Ярослав смирился с боярским бунтом, чтобы сохранить престол. Прошло лет восемь. Галичане разочаровались в новых правителях, и многие с грустью вспоминали о прошлых временах. Постепенно инициаторы заговора один за другим сходили со сцены.

Долгожданный момент для Ярослава наступил, когда умерла княгиня Ольга. Умерла ли она естественной смертью, так как была уже пожилой женщиной, или ей помогли умереть — мы так и не узнаем. Но Ярослав тут же обрушился на боярскую оппозицию, лишенную вождя. Попытка Владимира занять место матери провалилась. Когда начались казни активных участников расправы над Настасьей, Владимир бежал.

В 1182 году Владимир Галицкий оказывается на Волыни, у князя Романа Мстиславича, и просит у него приюта.

Ярослав был в таком гневе, что решил любой ценой заполучить Владимира обратно. Но на открытую войну с Волынью он не решился и прибег к другому, весьма эффективному способу. За три тысячи гривен он нанял большой польский отряд, который отправился на Волынь и начал жечь города. Официально никакой связи между этим разбоем и Ярославом не было, но Роман понял, что означает этот шаг. Он счел за лучшее не ссориться со своим могучим соседом и предложил Владимиру убраться из его земель.

Владимир бросается в Киев, к тестю, но даже великий князь гонит его от себя, утверждая, что дал клятву Ярославу княжича не пускать. И начинается долгий и многострадальный путь Владимира Галицкого от князя к князю. Игорь Дорогобужский его прогнал, Святополк его не принял, гордый смоленский князь Давид велел ему ехать к его дяде Всеволоду Большое Гнездо. Даже в далеком Владимире ему не нашлось места. Молодой галицкий наследник объехал всех основных князей Руси, и ни один из них, будь то союзник или враг Ярослава, не посмел дать ему убежища. Можно только представить себе, какую огромную дипломатическую работу провел Ярослав, если князья, неспособные даже на видимость единодушия, были столь едины в нежелании пригреть изгоя.

Оставалось княжество Северское, где правил Игорь, женатый на сестре Владимира Ефросинье Ярославне.

Семья Игоря не в пример галицким родичам была дружной. Может быть, именно любовь Игоря к жене и заставила его совершить поступок, на который не решился ни один из больших князей. Игорь осмелился бросить вызов самому Осмомыслу. Летописец рассказывает, как Владимир, отчаявшись найти себе убежище, приехал к Игорю Святославичу: «Игорь же принял его с любовью и честию и держал у себя два года».

Игорь решил помирить сына с отцом. Удалось ему это сделать не сразу и пришлось даже отправить в Галич заложником собственного сына.

«С великим прилежанием через князей русских едва его с отцом примирил, изпрося ему во всем прощения, и послал с ним его проводить сына своего Святослава.

Ярослав, прия сына своего Владимира и наказав его словами, дал ему Свиноград, но жить велел в Галиче, дабы он не мог кое зло сделать. Святослава же, одарив, с честию отпустил».

Ярослав победил. Он добился того, что сын вернулся молить о милости и остался жить в Галиче под надзором.

Любое потрясение в Галиче затрагивало интересы Византии и Венгрии, отзывалось в Болгарии и Польше. Южная Европа была вся в движении. С одной стороны, Болгария и Сербия боролись за независимость от Византии, с другой — в 1189 году начиналось очередное грандиозное предприятие — Третий крестовый поход, который по масштабам значительно превосходил предыдущие, хотя бы потому, что во главе его стояли три могущественнейших государя Европы: германский король и император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса, французский король Филипп Август и английский король Ричард Львиное Сердце.

Для стран юго-востока Европы, противостоящих Византии, это предприятие представляло опасность. Замыслы, рожденные в монастырях и столицах Запада, таили в себе угрозу не только Византии, но и ее соседям. Проход через эти страны жестоких и корыстных рыцарей, для которых разница между христианскими Венгрией, Болгарией и Византией и «неверными» была не более как условностью, грозил разорением и был на руку только итальянским конкурентам — генуэзцам и венецианцам. Тревога эта была обоснованной. Пройдет всего пятнадцать лет, и те же самые крестоносцы в очередном походе решат, что Константинополь — легкая и богатая добыча. И разгромят Византийскую империю, нанеся ей такой урон, равного которому не наносил ни один «неверный».

В преддверии тревожных перемен каждый из соседей Галича старался усилиться, и за делами галицкого князя со вниманием следили в Европе. Старик Ярослав Осмомысл умел балансировать в сложной политической игре, но, когда он занемог и разнеслась весть о том, что болезнь князя смертельна, соседи встревожились.

Владимир Галицкий продолжал жить в столице под зорким глазом нелюбящего и нелюбимого отца, ненавидя своего младшего брата Олега «Настасьевича». Он уже не молод, ему под сорок, ничего в жизни так и не удалось добиться. Кто он? Властитель заштатного Свинограда, куда он даже съездить не может?

Трагедия Ярослава заключалась в том, что он полюбил незнатную женщину, был верен ей и своей верностью погубил.

История, говорят, повторяется. Первый раз это трагедия, второй — фарс. Что и случилось в Галиче.

У Владимира были жена и сын от нее. Что случилось с женой, летописи молчат. Владимир вел жизнь безнравственную, пил, буянил, от дел бегал. [22]Кончилось тем, что он отнял у попа жену и стал с ней открыто жить.

Любопытно, понял ли после этого Владимир своего отца? Вряд ли. Мы всегда находим оправдание себе и за те же грехи готовы судить других. Хотя отец и сын были врагами, жизнь их кое в чем сложилась сходно.

За годы, проведенные в Галиче, свиноградский князь Владимир прижил от попадьи двух сыновей.

В 1187 году к князю Ярославу пришла смерть.

Чувствуя ее приближение, Ярослав созвал бояр, священников, монахов и даже нищих и, плача, умолял подчиниться его последней воле.

Слово его записал летописец.

— Отцы и братья, — сказал он. — Вот я отхожу от этого света суетного и иду к творцу моему. Согрешил я больше всех. Отцы и братья, простите!

Слушатели плакали вместе с князем. Им стало страшно оставаться без него. Были в той толпе и те, кто вел на костер Настасью, и те, кто заковывал в цепи Олега, стоящего теперь рядом с ложем отца, и те, кто измывался над старым князем. Но все это было в далеком прошлом.

— Я одною своею худою головою удержал Галицкую землю, — продолжал князь, — а вот теперь приказываю занять мое место…

В зале стояла мертвая тишина.

— …Олегу, — твердо сказал князь. — Меньшому моему сыну, а старшему, Владимиру, даю Перемышль, с тем чтобы он Галича себе не искал.

Никто не посмел перечить умирающему князю. К тому же в зале было немало сторонников Олега.

После этого Ярослав приказал раскрыть свои кладовые, полные золота и драгоценностей. И три дня по всей Галицкой земле раздавали эти сокровища монастырям и бедным. Но не смогли они всего раздать, поражается летописец, так много добра было у князя.

Потом князь привел к присяге галицких бояр и духовенство.

Неизвестно, что говорил и думал тогда Владимир; правда, можно себе представить, как он проклинал судьбу. Но и он присягнул младшему брату.

Ярослава торжественно похоронили. В процессии шли оба сына — князь Галицкий Олег и князь Перемышля, вассал Олега, Владимир.

Но рядом с Владимиром, теснясь к нему, шли многие знатные бояре, понимавшие, что ни западные соседи, ни русские князья не смирятся с княжением Олега «Настасьевича».

Мятеж начался сразу после похорон. Еще не успели отзвенеть печальные колокола, как бояре пришли к Олегу и велели уходить из города добром. Иначе ему не жить на свете.

Олег покорился, уехал из Галича и укрылся в Овруче, у тамошнего князя. И исчез из летописей и истории.

Но и разочарование во Владимире наступило довольно быстро.