— Кайтусь? — вопросительно обратилась Алиция к молодому человеку.

Тот, кого назвали Кайтусем, отрицательно покачал головой.

— Нет, в жизни никогда его не видел.

— Иоанна?

— Я тоже не видела, — сказала дама, назвавшаяся Иоанной Хмелевской. — Но вроде догадываюсь, кто это. Сказать страшно...

— Ничего, кажется, у нас еще осталось одно свободное спальное место.

Подпоручик молча слушал, Только сейчас он отдал себе отчет в том, как вел себя, и ему стало так плохо, как никогда в жизни не было. Посидев еще немного, он встал и склонился в вежливом полупоклоне:

— Если разрешите, я все объясню, — произнес он голосом, в котором звучало искреннее раскаяние. — Только сейчас я понял, как переволновался за дорогу. Мне просто-напросто стало нехорошо, первый раз, сколько я себя помню. Меня, поверьте, не держали ноги, я вынужден был сесть...

— Понятно, — добродушно отозвалась хозяйка дома.

Подпоручик отвесил еще один галантный полупоклон и продолжал:

— А кроме того, я совершенно незаконно вторгся в ваш дом. Меня зовут Ян Яжембский, и вы имеете полное право вышвырнуть меня за дверь. Вы совершенно не обязаны давать мне показания...

— Слухи о моем негостеприимстве сильно преувеличены, — перебила его хозяйка. — А из моих гостей, званых и незваных, большинство пребывает в этих стенах незаконно, так что одним больше, одним меньше — разница невелика.

— Да нет же, я особенно незаконно, — упорствовал подпоручик. Похоже, он уже совсем пришел в себя. — Ведь я, можно сказать, хитростью вытянул из вас анкетные данные...

— Из меня не вытянули, — перебил его молодой человек.

— Ничего, успеется, — успокоил его Яжембский и обратился к дамам: — Мне страшно назвать свою должность, и я рассчитываю лишь на ваше снисхождение. Я сотрудник уголовной польской полиции и не имею права действовать на территории Дании, но я приехал частным образом в служебную командировку по делу к пани Хмелевской...

— А! — вырвалось у пани Хмелевской, а сотрудник польской полиции продолжал:

— И мне нет дела до того, что вас подозревают, потому как от вас мне требуется получить ответ только на один-единственный вопрос. Похоже, у меня не все в порядке с мозгами, теперь я ясно вижу это. Хотел же, осел этакий, действовать хитрым образом, исподволь, но, похоже, у меня это не получилось. И если вы раньше или позже собирались вернуться, кажется, я подложил грандиозную свинью Фрельковичу...

— Ты понимаешь, о чем он говорит? — спросила Алиция Хансен у Иоанны Хмелевской.

— Понимаю немного, но не все, так как не знаю, что им известно. Один такой из их компании уже со мной говорил.

— Не этот?

— Нет, другой. Жаль мне их, напрасно пошли на такие расходы со служебной командировкой. Сами виноваты, развели секреты. Не надо было передо мной скрывать, сказали бы, в чем дело, не пришлось бы лететь за тридевять земель.

Хотя в голове у поручика Яжембского и много перепуталось, но не все, некоторые проблески мысли проявлялись.

— Почему напрасные расходы? — возмутился он. — Ведь вы же здесь. И как мог с вами говорить кто-то из нашей компании?

— А вот и говорил, — живо возразила Иоанна Хмелевская. — Позавчера. Сейчас, как же его фамилия? Такая военная... Ага, Вербель! Подпоручик Вербель. Расспрашивал меня обо всех моих невестках, зачем они ему понадобились — понятия не имею.

Яжембский почувствовал, как несколько упорядоченные мысли опять начали путаться.

— Как это... Минутку, подождите... Какие невестки?

— Мои, всякие. А что?

Алиция с сочувствием посмотрела на молодого польского полицейского и пододвинула к нему свободное кресло.

— Да вы сядьте поудобнее. И успокойтесь. Что-нибудь не так, да? Слушай, кажется мне, он принимает тебя за Иоанну, — Как вы думаете, стаканчик ему не повредит? — поднялся со своего кресла Кайтусь, — Думаю, не повредит, — согласилась хозяйка. — И чашку принеси.

— Возможно, ты и права, — сказала ей Иоанна Хмелевская. — У меня тоже создалось впечатление, что ему нужна Иоанна.

