— Немедленно прекратите эту болтовню! — приказал мистер Хок. — Вы все еще находитесь здесь в услужении, мисс Оуэнз.

— Совершенно верно, — возразила Стелла. — Меня легко уволить. Но вы не избавите себя от духа Оливера, который преследует душу вашего единственного оставшегося ребенка…

— Мисс Оуэнз! — Его лицо покраснело, руки поднялись, будто он собирался схватить ее за горло.

Стелла не сдавала своих позиций, ее подбородок был дерзко вздернут вверх.

— Вы знаете, что я права, мистер Хок, — заявила она спокойно, хотя ее сердце колотилось как бешеное.

— Вы бесчеловечны, — сказал он хрипло, его руки безвольно упали, и он отвернулся от нее. — Вы бесчеловечны — и… все верно, я прошу прощения.

— Вам не за что извиняться.

— Есть за что! Есть за что! В основном я прошу прощения у моего отсутствующего сына, которого я хотел бы видеть здесь. Я прошу, чтобы он извинил меня.

— Вы готовы теперь рассказать ему, как сильно вы его любите? — спросила она, торопясь закрепить успех.

— Да.

— Вы навсегда похороните Оливера?

Он печально посмотрел на нее:

— Оливер был давно похоронен. Неужели вы не поняли этого? Это живые продлевают ему жизнь.

Стелла прикусила губу. О столь многом нужно было поговорить, так много рассказать ему. Если бы только найти для этого подходящий момент! Она показала бы ему два рисунка, рассказала бы о комнате Оливера, которая осталась в прежнем виде, рассказала бы о странной настойчивости, с которой миссис Дейлия утверждала, что Тодд хуже своего брата, — но, может, он уже знал обо всем этом? Притворялся ли он… разыгрывал ли ее? Он такой странный человек.

— Мистер Хок, если вы хотите рассказать о чем-то, я выслушаю вас.

Он перестал шагать по комнате:

— Любопытное заявление вы делаете, мисс Оуэнз.

— Вот как? Я подумала, что вам есть что сказать.

Он скупо улыбнулся:

— Вы всегда так откровенны?

— Я думаю, что мы достаточно уважаем друг друга, поэтому я не считаю, что мне нужно прибегать к обычному женскому лицемерию и пустословию, чтобы добраться до правды.

— Знаете, это ваше качество восхищает меня. Я ощутил его с нашей первой встречи.

В его глазах светилась признательность, и Стелла увидела, что он улыбается ей в ответ, и на секунду почувствовала, что между ними устанавливаются какие-то особые отношения. Но потом она увидела, что его взгляд настороженно устремился к створчатым окнам, следя за первыми легкими хлопьями снега, прилипающими к стеклам. На лице его застыла улыбка, но в глазах сквозила тревога.

— Я видела портрет Харриет Хок, — сказала Стелла как бы случайно. — Она была очень красива, правда?

В его глазах отразилась благодарность.

— Да. Она как будто сошла с одной из тех прекрасных картин, которые мы видим в музеях. Я считал себя счастливым человеком в тот день, когда она приняла мое предложение. — Его улыбка затуманилась. — Но на то была Божья воля, она прожила недолго.

— Но это были хотя бы счастливые годы?

— Господи, да. Мы сразу же переехали сюда из дома ее отца в Лос-Анджелесе. Он настаивал, чтобы мы провели с ним месяц после свадьбы. Харриет любила этот дом. После рождения Оливера мы посадили новые кипарисы, соорудили фонтаны в восточной части двора и потом, конечно, построили бассейн. Она увидела такой бассейн в каком-то французском журнале и настояла, чтобы у нас был точно такой же. Она была такая. Красота, красота. Она знала толк в красоте. Почему бы и нет? Это было естественно для такой красивой женщины, как она.

— И потом, когда родился Тодд, она умерла?

— Да. — Он замолчал и сжал пальцы. — Это, конечно, совершенно раздавило меня. Я сходил с ума много недель, пил, чтобы заглушить отчаяние. Но сумасшествие мало-помалу прошло, и я вновь стал смотреть в будущее. И мне надо было вырастить двух сыновей.

Стелла кивнула с пониманием:

— Вы были довольны, что под рукой оказалась миссис Дейлия.

— Да, — ответил он с отсутствующим видом.

