Татьяна была права. Ведь я могла и не делать этого, но… ценой избиения. Меня бы забили до смерти, и я бы тогда перестала быть рабыней. Но я выбрала жизнь, а значит, выбрала проституцию и рабство.

– Нет, – сказала мне докторша, – ты выбрала шанс выжить.

– Ты называешь этот ад жизнью?

– Нет, но ты же выжила. Теперь ты свободный человек.

– Я больше не человек. Я живой труп.

– Нет, ты не труп. – Докторша мягко дотронулась до моего плеча. – Труп совершенно безразличен к страданиям других. А ты не была такой.

Я подумала про Ольгу. Маленькая напуганная птичка… Мне было трудно заснуть в ту ночь. Я лежала и размышляла. Впервые за многие месяцы я думала так, что у меня раскалились мозги. Что-то нужно было придумать. Я должна, и все тут!

На первом месте стоял, конечно, побег. Добыть ключ от квартиры и удрать, когда все спят. Потом пойти в полицию, хотя тут была закавыка. Полиции я боялась. Я не знала местного языка, у меня не было денег, и я не знала дороги. Спрашивать кого-либо об этом на улице я опасалась. Но даже если мне удастся добраться до полиции, кто мне поверит, что я была рабыней? Никто.

Однажды Арон, пребывая в хорошем настроении, рассказал нам, что Швеция – благополучная и богатая страна. К тому же почти социалистическая. А в социалистической стране рабство было исключено. Это мы учили в школе.

Арон еще говорил, что в Швеции совсем нет бедных. Если у тебя нет работы, можно жить на социальное пособие в размере тысячи долларов в месяц. Тысяча долларов! Такую зарплату в России получают не все директора фирм. Это звучало как в сказке!

В этой стране, рассказывал нам Арон, всем одинаково хорошо. Образование бесплатное, медицинская помощь тоже почти бесплатная. Даже наркоманы могли получать бесплатные инъекции. Он не был уверен, что понял правильно, когда в одной газете прочитал, что один инвалид получал бонусные чеки на посещение проституток, ведь инвалидам тоже надо удовлетворять свои мужские потребности.

– Девки, вы, наверное, и представить не могли, – смеялся Арон, – что можно получить пособие на то, чтобы трахать проституток? Вот как государство может заботиться о своих гражданах!

Я не поверила Арону. Получать пособие и не работать – нет, такого быть просто не может. Откуда же тогда деньги берутся? Он, наверное, что-то недопонял.

– Между прочим, я тоже получаю социальное пособие, – неожиданно сказал Арон.

– Ты же работаешь на Марата, – с подозрением посмотрела на него Татьяна. – А пособие, по твоим словам, получают безработные.

– Глупые вы курицы, я же не говорю шведам, что работаю. Что я им скажу – что проституток пашу?

Слушая Арона, я поняла, что в полицию идти неразумно. Кто мне поверит, что нас ежедневно избивают в стране, где, если верить Арону, даже ребенка нельзя по заднице шлепнуть. А я им что расскажу? Что меня избили до крови за то, что я отказалась удовлетворить желание одного клиента, который сначала пописал на меня, а потом попросил слизать с тела его мочу?

Постепенно я стала склоняться к мысли о том, чтобы уговорить какого-нибудь клиента позвонить в русское посольство. Хоть я приехала в Швецию по липовому паспорту из Литвы, я все равно была российской гражданкой. Посольские должны помочь мне. Все-таки они наши, русские. Они должны поверить мне. Они могут разыскать мою бабушку. Да любой житель нашей деревни может подтвердить, что я – это я. Нет, посольские не могут бросить нас на произвол судьбы. Но как сообщить им, что мы находимся здесь? Как?

Я ворочалась в постели чуть ли не всю ночь, пока не заснула.

Бабушка была права, когда говорила, что утро вечера мудренее. На следующее утро решение пришло само по себе.

Когда я проснулась, у меня сильно болел низ живота. Когда я сходила по малой нужде, боль усилилась. И все время хотелось в туалет. От Арона скрыть это не удалось, и он обо всем доложил Марату.

– А ну-ка иди сюда, гребаная шлюшка, – крикнул тот из гостиной, где сидел и подсчитывал деньги.

Марат сидел в кресле, положив ноги на стол. Он курил и ничего не говорил.

Я стояла перед ним, потупив глаза, и тоже молчала.

– Какого хре-е-ена, – наконец сказал он и стукнул кулаком по подлокотнику, – какого хрена, блин, у тебя вдруг заболела твоя мокроссачка.

Сейчас он начнет меня бить, промелькнуло в голове. Я зажмурилась и стала ждать ударов.

– Едрена ма-а-ать! – продолжал рычать Марат, но пока не бил.

– Надо показать ее врачу, – предложил Арон.

– Врачу? – вскинулся Марат. – А ты знаешь, во что это обойдется?

– Да, но это все-таки лучше, чем получить жалобу от клиента. Ты же знаешь, каковы шведы, они тут же настучат в полицию, если у нее начнет капать промеж ног.

– Ну, бляха-муха! Да ее дешевле убить, – сказал Марат и сплюнул на пол. – Вот подлая тварь!

Я задрожала от страха, неожиданно вспомнив Эвелину. Она, прежде чем исчезнуть, тоже жаловалась на боли в животе. Выходит, ее точно убили?

– У меня есть один знакомый врач, он мог бы посмотреть ее. Может, она просто симулирует, – сказал Арон.

– Короче, звони ему прямо сейчас! – приказал Марат.

Арон начал искать номер телефона в своем мобильнике.

– Нашел! – вскричал он и защелкал по кнопкам. Я с напряжением ждала.

– Ну да, ну да… Мне нужна помощь… Проблемы с нашей телкой… Нет, нет, не у меня, а у нее… Он слушал некоторое время, а потом повернулся ко мне:

– Жжет?

– Да, – ответила я.

– Выделения? Что это за хреновина? Она сама знает? Ты знаешь, что это такое? – спросил он меня.

– Да, выделения у меня есть.

– И они дурно пахнут? – повторил он вопрос врача.

– Да.

Арон снова послушал.

– Подожди минутку, – сказал он в трубку, – я спрошу у босса. Нам надо ехать немедленно. – Это уже адресовалось Марату. – Через час он уедет и будет занят весь день.

– Ну, блин! Через час у меня встреча.

– Ты можешь отвезти нас туда, а обратно мы возьмем такси.

– Этой потаскушке хватит и метро. Ишь, придумал – такси!

Я не верила своим ушам: неужели я смогу выйти из квартиры? И смогу подышать свежим воздухом? А может, я смогу…

Я боялась даже думать об этом, чтобы не выдать своих мыслей. А вдруг подвернется случай сбежать? Не показывая своей радости, я попросила разрешения сбегать в туалет.

Слезы лились градом, когда я сходила по маленькому, – так было больно. Но я готова была вытерпеть любую боль, лишь бы у меня все получилось.

– Возьми мою куртку, – предложила Татьяна. – На улице холодно.

– Спасибо, не надо, у меня есть кофта.

– Не дури. Кто ходит в кофте в конце декабря! Конец декабря!

А я и не знала… Скоро Новый год… Прошло уже пять месяцев с тех пор, как я последний раз видела бабушку. Как она там? Жива ли? Я вдруг сильно забеспокоилась о бабушке. Зимой она часто недомогала, ныли суставы, болела спина. Я обычно сама колола дрова для бани и сама натаскивала воду из колодца. Как бы здорово было сейчас сходить в баню! Баня вылечила бы меня без всякого доктора. Бабушка говорила, что баня излечивает от всех болезней.

– У тебя красное лицо, – заметила Ольга. – У тебя температура?

– Больной обычно не чувствует температуры, – сказала Татьяна. – Она подошла ко мне и потрогала лоб. – Наташ, да у тебя жар! Возьми мою куртку и шарф, а то еще неизвестно, чем это кончится.

Я подумала, что она права. Если вдруг получится с побегом, то я хоть не буду зябнуть.

– Спасибо, Танюш…

Я взяла у нее куртку. Это был белый пуховик с капюшоном, явно великоватый для меня.

– Поторопись, зассыха! – закричал Марат. – Тут тебе, блин, не показ моды.

– Я подгоню машину к подъезду, – сказал Арон.

Я надела куртку и пошла за Маратом. Каждое движение отзывалось болью. Голова кружилась.

– Давай, давай, – шипел Марат, спускаясь по лестнице.

– Я не могу быстрее, – ответила я.

– Может, мне тебя на руках нести? – заржал он. – Как невесту?

Он смеялся громко, не опасаясь, что могут услышать соседи. Арон в этом отношении был куда осторожнее. После переезда он не позволял нам включать музыку на полную громкость. Он боялся, что соседи будут недовольны. Я никак не могла взять в толк: сам же говорил, что шведам все по барабану, они никогда не будут вмешиваться в чужую жизнь. Но однажды я услышала, как он говорил с Маратом: