Сеча была яростной и короткой, выскочивший из кустов Лешка тоже принял в ней посильное участие, орудовал коротким копьем, как мог, вернее — как сумел его научить Фирс. Эх, Фирс, Фирс, славный парень!

Как лихо он бился, как крушил длинным мечом налево и направо бесконечные орды турок! Да, да, именно так — бесконечные, — настолько их казалось много. Конечно, такой новобранец, как Лешка, едва только еще набиравшийся опыта в воинском деле, не мог долго противостоять янычарам, однако и не собирался сдаваться, проявив хитрость, попытался на время укрыться, подобрать брошенное кем-нибудь копье взамен сломанного. Подобрал бы и меч или саблю, да только вот беда, как-то так получилось, что с копьем юноша тренировался больше…

И все же, успел, подобрал… А когда оглянулся, на него уже пер янычар, устрашающе размахивая кривой тяжелой саблей. Глаза турка — или кто он там был — блестели, как у наркомана после хорошей дозы, тонкие губы кривились в ухмылке, ноздри раздувались в предвкушении христианской крови.

Удар!

Лешка, как учили, подставил копье, так, чтобы вражеский выпад пришелся по наконечнику.

Звон! Искры! Горящие глаза врага!

Теперь отскочить назад. Так… Копье куда длиннее сабли, единственный выход — держать противника на расстоянии. Ага… Еще удар! Маши, маши своей сабелькой, все равно не достанешь! Тебе ведь надо подобраться поближе, а как? Только хитростью, каким-нибудь обманным маневром, а не напрямик, как ты сейчас делаешь, глупо вращая глазами. Ага, да ты тоже не так уж и опытен! Молод, горяч… Сделать тебя еще погорячее? Разозлить? Запросто! Как там учил Фирс?

— Эй, скушай свининку, падаль! — внимательно следя за противником, по-тюркски выкрикнул Лешка и, набрав в рот побольше слюны, с силой плюнул, целя сопернику в морду. Конечно же, не попал, не было опыта, как ни крути, а плеваться его не тренировали… Однако… Ага! Янычар зарычал, заорал что-то гнусное, завращал своей саблей, так, что клинок просто-напросто превратился в сияющий серебряный круг.

Юноша чуть-чуть отодвинул копье… Ну, давай! Давай же!

Опа!

Заорав — Алла-а-а! — турок ринулся в атаку…

Давай! Ты, кажется, в кольчуге? Думаешь, сильно она тебя защитит? От сабли, может быть, да…

— Ну, давай быстрее, свинья!

— Ал-ала-и-и-и!

Отлично! Оп!

Сделав резкий выпад, Лешка выставил острие копья вперед и, проткнув кольчугу, насадил на него турка, как на булавку жука.

Глаза неприятеля удивленно выпучились, рот приоткрылся, и с последним вздохом из него хлынула вязкая черная кровь.

Поспешно бросив копье с наколотым на него турком, юноша упал на колени и отполз в кусты — его неудержимо мутило, рвало, — а перед глазами все стояли выпученные глаза янычара…

А затем кто-то что-то громко скомандовал.

Турки как-то быстро собрались и свалили, так быстро, что блюющий в кустах Лешка ничего толком не понял и только уже потом, услыхав громкий клич ромейской тяжелой конницы, сообразил, что к чему! Наши! Господи, неужели все?! И тут же вновь со всем омерзением ощутил снова нахлынувший спазм, увидев рядом с собой отрубленную голову Фирса! Турки, видать, не успели прихватить ее с собой в качестве трофея, а может быть, просто не нашли — слишком уж далеко она отлетела, слишком силен был удар. Между тем конники подъехали ближе:

— Эй, есть кто живой?

Лешка вдруг устыдился показываться своим в таком виде — весь в блевотине и крови. Наоборот, пополз к оврагу, к ручью — умыться, прийти в себя, а уж потом… А то потом не отмоешься от насмешек.

— Здорово их накрыли, — негромко — но юноше было хорошо слышно — произнес командир.

— Знали! — отозвался другой голос, уверенный, насмешливый, наглый. — Все знали — и про вылазку, и про засаду.

— Ты хочешь сказать, Кириак, что…

— Что в гарнизоне предатель, мой командир! И я тебе уже говорил — кто!

— Лекса? Не слишком ли он юн для предательства?

Что? Лешка затаил дыхание! Так значит… Так значит они…

— Он никакой не Лекса, а Али, — заявил наглый. — Турок! Янычар! Посмотри, командир, ведь здесь, среди убитых и раненых его что-то не видно. Сделал свое черное дело — и ушел к своим.

— Подлый пес! Жаль, я не верил тебе, Кириак…

— Клянусь, я лично выслежу и убью предателя… если он еще жив.

