— И на чье имя выданы эти векселя?

— На имя господина кардинала, государь. Остается лишь индоссировать их и получить деньги: эти векселя оплачиваются по предъявлении.

Король взял векселя и внимательно рассмотрел их.

— Полтора миллиона, — сказал он, — и шесть миллионов, занятые им, — вот с чем мы начинаем войну. Все деньги исходят от этого человека, как от него исходит величие и слава Франции.

Тут у Людовика XIII мелькнула внезапная мысль. Он подошел к звонку и вызвал Шарпантье, позвонив два раза.

Шарпантье появился.

— Вы знаете, — спросил король, у кого господин кардинал занял шесть миллионов, чтобы покрыть первые военные расходы?

— Да, государь, у господина де Бюльона.

— И долго тот заставил себя упрашивать, прежде чем согласился?

— Наоборот, государь, он сам их предложил.

— Как это?

— Господин кардинал пожаловался, что армия маркиза дЮкзеля рассеялась из-за нехватки денег, присвоенных королевой-матерью, и съестных припасов, не поставленных маршалом де Креки. «Эта армия потеряна», — сказал его высокопреосвященство.

«Что ж, — отозвался господин де Бюльон, — надо набрать другую, только и всего».

«Но с чем?»

«Я дам вам денег на вербовку пятидесяти тысяч человек, да еще миллион золотом в придачу».

«Мне нужен не миллион, мне нужны шесть миллионов».

«Когда?»

«Как можно скорее».

«Сегодня вечером будет не поздно?»

Кардинал рассмеялся.

«Они что, у вас в кармане?» — спросил он.

«Нет, я держу их у Фьёбе, казначея королевской казны; я дам вам ордер к нему, и вы пошлете за ними».

«И каких гарантий вы потребуете, господин де Бюльон?» Господин де Бюльон встал и поклонился его высокопреосвященству.

«Вашего слова, монсеньер», — сказал он.

Кардинал расцеловал его. Господин де Бюльон написал несколько строк на листочке бумаги. Кардинал выразил ему свою признательность. Вот и все.

— Хорошо! Вы знаете, где находится господин де Бюльон?

Полагаю, в казначействе. Подождите.

Сен за бюро кардинала, король написал:

«Господин де Бюльон, мне для моих личных нужд необходима сумма в пятьдесят тысяч франков, которую я не хочу брать из денег, любезно одолженных Вами господину кардиналу. Соблаговолите выдать мне ее, если это возможно. Обязуюсь моим словом вернуть долг в течение месяца.

Благосклонный к Вам, Людовик».

Затем, обернувшись к Шарпантье, спросил:

— Беренген здесь?

— Да, государь.

— Передайте ему эту бумагу, пусть возьмет портшез, отправится к господину де Бюльону и дождется ответа.

Шарпантье взял бумагу и вышел, но почти тотчас же вернулся.

— В чем дело? — спросил король.

— Господин де Беренген отправился; но я хотел сказать вашему величеству, что здесь находится господин де Шарнасе, он прибыл из Западной Пруссии и привез господину кардиналу письмо от короля Густава Адольфа.

Людовик кивнул.

— Господин де Ла Салюди, — сказал он, — полагаю, больше нам нечего сказать друг другу.

— Конечно, государь; мне остается заверить вас в своем почтении и попросить позволения присовокупить к нему сожаления по поводу отставки господина де Ришелье: его ждали в Италии, на него рассчитывали, и долг верноподданного заставляет меня сказать вашему величеству, что я был бы счастливейшим из смертных, если бы вы мне позволили поклониться господину кардиналу, несмотря на его опалу.

— Я сделаю нечто лучшее, господин де Ла Салюди, — ответил король, — я сам предоставлю вам возможность с ним увидеться.

Де Ла Салюди поклонился.

— Вот векселя из Мантуи, Венеции и Рима; поезжайте в Шайо, засвидетельствуйте свое почтение господину кардиналу, передайте адресованные ему письма и попросите его индоссировать векселя; затем отправляйтесь от имени его высокопреосвященства к господину де Бюльону, чтобы он выдал вам деньги. Чтобы все это было быстрее, я разрешаю вам воспользоваться моей каретой, стоящей у дверей: чем скорее вы вернетесь, тем признательнее я вам буду за ваше рвение.

