На лавке сидит ухоженный хозяйский кот, воспитанный, вскормленный на волжской рыбке. Он глядит в упор на художницу, видно, ждет часа, когда Арнольд сделает душистый шашлык из барашка и угостит его.

«Волжане».

На этом небольшом холсте изображены те самые молодожены, в будущем доме которых жила бригада художников…

Открытые, добрые лица. Особый, волжский, напоенный ветром и солнцем легкий золотистый загар лиц, и поэтому так своеобразно глядятся выгоревшие русые волосы, поэтому так мягко отражается небо в ясных глазах молодых.

Лето. 1982.

Художница взяла фигуры крупно. Форма живописи обобщенна, монументальна. Живописец не скрывает своей любви к этой красивой и славной паре.

Широко написан фон картины-портрета: село на Крутом Яру и простор великой русской реки.

«Банный день тети Маши».

Соленое Займище. Деревянные избы, украшенные затейливой резьбою. Узорчатые, кружевные наличники окон. Резные солнца на фасадах домов.

На скамеечках у изб чинно беседуют старухи. По стенам сараев развешана и вялится серебряная волжская рыбка.

На переднем плане — тетя Маша. Величественная, распаренная, в белом платке. На полном плече ее вышитое полотенце.

Не спеша, с чувством заплетает она тугие дочкины косы, еще влажные после бани.

Неспешным, но каким-то очень основательным и устойчивым укладом пронизан этот своеобразный холст. Московская художница откровенно восхищается пластикой этих детей Волги — сильных и наполненных неистребимым жизнелюбием.

В этих полотнах впервые Елена Романова заявляет о себе как недюжинный живописец и рисовальщик, способный не только отражать красоту внешнего мира, но и проникать в сложный духовный мир полюбившихся ей людей.

Есть еще одна черта, присущая творчеству молодого мастера. С самых первых шагов живописец понимает монументальность не как некое необходимое огрубление формы, столь модное в последнее время, а старается выразить в формах обобщенных пластичность окружающего мира.

Раскрывает гармоничность духовного облика человека.

Может быть, не всегда это доведено до конца в цвете, но думается, что это преодолимые трудности роста.

— И вот наступил пятый курс, преддипломный, — рассказывает Лена, — и я поехала в Каргополь Архангельской области. Русский Север… Он пленил меня своей строгой красотой.

Я жила дипломом, носила в душе лишь диплом, собирала материалы, копила запас впечатлений.

Лена вдруг уходит, и вскоре пол комнаты расцветает от рисунков, этюдов, эскизов.

— Река Чурьега. Село Ошевенское.

Портрет актера В. Золотухина.

Здоровый уклад, простые нравы. Крепко сколоченные люди дали и мне то внутреннее здоровье и чистоту, которая так необходима художнику.

Я много ездила, собирала и наблюдала.

На нас с этюдов и эскизов глядят осанистые старики, молодые статные женщины, белобрысые вихрастые мальчишки.

— И вот наконец наступила долгожданная пора диплома. Его у меня здесь нет, да он, впрочем, сюда бы и не влез по размеру. Все-таки холст — три с лишним метра по ширине.

Тут Лена вновь открывает заветную папку и после некоторых поисков достает фотографию.

Диплом «Русская мать».

В эту монументальную роспись вложен огромный труд молодого художника. Не девичья — зрелая рука мастера создала эту многофигурную композицию. В ней весь опыт наблюдений, вся многолетняя школа.

Более тридцати фигур в рост написала Романова.

И это не просто натурщики, одетые в нужные костюмы. Это характеры, сильные, честные, прямые. За длинным столом родичи. Стар и млад. Все он, как цветы к солнцу, обращены к матери. Группы скомпонованы сложно и пластично.

Фон — отягощенные плодами яблони — подчеркивает лейтмотив полотна. Роспись оставляет ощущение радости жизни и редкой духовной чистоты.

— Нас, дипломников монументального факультета, было немного. Но это был поистине интернационал: немец Инго Санднер из Дрездена, москвичка Лена Тупикина, Батын Болд из Монголии, Николай Чаругин из Уфы, Лионель Анхель Веларде из Перу и я. Было очень торжественно.

За большим столом — академики, живописцы, скульпторы, графики.

Клавдия Александровна Тутеволь волновалась не меньше нас. Но она очень сдержанный человек. Ведь за годы учебы я ни разу не слышала от нее большой похвалы.

Но на дипломе она вдруг растрогалась и сказала про меня и Лену Тупикину:

«Вот мои две жемчужинки, и мне жалко с ними расставаться».

Когда мы дарили ей розы, это была лишь малая мера нашего волнения и признательности…

Букет.

… Москва. 30 июня 1972 года. Кузнецкий мост. Дом художника. Девятая выставка молодых художников Москвы. Около восьмисот произведений живописи, графики, скульптуры, деко-ративно-прикладного искусства, работ художников театров и кино.

В центре огромного зала три работы Елены Романовой: «Автопортрет», «Бульвар Космонавтов», «Председатель колхоза».

— Я писала «Председателя колхоза» в Барыбине, под Москвой, где мы работали с Леной Тупикиной, расписывали клуб.

Героя моей картины зовут Василий Григорьевич Елисеев, это необыкновенный человек большой воли и самодисциплины. Он вставал с первыми петухами, каждое утро в пять часов, и ложился спать после полуночи.

Мне стоило огромного труда уговорить его позировать: так он всегда был занят. И сказать откровенно, конечно, мне мало было этих трех сеансов, чтобы по-настоящему, как мне хотелось, написать этого человека.

«Председатель колхоза»…

Вот он на миг остановился и задумался. О чем? О нелегких буднях.

О жизни. А может быть, о завтрашнем дне.

Художник рисует нам образ сложный. Он лишен напускного оптимизма. Несмотря на то что сюжет полотна — прогулка, главный персонаж картины не беспечно фланирующий молодой человек.

Он полон мыслей, иногда не очень веселых.

Но это не рефлексирующий мечтатель. Нет.

Он крепко сшит, этот новый человек, герой нашего времени. О его характере говорят черты лица- мужественные, открытые. Вот он сорвал где-то василек и на один миг остановился…

Прислушался к голосам лета: поет жаворонок, гудят пчелы, где-то вдалеке пыхтит трактор, поют женщины, идущие с сенокоса, звенят ведра у колодца, кричат мальчишки, запускающие змея.

Бурлит жизнь.

У маленького домика молодая женщина с малышом. Дочка бежит по дорожке встречать идущую с работы маму… Люди. Их заботы и радости. Обо всем должен помнить настоящий председатель.

Напоенный душистым ароматом сена ветерок колышет травы, гнет венчики полевых цветов, гонит бумажного змея, доносит до нас ржание жеребенка, смех мальчишек.

Человеческое счастье, радость труда и будничные заботы хотелось мне собрать в этом холсте, — вдруг говорит автор, — только жалко — было мало времени, и я не все довела до конца.

Один критик на обсуждении справедливо ругал меня за открытый локальный цвет картины.

Мне, конечно, больно это слушать, но я знаю, что он прав.

Прошло пятнадцать лет с тех пор, как был написан этот рассказ…

Время доказало еще раз, как оно быстротечно.

В апреле 1987 года, на Кузнецком мосту, 20, была открыта первая персональная выставка живописных работ, рисунков Елены Романовой.

Я увидел десятки ее новых холстов. Лишь немногие полотна были ранее экспонированы.

Выставочные залы все дни были переполнены зрителями. Книга отзывов отражает признательность людей к художнику… Встречались и другие записи, но их было мало. Они носили несколько задиристый характер: «Кому нужны сейчас цветочки?..»