— Да жив. Здесь-то его нет! Бежал, тварь такая!

Лешка затаился на дне оврага, среди колючих кустов. Сердце его ныло от недоумения и обиды. За что они его так? За что?

Воины уехали, и кони ржали вдалеке, а Лешка сидел у ручья, низко повесив голову. Куда теперь идти? Что делать? Ясно, что в крепость возвращаться нельзя — командир крут на расправу. Сначала отрубят голову, а уж потом будут выяснять — виноват ли? Если вообще будут. Жаль, жаль, что погиб Фирс, он бы заступился, он бы…

Если нельзя к своим, то куда тогда? К туркам? Еще хуже — это и впрямь будет предательством. Значит, нужно искать другой выход, другой… Как в случае с точками-кружками — выйти за пределы рисунка. Не к своим, и не к туркам… а на побережье! В селение, к рыбакам!

А примут его рыбаки? Рыбаки-то не примут, а вот местные башибузуки, сиречь — бандюки… Надо только их побыстрее найти… Хотя, а чего их искать? Зайти в любую деревню. Башибузуки — только по ночам бандюки, днем они очень даже мирные граждане — крестьяне, рыбаки, ремесленники.

Убедившись, что поблизости нет ни своих, ни чужих, Лешка выбрался из оврага и быстро зашагал в сторону моря. Куда идти — знал, ездил пару раз с Фирсом за местным вином. Дорога была свободной, турки дислоцировались совсем в другой стороне, но тем не менее юноша пару раз прятался в колючих кустах, завидев вдалеке всадников… Слава богу, обошлось — до деревни парень добрался безо всяких приключений и сразу же заглянул в местную корчму — Фирс как-то вскользь говорил, что кабатчик — явный бандит.

Он и в самом деле походил на бандита — здоровенный бугай с покатыми, словно коромысло, плечами и буйной рыжей бородищей. Увидев Лешку, ухмыльнулся в усы:

— Вина, молодой господин?

— Вино будем после пить, — негромко возразил парень. — Есть одно дело.

— Что за дело?

— Не нужно ли вам оружие? Сабли, мечи, кольчуги?

— Ты можешь продать? — оглянувшись, заинтересовался кабатчик.

— Я могу показать, где взять. Только пусть твои люди собираются побыстрее — иначе оружие подберут другие.

— А с чего ты взял, что я…

— Как хочешь, — Лешка пожал плечами и направился к выходу. — Я предложил — ты отказался. Пойду, поищу других.

— Мы не башибузуки!

— Так я же говорю, поищу…

Лешка подошел уже к самой двери, чуть замедлил шаг… Неужели — зря?

— Эй, парень!

Не зря!

— Постой!

Лешка вовсе не собирался прибиваться к башибузукам просто так, от нечего делать. Выйти «за границы рисунка» он надеялся как можно дальше, так далеко, что, пожалуй, можно было б дотянуться и до русских земель. Да-да, вот именно! И ведь дотянулся-таки!

Естественно, поначалу башибузуки ему не доверяли, присматривали, никуда одного не отпускали, а не убивали лишь потому, что у них был на счету каждый боец. Юноша приспосабливался, рисковал, ходил — а куда деваться? — в набеги. В основном на турецкие обозы, конечно, но люди старины Харчаллы — так звали кабатчика — не брезговали и крестьянскими возами, под вечер возвращавшимися с рынка. Правда, своих, христиан, старались не убивать, и Лешка был этому крайне рад. Все ж не хотелось превращаться в совсем уж отмороженного беспределыцика. К тому ж объявилась одна девчонка — племянница Харчаллы Алия. Юная, довольно смазливенькая, но не в Лешкином вкусе — слишком уж тощая — совсем не красавица по местным меркам. Юноша, конечно, поначалу терзался совестью, но потом для себя решил, что для возвращения домой все средства хороши. Тем более, завести шашни с девчонкой — это ведь не кого-нибудь убить! Совсем другое дело, очень даже приятное с обеих сторон!

Да, несомненно, Алие было приятно встречаться с не по-здешнему красивым парнем. Первый раз Лешка подловил ее у колодца — наплевав на возможные насмешки, помог дотащить тяжелые кадки с водой. Потом — слово за слово — познакомились, девчонка бойко говорила по-гречески — и стали встречаться, сначала украдкой, а потом и почти что открыто. Но пока все шло целомудренно, даже до поцелуев еще не доходило — просто сидели, да трепали языками, — и Лешка решил форсировать события, уж слишком мало времен оставалось до осени, каких-то два месяца. Ну, сентябрь – октябрь еще ладно — а дальше? Как зимой проберешься на Русь? Холодно. И коням нечего есть. Так что побыстрее надо было с Алией… вернее, с ее дядькой.