Де Ла Салюди поклонился и, не тратя ни секунды на вежливые формулы, направился исполнять приказания короля.

Шарпантье остался у двери.

— Я жду господина де Шарнасе, — сказал король.

Никогда ему не служили так быстро в Лувре, как это было у кардинала: едва изъявил он желание видеть г-на де Шарнасе, как г-н де Шарнасе стоял перед ним.

— Ну что же, барон, — сказал ему король, — похоже, вы совершили неплохое путешествие.

— Да, государь.

— Соблаговолите дать мне отчет, не теряя ни секунды. Со вчерашнего дня я учусь ценить время.

— Вашему величеству известно, с какой целью я был послан в Германию.

— Господин кардинал пользовался полным моим доверием и имел право проявлять инициативу во всех вопросах; он ограничился тем, что сообщил мне о вашем отъезде и о вашем возвращении. Больше мне ничего не известно.

— Угодно вашему величеству, чтобы я точно повторил данные мне инструкции?

— Говорите.

— Вот они слово в слово; я выучил их наизусть на случай, если секретные инструкции затеряются:

«Частые действия Австрийского дома, направленные во вред Союзникам короля, вынуждают его принять действенные меры для их защиты, поэтому сразу после взятия Ла-Рошели Его Величество решил во главе своих лучших войск отправиться на помощь Италии. Вследствие этого Его Величество срочно отправляет господина де Шарнасе к своим союзникам в Германии. Он предложит им всю помощь, зависящую от Его Величества, и заверит в искреннем желании короля помогать им, коль скоро они намерены действовать совместно с нами в интересах их совместной обороны. Сиру де Шарнасе поручено изложить средства, кои Его Величество считает наиболее удобными и приемлемыми для тех намерений, что он имеет в виду на благо своих союзников».

— Это ваши общие инструкции, — сказал король, — но были, видимо, и особые?

— Да, государь. Герцога Максимилиана Баварского, которого его высокопреосвященство сумел резко настроить против императора, следовало побудить создать католическую лигу: она противостояла бы намерениям Фердинанда в отношении Германии и Италии, в то время как Густав Адольф атаковал бы императора во главе протестантов.

— А каковы были инструкции в отношении короля Густава Адольфа?

— Мне было поручено пообещать королю Густаву, если он согласится стать главой протестантской лиги, как герцог Баварский стал бы главой лиги католической, ежегодную субсидию в пятьсот тысяч ливров и заверить, что ваше величество одновременно с его выступлением атакует Лотарингию — соседнюю с Германией провинцию и очаг заговоров, направленных против Франции.

— Да, — сказал король, улыбаясь, — я понимаю: «Крит» и царь «Минос»; но что выигрывал кардинал или, вернее, что выигрывал я, нападая на Лотарингию?

— То, что государи Австрийского дома, вынужденные направить значительную часть своих войск в Эльзас и на Верхний Рейн, были бы отвлечены от Италии и дали бы вам спокойно закончить поход на Мантую.

Людовик сжал лоб руками. Эти неохватные комбинации его министра ускользали от него именно в силу своего размаха и, теснясь у него в мозгу, казалось, вот-вот готовы были взорвать его.

— И что же, — спросил он через мгновение, — король Густав Адольф согласен?

— Да, государь, но на определенных условиях.

— Каких?

— Они содержатся в этом письме, государь, сказал де Шарнасе, вынув из кармана конверт со шведским гербом. — Ваше величество желает непременно прочесть его или — что, возможно, было бы удобнее, — позволит мне изложить его содержание?

— Я хочу все прочесть, сударь, — отвечал король, беря письмо у него из рук.

— Не забудьте, государь, что король Густав Адольф — весельчак, склонный к злословию по любому поводу; он мало заботится о дипломатических формах и говорит все что думает, не столь по-королевски, сколь по-солдатски.

— Если я это забыл, то теперь вспомню, а если я это не знал, то теперь буду знать.