— У меня в этом деле личный интерес.

— Родственница? — присвистнул Семенов. Ивакин неопределенно поиграл бровями. — Ну, ознакомься. Я позвоню ребятам… Эх, Володя! Зачем на пенсию пошел? Видишь, еще и месяца не прошло, а ты уже скучаешь.

— Так, Сережа, заскучаешь тут! Ни покупаться, ни позагорать.

— Тоже верно. Значит, говоришь, личный интерес. Там, насколько мне известно, убийство с целью ограбления. Вообще-то, для наших мест это не очень характерно. Это не Москва. У нас, конечно, грабят, машины угоняют, морду курортникам набить могут, но чтобы убийство… Правда, мне сказали, что у нее какие-то бриллианты были.

— Бриллианты?!

— Какой-то антиквариат, что ли. Я врать не буду, особенно не интересовался, я ведь зам по внутренней безопасности, так что ни уголовные преступления, ни следствие ко мне впрямую не относятся. Так, слышал кое-что. Следователь возмущался, что с такими ценностями люди на пляж ходят. Еще деньги большие в ее вещах нашли. Она богатая была?

— Да ты не понял, она мне не родственница. Я тут кое-что проверял, а эта убитая рядом проходила. Но, может, совпадение. Тем более если, как ты говоришь, убийство с целью ограбления.

— Да, это главная версия. Но ты проверяй. Мало ли чего. Может, и нашим поможешь? У нас ведь народ стал какой-то… Мелкий народ. Особенно молодежь…

На следующее утро Семенов уехал рано, гость еще спал. Но в одиннадцать позвонил, сказал, куда подойти и кто ведет дело. Ивакин допил кофе, взял у семеновской жены карту города, телефонный справочник и отправился под дождем расследовать дело Марины Леонидовой.

7

К одиноким женщинам, приезжавшим в Лазурное, местные, в том числе и милиционеры, всегда относились неважно.

— Приезжают приключения на свою задницу искать! — так это сформулировал молодой самоуверенный следователь Прокопенко.

Ивакин изумленно уставился на него.

— А что? — сказал Прокопенко. — Тридцать пять лет бабе, ни мужа, ни детей, две штуки баксов запросто в чемодане. Приехала оторваться. Разве не так? Журналистка. Могу себе представить, какая у нее… — он поиграл пальцами. Ивакин даже дышать перестал: ждал чего-то неприличного. — Мораль, — неожиданно закончил Прокопенко. Ивакин выдохнул.

— Вы быстро нашли ее родственника, — заметил он.

— Ее журналистские удостоверения помогли, они у нее в чемодане лежали. Удостоверение сотрудника газеты «Без цензуры», правда, внештатного. Даже и не удостоверение — пропуск. Выдан месяца два назад. Еще удостоверение обозревателя газеты «Малые города России». Просроченное. Что это за газета такая? — Ивакин пожал плечами. — Мы позвонили и туда, и сюда. В «Малых городах» сказали, что она работала у них полтора года, но два месяца назад уволилась, и они ничего о ее частной жизни не знали и знать не хотят. А в этой «Без цензуры» соединили с главным, он и сказал, что у нее есть брат. И назвал его телефон.

— Интересно, — сказал Ивакин. — Там полтора года работала, и ничего не знают. А здесь только два месяца. Внештатно. И знают телефон троюродного брата.

Прокопенко развел руками.

— Эксперт считает, что убита она была во вторник третьего июля, — продолжал он. — Место мы определили с вероятностью до девяноста процентов. На наше телевизионное обращение откликнулись свидетели, парочка влюбленных, они видели как раз во вторник в десять вечера в районе Комсомольского парка мужчину и женщину. Они шли к морю и негромко переругивались. Ну, или спорили. Точнее, она что-то говорила на повышенных тонах, а мужчина ее успокаивал, даже приобнимал за шею. Женщина похожа на эту Леонидову, мы показали им фотографию в полный рост — те двое, свидетели, почти уверены, что это она. У нее такая, знаете, фигура неправильная. Она полная, грудь очень большая. И одета эта женщина была так же, как Леонидова. Есть и описание мужчины. Но оно очень приблизительное. Светлый костюм, средний рост. Мы считаем, что ее убили там, в парке, на берегу. Течение, которое проходит вдоль бухты Лазурного, должно было вынести тело на пирс, где мы ее нашли. Мы всегда ищем в районе пирса тех, кто пьянствовал в парке и потом пропал. Но она была абсолютно трезвой. Прокопенко достал сигарету и закурил.

— Убийство сильно смахивает на убийство с целью ограбления. — Он выпустил в потолок почти безупречное по форме кольцо дыма. Ивакин невольно проследил за ним взглядом. — Я думаю, эта Леонидова познакомилась здесь с каким-нибудь красавчиком, который понял, что она обеспеченная дамочка. Думаю, он здешний.

— Почему?

— Выбор места убийства очень удачен. Надо быть здешним, чтобы знать особенности парка. Съездите, посмотрите, вы сами поймете. Есть одна важная деталь: хозяйка, у которой Леонидова снимала комнаты, утверждает, что та постоянно носила золотую цепочку с кулоном. Большим и, видимо, очень дорогим. Леонидова рассказывала, что это старинная вещь, досталась ей то ли от бабки, то ли от прабабки. Антиквариат. Что за камень прямо не сказала, но намекнула, что бриллиант. Если это так, то он немереных денег должен стоить. Хозяйка все изумлялась, что она этот кулон даже на пляж надевала. Спросила, не боится ли, что украдут или волна смоет.

— А Леонидова что ответила?

— «Не мы для вещей, а вещи для нас». Да, так и записано. Кстати, она почти не купалась. Пасмурно было. Так, лежала на пляже, сверкала драгоценностями, мужика, наверное, хотела подцепить. Вот и подцепила.

Ивакин недовольно сощурился: он не любил, когда под готовую версию подгонялись любые факты.

— На трупе этой цепочки не было, — сказал Прокопенко. — На шее не обнаружено никаких следов от нее.

— А ушла она в ней?

— Да. Это абсолютно точно. Хозяйка еще подумала, что опасно вечером с таким украшением выходить. Обычно-то Леонидова по вечерам дома сидела, чай с хозяйкой пила, а тут ушла. Мы, конечно, на берегу все облазили, но украшения не нашли. Сейчас на всякий случай проверяем скупщиков, в ломбарде были; мало ли, может, хахаль ее и здесь пытался продать, если дурак. Хозяйка дома утверждает, что видела этого парня. Часов с семи он ошивался у соседнего особняка. Хозяйка шла из магазина и обратила на него внимание — в частных домах воров боятся. У нас, правда, не особо этим балуются, но теперь такие времена! Грузия вон рядом. — Прокопенко сердито махнул рукой.

— Он был похож на грузина?

— Почему на грузина? На русского он был похож.

— Фоторобот составили?

— Свидетельнице шестьдесят пять лет, и без очков она была. Спасибо, что очертания разглядела.

— Больше его никто не видел?

— Больше никто. Ну, мы продолжаем опрашивать. — Прокопенко снова выпустил кольцо. На этот раз кривоватое. — В девять Леонидовой позвонили. Наверное, как раз этот парень по мобильному или из автомата, и она вышла из дома. Нарядилась. Хозяйка решила, что на свидание, но расспрашивать не стала.

— То есть в дом он не заходил?

— Не заходил.

— И раньше не появлялся?

— Нет. Но она ему вроде бы сама звонила накануне. Хозяйка тоже считает, что он местный. Во-от… Как они добирались до парка, мы не знаем. Поздно уже было. Наверное, на машине. Может, на попутке? Свидетелей нет.

— Странно. Самый сезон.

— А вы видите, какой теперь сезон? Вы в каком санатории остановились? В эмвэдэшном?

Ивакин кивнул.

— Так у вас еще центровое место. И то, наверное, народу нет? А тут частный сектор. Тупик. Вот такая история… Да, самое главное забыл: ей много раз звонили и после того, как она ушла. Весь вечер и все утро. Один и тот же мужчина. Но думаю, не он, а сообщник.

— Почему не он?

— Второй звонок раздался минут через тридцать после первого. Тогда Леонидова еще была жива, и он был рядом с ней. Потом каждые полчаса звонил. То есть и почти в момент убийства и сразу после. Это какие нервы у него?

— Звонок местный?

— Да.

— Может, вообще к делу отношения не имеет?

— Нет, точно сообщник. Почему я так думаю: они наверняка хотели еще в доме пошуровать — две тысячи долларов, шутка ли! — но не ожидали, что там хозяйка. Она ведь должна была уйти на работу — по вторникам и четвергам эта женщина всегда работает в гостинице ночной дежурной по этажу, но именно на той неделе дежурство перенесли. Самой Леонидовой хозяйка сказала об этом только во вторник, так что красавчик, бродивший вокруг дома, про перемену эту точно не знал. Ребята прокололись — потому и названивали.