Считается, что до Палестины добралось не более пяти тысяч германцев.

Можно подумать, что вечное невезение Фридриха, который всегда побеждал дома и всегда терпел поражения вдали от него, преследовало немцев и после его смерти. Ему было плохо в Валхалле без его могучей армии — и он призвал ее к себе.

Дальнейшие события кажутся лишь эпилогом ко всему, что случилось ранее. Действующие лица этой драмы как бы доигрывали ее последний акт, спеша к развязке.

Усилия враждующих сторон в течение последовавших двух лет были прикованы к Акке. Именно там решалась судьба крестового похода. По крайней мере так всем казалось. Но на самом деле обладание Аккой ничего не решало, и в конечном счете такая схема войны была на руку Салах ад-Дину, потому что крестовый поход, упершись в стены Акки, лишился размаха. Пока силы крестоносцев были прикованы к одной крепости, Иерусалим и другие города, завоеванные Салах ад-Дином, находились в безопасности. Вероятно, будь у крестоносцев единое командование и разумный стратегический план, они, пользуясь перевесом в силах, могли бы добиться куда большего. На деле же получилась мясорубка, в которой были постепенно перемолоты лучшие рыцарские войска Европы.

С запада приплывали все новые отряды. Как только они высаживались у Акки, их тут же бросали в бой. И так продолжалось два года.

Салах ад-Дин занимал холмы в некотором отдалении от крепости. После очередного неудачного штурма он прорывал кольцо осады, вводил в город подкрепления и доставлял припасы. Хотя и с перерывами, действовала защищенная стенами и башней Мух гавань, где причаливали суда, приходившие из Египта. Крестоносцы устроили неподалеку свою гавань, так называемую гавань Маркграфа, именно там высаживались подкрепления и выгружались припасы для армии, прибывавшие на венецианских, генуэзских и пизанских кораблях.

Военные действия шли на таком небольшом пятачке, что каждый камень там был знаком и крестоносцам и сарацинам. Ситуация два года почти не менялась. Внутри, ядрышком, Акка с ее гарнизоном, вокруг, как скорлупа, лагерь крестоносцев, далее на холмах, как зеленая оболочка грецкого ореха, войска Салах ад-Дина.

Если защитники Акки спали в домах, у них всегда была вода и они не голодали, если Салах ад-Дин мог поддерживать связь с другими частями государства, то крестоносцы были зажаты между морем, холмами и стенами Акки. Когда-то там были сады и оливковые рощи, но постепенно осаждавшие вырубили их на топливо. Весь этот неширокий полумесяц земли был истоптап, во время редких зимних дождей превращался в непролазную грязь, в сухие же месяцы был покрыт пылью, которая при ветре заволакивала лагерь едкой дымкой.

Густо уставленный палатками, навесами и хижинами, заполненный многими тысячами людей, которые месяцами не мылись, болели дизентерией и лихорадкой, усеянный нечистотами — таков был лагерь крестоносцев. К тому же в нем всегда находилось несколько тысяч лошадей и ослов. Трудно даже себе представить тот ад, в котором жили крестоносцы.

Это была одна из первых затяжных позиционных войн в мировой истории. Не хватало лишь окопов — лагеря были защищены земляными валами.

Между армиями существовали какие-то элементы общения. Порой между форпостами шла оживленная торговля, иногда враги сходились для игры в кости или для поединков. В обоих лагерях не было недостатка в торговцах, мошенниках, мародерах и проститутках. Хотя и в изуродованной форме, Великий торговый путь продолжал функционировать, и Акка стала одним из его узловых пунктов. Товары проникали через линию фронта, рыцари побогаче держали стол, получая свежие продукты, добытые в глубине страны, покупали дорогие одежды, благовония, пряности и драгоценности. В лагере крестоносцев процветали притоны. Таков был этот странный крестовый поход, который можно назвать «крестовым стоянием».

Положение Салах ад-Дина, хотя и было предпочтительнее, также оставляло желать лучшего. Если крестоносцы были армией без вождя, то Салах ад-Дин оказался вождем без армии. Ресурсы его султаната поглощала война, восточные и северные соседи были враждебны, и это вынуждало его держать против них значительные силы. Все обращения Салах ад-Дина к другим мусульманским государям встречались с горячим сочувствием, но реальной помощи он ни от кого не получал. Его султанат был щитом, оберегавшим Мосул, Аравию и Иран от крестоносной опасности. Салах ад-Дин вел «священную войну», багдадский халиф это весьма одобрял, сельджукские султаны и эмиры готовы были аплодировать ему, но Салах ад-Дин всегда опасался кинжала в спину.

В посланиях халифу и исламским государям Салах ад-Дин буквально молил о помощи. «Есть ли хоть один мусульманин, — писал он халифу, — который следует призыву?.. Между тем взгляни на христиан, какими массами они стекаются, как они спешат, как поддерживают друг друга, жертвуют богатствами, переносят величайшие лишения. У них нет государя, острова или города, который не послал бы на эту войну своих людей… мусульмане же вялы, лишены мужества, равнодушны, утомлены, бесчувственны, не ревностны в вере».

Салах ад-Дин был прав. Как бы ни были разрозненны крестоносцы, в каком бы ужасном положении они ни находились, их число беспрерывно увеличивалось. И на подходе были основные силы. Салах ад-Дин знал, что с севера идет громадная армия Фридриха Барбароссы, что к походу готовятся короли французский и английский.

Весной 1190 года из бревен и досок, привезенных из Италии, были сооружены три осадные башни, каждая высотой шестьдесят локтей, их верхние площадки располагались выше городских стен. Башни были столь велики, что в них размещались большие отряды лучников, а наверху стояли катапульты.

В конце апреля крестоносцы пошли на решительный штурм Акки. Салах ад-Дин бросил в бой свою армию, чтобы ударом с тыла сдержать натиск крестоносцев. Однако крестоносцы отразили атаки воинов Салах ад-Дина. Все ожидали скорого падения города, но его хитроумные защитники сумели «греческим огнем» поджечь все три башни. Это случилось под утро, когда стража на площадках дремала. На фоне розовеющих облаков горящие башни казались страшными оранжевыми шевелящимися столбами, которые бросали дым в самое небо. Высохшее дерево занялось так скоро, что люди еле успели спастись.

Вожди крестоносцев, удрученные потерей башен, решили на совете, что, пока не приплывут новые подкрепления и не будут сделаны новые осадные машины, штурм отменяется. Эта новость в уставшем от пустого ожидания лагере была встречена чуть ли не мятежом. Многим казалось, что лучше смерть на поле боя, чем гниение заживо в этой клоаке. К тому же все видели, что вожди крестоносцев живут в полном достатке. В день святого Иакова истерия, овладевшая крестоносцами, стала неконтролируемой. Напрасно бароны и священники пытались удержать рядовых воинов. Неся самодельные кресты, размахивая мечами, взбешенные солдаты сломали ворота в заграждениях вокруг лагеря, опрокинули заслоны, смяли своих командиров и бросились к холмам, где стояла армия Салах ад-Дина. Нападение было неожиданным, и потому десятитысячной толпе удалось прорваться в центр лагеря сарацин. Они даже захватили шатер Малик Аделя, брата Салах ад-Дина. И тут же разбежались по лагерю в поисках добычи и пищи. Салах ад-Дин тем временем собрал отряды, стоявшие в отдалении, и вызвал конницу. С трех сторон мусульмане ударили по крестоносцам, и через час все было кончено. «Девять рядов мертвецов, — пишет арабский летописец, — покрывали равнину, лежавшую между холмами и морем, в каждом ряду было по тысяче воинов». Мало кто вернулся в лагерь.

В лагере тоже было несладко: увидев, что толпы крестоносцев бегут к холмам, защитники Акки сделали вылазку. Они ворвались в опустевший лагерь и захватили там богатую добычу, причем главной добычей стали женщины.

О погибших вскоре забыли — товарищи поделили их добро и заняли их палатки и хижины. Чуть ли не каждый день прибывали все новые суда с подкреплениями — венецианцы и генуэзцы сказочно богатели на этом походе.