— Симпатичный молодой человек, ты не находишь? — спросила хозяйка дома. — И на вид очень приличный. Как по-твоему, он относится к той категории человечества, которую ты любишь?

— Наверняка. И не лжет.

— Но ведь собирался?

— Мало ли что собирался, да у него не получилось. Это тоже говорит в его пользу.

Подпоручик Яжембский послушно сел на пододвинутое к столу кресло и принял стаканчик, убеждая себя, что, поскольку не имеет права быть здесь на законных основаниях в служебном порядке, значит, находится, так сказать, частным образом, а в таком случае содержимое стаканчика значения не имеет. Следует признать, атмосфера дома Алиции Хансен не отличалась официальностью, И вообще, похоже, с загранкомандировкой прокол получился, — Насколько я понимаю, вы вовсе не она, а вы, — сказал подпоручик удрученно, глядя на даму, назвавшуюся Иоанной Хмелевской, и отпил глоток из стаканчика, отметив автоматически, что это очень неплохой коньяк. — Но как это могло получиться, ведь вы же оставались в Варшаве? В Данию должна была прилететь та, другая Иоанна Хмелевская.

Кайтусь весело рассмеялся, а Алиция Хансен налила в принесенную им чашку кофе из стеклянного кофейника и пододвинула ее подпоручику вместе с сахарницей и молочником со сливками.

— Мы обе прилетели, — наставительно заметила Хмелевская-старшая. — Правда, не вместе. А вам нужна моя невестка?

Подпоручик лишь молча кивнул головой.

— Мне тоже. И сейчас я думаю над тем, сказать или не сказать вам правду. Вы подозреваете ее в убийстве Миколая, пардон, пана Торовского, так ведь?

Подпоручик был настолько ошеломлен, что опять лишь молча кивнул.

— Ну так вот. Я уверена, это не она его шлепнула, но головой ручаться не могу и, если даже она, я намерена всячески ей помогать. Но насколько я ее знаю — не она, так что найдите какого-нибудь другого виновного. Вот в этом можете всецело рассчитывать на мою помощь. А чем Миколай интересовался последнее время?

— Изготовлением фальшивых денег, — не задумываясь ответил подпоручик, испытывая в глубине души чувство, что поступает правильно, хоть и нарушает инструкцию. — И тоже скажу вам правду — только этот аспект меня интересует, я не из Отдела особо тяжких преступлений, я занимаюсь расследованием экономических преступлений. Миколай Торовский должен был сообщить мне важную информацию, но я уже не застал его в живых. Все говорит о том, что в последний момент женщина вынесла из его квартиры большую сумку с относящимися к делу о фальшивомонетчиках материалами, а этой женщиной, по всей вероятности, была Иоанна Хмелевская. Если выяснится, что это она его убила... У нас с Данией подписано Соглашение о выдаче преступников, но только чуть... А мне очень хотелось бы получить то, что она унесла. Ведь вы, пани Иоанна, из Польши? Не знаю, как остальные присутствующие, но думаю, вам-то не безразлично, будет ли это г... ох, простите, будут ли и дальше наводнять Польшу эти фальшивки. Пусть бы пани Хмелевская показала мне, что там, в сумке, пусть бы сообщила то, что ей известно, а там и сбежала куда пожелает — на Северный полюс, в Австралию, что за чушь я порю, Фрелькович меня убьет... Но мне кажется, что все-таки убила не она, она только что-то знает... А это действительно не вы?

— Матерь Божия! — с ужасом произнесла Иоанна Хмелевская. — Кайтек, подай мою сумку, вон там висит... Пожалуйста, вот мой паспорт, теперь он у меня есть, вот дата рождения. Ну сами подумайте, могу ли я быть женщиной моложе меня на целых одиннадцать лет?

— А почему ваша невестка моложе вас всего на одиннадцать лет? — высказал претензию подпоручик.

Алиция Хансен и молодой человек, которого обе присутствующие дамы называли запросто Кайтеком, откровенно развлекались, наблюдая сцену между представителем польской полиции и Иоанной Хмелевской. Той было не до развлечений, Вздохнув, она велела Янеку Яжембскому слушать внимательно, иначе трудно разобраться в ситуации. Яжембский постарался сосредоточиться, Хмелевская принялась объяснять: