И вот смерть спокойно шла по пятам — черный «Хаммер» с синей мигалкой на крыше — точно такой же, как у Аркадия. Как только переключили светофор, Аркадий развернулся и влился во встречный поток. «Хаммер» последовал за ним, но был слишком большим и не сумел чисто вписаться в поворот, крылом срезал ограждение, но продолжал преследовать Аркадия. Что говорил его отец? «В боевой обстановке офицер должен быть готов к отступлению — но только в самый последний момент». Это было уже не отступлением, а настоящим бегством, Аркадия охватила паника. Он сделал полный круг на Лубянке, влетел в узкие переулки с кафе на тротуаре. Он дал сигнал, но услышал только слабый хрип. К счастью, кафетерий был закрыт. Пирамида сложенных стульев зашаталась и рассыпалась. Где-то в этой гонке «Лада» потеряла боковые зеркала, Аркадию приходилось смотреть в зеркало заднего вида. У «Хаммера» были настолько яркие фары, что в их слепящем свете ничего не возможно было разглядеть. Впрочем, это уже не имело значение, «Хаммер» был совсем рядом.

Аркадий утопил педаль газа, пытаясь выжимать все, на что еще была способна его машина. «Лада» начала разваливаться на части. Выхлопная труба выводила мелодию, царапая мостовую. На следующем перекрестке «Хаммер» поравнялся с «Ладой». Аркадий старался держать нос машины впереди «Хаммера». Водитель опустил стекло. За рулем сидел Сергей. Его мать — рядом. «Мать и сын — семейный портрет», — подумал Аркадий. Сергей приблизился к «Ладе» и выровнял машину, немного пропуская ее вперед. Из окна вырвался белый дым.

Сергей целился в Аркадия. Аркадий навел свой пистолет, «дар русского народа», в ответ. Бородина что-то крикнула, но Аркадий не мог разобрать ни слова. Он вывернул руль, а «Хаммер» так и несся на оранжевое ограждение «Дорожные работы» на другой стороне.

— Я — Бог! — успел прокричать Сергей, когда «Хаммер» въехал в яму на скорости 150 км/ч.

Никто из Бородиных не был пристегнут ремнем. Они оба вылетели через разлетевшееся ветровое стекло. Прежде чем приземлиться на крышу, «Хаммер» сделал пируэт в воздухе.

35

Он ехал за Аркадием на зеленой пригородной электричке. И делал вид, что занят своими мыслями — как те, кто провожает взглядом пустые деревенские станции и воротит нос от вокзалов в больших городах. Сиденья были деревянными, словно специально сделанные так, чтобы на них было неудобно. Из-за этого ему было трудно двигаться. Он принимал боль как наказание за плохо выполненную работу.

Таджики! Почему никто не сообщил им, что навес на вокзале был таджикским складом героина? Они бы придумали что-нибудь. Вместо этого его брата порвала гребаная собака. Бросить Илью было самым нелегким решением за всю жизнь, но у него не было другого варианта — простреленное плечо и азиатский стрелок держит его на прицеле… Воспоминание об этом мучило его и только подогревало решимость расставить все по своим местам.

Раны заживали две недели, но он не тратил время впустую. Он сел на пригородный поезд, на котором Ренко ездил утром на работу и возвращался вечером, когда его восстановили в прокуратуре. Сначала он держался от Ренко в дальнем конце вагона, чтобы дать себе освоиться и привыкнуть. Он приметил, какую книгу читал Ренко, и купил другую книгу того же автора. Книга была пустяковой, но он понял, какие того интересуют темы. День спустя он уже обсуждал с ним романы.

Безопасность в прокуратуре тоже была видимостью. Однажды он пришел туда в униформе курьера с какой-то упаковкой, которую нужно было обязательно «передать лично в руки» Аркадию Ренко. У него появился его адрес — городской и деревенский. У него зуб на Ренко, который обвел всех вокруг пальца. Ну, просто певчий в хоре, — правда, настоящие певчие не убивают людей.

Он принял некоторые меры предосторожности. Покрасил волосы под седину, поставил металлические коронки на передние зубы. Эти две особенности люди обычно запоминали сразу. Волосы и зубы.