— Кто она такая на самом деле? — спросила Стелла. — Я имею в виду: почему она оставалась здесь все эти годы? В конце концов, она тоже чрезвычайно привлекательная женщина. Тогда она, должно быть, была еще красивее…

Мистер Хок рассмеялся. Короткий, жестокий смех.

— Она была кузиной Харриет. Предана ей, как болонка. Она считала Харриет королевой… богиней. Я был сильно удивлен, что она одобрила меня в качестве мужа для ее госпожи. Миссис Дейлии было всего двадцать в то время, мисс Оуэнз. История, как я слышал, была такова, что ее муж умер от туберкулеза через два месяца после их свадьбы, незадолго до того, как я женился на ее кузине. Харриет пригласила ее приехать отдохнуть и провести с нами каникулы. Но события развивались так, что миссис Дейлия так и не уехала. За что я должен благодарить милосердное Провидение. Без нее мне не удалось бы поднять мальчиков.

— Да, каждый благодарит Бога за малейшие благодеяния.

— Вам не нравится миссис Дейлия, правда? — спросил он шутливо.

Замечание было сделано так внезапно, откровенно и так смутило ее, что Стелла не смогла скрыть вспыхнувшего на щеках румянца.

— В самом деле, мистер Хок…

— Не нравится, правда? А что случилось с теми достойными уважения честностью и искренностью, которым я делал комплименты всего несколько минут назад?

— Пусть тогда будет по-вашему. Мне не нравится миссис Дейлия. Нет, не нравится.

Его глаза вновь засверкали, но она видела, что он чувствует себя неловко, ожидая от нее объяснения причин.

— Почему же нет?

— Это трудно выразить словами, не выглядя при этом по-женски завистливой и отвратительной…

— Послушайте. Какие могут быть затруднения для преподавательницы английского языка?

— Мне не хотелось бы об этом говорить, — уклонилась она.

— Мисс Оуэнз, — сказал он серьезно, — я имею право приказать вам.

— Хорошо. Я расскажу вам. Она почитает умершего Оливера и презирает живого Тодда. Я не буду говорить почему. Я не могу вам об этом рассказать. Но это так. Она совершенно слепа к желаниям, нуждам и стремлениям вашего младшего сына. Как она может мне нравиться, как я могу восхищаться ею после этого?

Он задумчиво смотрел на нее.

— Это серьезные обвинения, если они справедливы.

— Вы сомневаетесь в них?

— При всей симпатии к вам — да. Миссис Дейлия — член этой семьи, она прожила с нами почти пятнадцать лет. А вы — практически чужая женщина — увидели или услышали что-то, чему я сам никогда не поверил бы. Может выясниться, что или я — слепой болван, или вы — бессовестная лгунья, верно?

— Возможно, вы знаете больше, чем я, — ответила она. — Но если вы уверены, что существует только один правильный ответ, какой из двух вы выбрали бы?

— Нет необходимости выбирать, — холодно ответил он. — Миссис Дейлии будет предоставлена возможность разбить ваши обвинения, когда наступит подходящий момент. Сейчас, к несчастью, неподходящее время.

— Извините, я не хотела упоминать об этом, но вы спросили меня, и я…

— Вам не в чем упрекать себя. Предоставьте мне разобраться в этом.

— Я доверяю вам, мистер Хок.

На подоконниках уже намело много снега. Оконные стекла затуманились. Где-то стучала оторвавшаяся ставня. Стелла сдержала неуместный зевок, но с тех пор, как Тодд устроил в ее присутствии истерику в первой половине дня, прошли долгие томительные часы.

— Стелла!

Артур Хок так неожиданно назвал ее по имени, это было так необычно и так ее потрясло, что Стелла отшатнулась:

— Мистер Хок, в чем дело?

— Дурак! — Он бранил самого себя. — Я знаю, где Тодд! Господи, я хандрю здесь, как идиот, в то время как столько людей ищут его, в то время как, Бог мне свидетель, я знаю наверняка то единственное место, где он может быть!

— Где, ради всего святого?..

— Теперь это не имеет значения! Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы отправиться в путь, на поиски? Я хочу, чтобы вы поехали со Мной, понимаете! Вы нравитесь Тодду. Вы понимаете его. Господи боже мой, я думаю, что вы — единственный человек, который может вернуть мне моего сына! — Он бросился к двери, повернул дверную ручку и закричал в коридор Гейтсу, чтобы тот принес его верхнюю одежду. Она слышала, что он кричит еще что-то неразборчивое, но уловила свое имя и страстные призывы принести зимнюю одежду.