова для костра. Третьи, подчиняясь командам Джимми, стали спускаться в штольню. Каждый держал джутовый мешок. В руках у них не было никаких специальных приспособлений. Они ловили змей голыми руками!

Часть охотников доставала гремучих змей из нор и расщелин в шахте, другие поднимали мешки наверх и сортировали. У всех змей отбирали яд, некоторых пересаживали в оплетенные глиняные сосуды и оставляли живыми. С крупных снимали кожу и солили ее. А тушки бросали в котел. Вскоре варево кипело в полную силу. Пожилой китаец собирал шумовкой пену и помешивал в котле. Йортом, наблюдая за работой, потягивал виски и хохотал, словно заведенный.

— Ну, и молодцы! — орал он. — Крис, мальчик мой, мы скоро станем богатыми людьми! Я так долго этого ждал! Наконец-то я не буду здесь скучать один!

К вечеру шахта и штреки просто сияли чистотой. Все было выметено, запах выветрился. Глиняные сосуды на коромыслах отнесли по пешей тропе вниз. Мазь сварили и разлили по бутылкам. Шкуры засолили и утрамбовали в деревянные бочонки. Все приготовленное составили в ящики и корзины. В сопровождении нескольких человек фургоны покатили вниз. Кристиан пристроился на одном из них. Как только повозка докатила до окраины Туин-Фолса, он спрыгнул на дорогу и зашагал в сторону «Тиары».

Мелиса не спала, как подумалось мисс Шарлотте Рэмзак. Она просто затаилась и лежала, тихо и ровно дыша. Она хотела остаться одна. И когда медсестра вышла, осторожно притворив за собой дверь, Мелисса снова заплакала. Она плакала так долго, что ее снова начало трясти. К тому же сильно разболелась голова. Спать ей совершенно не хотелось.

И вдруг Мелисса вспомнила о письме. Возможно, оно исправит ее настроение и немного развлечет. Она поднялась, нащупала спички, зажгла в лампе огонь. Накинув на плечи халат Бенджамина, который так полюбила в последнее время, она направилась в прихожую. Там оставил Филипп письмо на журнальном столике. Держа в руке масляную лампу, Мелисса стала спускаться по лестнице. Белый прямоугольник на низком круглом столике притягивал взгляд. Женщина взяла конверт. Он был настолько легким, что казался пустым. На лицевой стороне не имелось ни штемпеля, ни обратного адреса. Значит, письмо подбросили. Руки задрожали, сердце забилось в недобром предчувствии.

Мелисса вошла в кабинет. Предварительно задернув шторы, она поставила зажженную лампу на стол, потом присела в кресло, в котором любил сиживать Бенджамин, надорвала край конверта. На колени выскользнул твердый лист фотобумаги.

— О, Боже! Откуда? Откуда эта фотография? — она вскочила, прямоугольник скользнул на пол. — Боже! Нет! Нет! — Казалось, от черно-белого листа бумаги на нее наползает холод, вобравший в себя все ужасы ее жизни: смерть отца, болезнь и смерть матери, семейство Паркеров, бессмысленное кочевание по низкопробным гостиницам и меблированным квартирам. Но ведь Джон дал слово Бенджамину! Дал слово и нарушил его, когда Бенджамина не стало! Он выжидал, чтобы снова ее шантажировать!

Возможно, он узнал о деньгах, которые завещал Бенджамин. Джону всегда от нее нужны были только деньги, деньги, деньги! Ему надо много, много, много денег! Возможно, он отвяжется, когда у нее не останется ни цента?! Или когда окончательно уничтожит ее? Превратит в прах, в ничто?!