Часть дороги до дачи они прошли вместе. Он за гроши снял комнату по соседству. У него даже была легенда: высокое кровяное давление, почему врач и посоветовал ему переехать куда-нибудь, где есть свежий воздух и водоем. Отдых в деревне будет лучшим лекарством. Ренко показал пруд — он был достаточно большим, чтобы использовать на нем лодку и пластмассовую байдарку — они обе лежали вверх тормашками на приколе…

С Ренко были связаны четыре человека. Теперь он должен был их объединить и взять разом. Ему нравилось решать такие загадки. Ему была по душе задача о козе, цыпленке и лисе, которых надо перевезти через реку в одной лодке. Он должен был учесть множество разных обстоятельств. Сначала надо было устранить Ренко, потом мальчишку с бабой. На самом деле это означало, что добраться нужно только до одного Ренко.

В деревне был магазин, который продавал дачникам инструменты в рассрочку. Он купил лопату, косу и точильный камень. Он взмахивал косой и слушал, как она свистит — этот звук вселял в него чувство уверенности. Ему стали надоедать долгие разговоры в поезде и собственное деланное дружелюбие. Улыбка сводила лицо судорогой.

Обозначился и крайний срок исполнения задуманного. Ренко рассказал ему, что в конце недели они вернутся в город. Он внимательно изучил дачу Ренко. Его почти застукал внимательный сосед. Ренко пригласил на прощальный ужин. Он решил отказаться, посчитав это ловушкой, но наблюдал за всеми в бинокль.

Аркадий вычислил его при самой первой встрече: он показался настоящим шакалом, пытающимся скрыться среди декоративных собачек. У него были резкие, как бы недоделанные черты лица, большие, тяжелые и умелые руки. Он сказал, что его зовут Яков Лозовский, инженер из Москвы, проводит отпуск один. Аркадий проверил по базе «Якова Лозовского» и выяснил, что инженер с таким именем действительно существовал, и он в отпуске. Однако теперь Аркадий стал постоянно носить пистолет и позвал Виктора на подмогу.

Аркадий находился в оплачиваемом отпуске. Никакой формальной процедуры восстановления в должности не было — его просто перевели на место помощника заместителя прокурора — теперь он работал у Гендлера. С тех пор, как его восстановили, Зурин стал относиться к следователю с большим вниманием, будто они оба боролись за «правду», но каждый делал это по-своему. Зурин стал пользоваться большим авторитетом за поимку и обезвреживание серийного убийцы…

Проблема состояла в том — остаться на даче или вернуться в город. Внезапное изменение сложившейся ситуации могло быть куда более опасным, чем спланированное отступление. Мая называла его «охотником» и утверждала, что он никогда не отстанет. Она всегда будет жить в страхе. Аня говорила, что она уже однажды умерла, поэтому ей нечего терять. Женя стремился выступать в роли защитника в глазах Маи. Аркадий предупреждал, что они должны будут обойтись без сотовых, потому что на даче не было доступа к сети, не было даже обычного городского телефона, так что помочь он в любом случае не смог бы — слишком далеко.

Они чувствовали, когда «охотник» бродил в темноте. В любой осаде успех приносит только терпение. У Якова Лозовского не было судимости, он не нарушал никаких законов. Но с его появлением во всех поселился страх — приступы клаустрофобии и желание покинуть дом. Днем Аня была резка с Аркадием. Ночью, в постели, она прижималась к его спине и требовала внимания.

Когда Яков вошел с топором на задний двор, дома были только Мая и Женя. Он был человеком широкого телосложения, который всю жизнь занимался физическим трудом. Как-то, во время колки дров, он снял рубашку. На плече отчетливо был виден грубо залеченный след от пули. Мая скрылась за углом — с глаз долой.

— Кто дома?

— Вокруг люди, — сказал Женя. Но уже не мог справиться с дрожью. Он помнил, как Яков ехал в универсале и размахивал фотографией Маи и предлагал за нее награду.

— Вокруг чего?

— Вокруг нас.

— Теперь — вопрос. Вам нужны дрова?

— Нет, спасибо, — ответил Женя.