Военный совет в Витебске

В этой непростой ситуации Барклай-де-Толли собрал военный совет.

На нем генерал А. П. Ермолов сказал:

«Нас спасает одно обстоятельство — фронт позиции прикрыт Лучесою, которую перейти в брод довольно трудно. Пока неприятель будет отыскивать броды, мы должны, немедленно снявшись с позиции, начать отступление; в противном случае, армия наша подвергается поражению по частям» [19. С. 200].

Все согласились с мнением Ермолова, один лишь генерал Тучков 1-й предложил остаться на позиции до вечера.

«Кто поручится в том, что еще до вечера мы не будем разбиты? — возразил ему Ермолов. — Разве Наполеон обязался оставить нас в покое до ночи?» [19. С. 200].

Барклай-де-Толли, разделяя убеждение генерала Ермолова, решился отступать через Поречье к Смоленску.

Военный историк Д. П. Бутурлин по этому поводу пишет:

«Намерение дать сражение, принятое единственно с тем, чтобы не потерять сообщений своих со Второй армией, которую предполагали уже при Орше, было оставлено, и Барклай-де-Толли решился отступить к городу Поречье, дабы иметь всегда возможность предупредить неприятеля у Смоленска» [33. С. 180].

А вот анализ историка Отечественной войны 1812 года Н. А. Полевого:

«Причиной перемены плана Барклая-де-Толли и отступления от Витебска было известие, полученное от Багратиона. Вопреки прежнему слуху, Даву предупредил его в Могилеве, и Багратион должен был отодвинуть свое отступление гораздо далее. Он мог пройти только через Мстиславль и, следственно, соединиться с Барклаем-де-Толли уже близ Смоленска. Таким образом, не Витебск, но Смоленск являлся той точкой, где могла остановиться русская армия» [110. С. 24–25].

Позже Михаил Богданович написал в своем «Изображении военных действий 1-й армии»:

«В таких обстоятельствах не было никакой цели сражаться под Витебском: самая победа не принесла бы нам пользы, если бы между тем Даву занял Смоленск. Вступив в сражение, я без всякой пользы пожертвовал бы 20-ю или 25-ю тысячами человек, не имея способа, даже по одержании победы, преследовать неприятеля, ибо Даву, заняв Смоленск, пошел бы в тыл 1-й армии, а если бы я решился на него напасть, то Наполеон последовал бы за мною, и я был бы окружен неприятельскими войсками. Единственное мое отступление, даже после победы, было бы направлено через Сураж к Велижу, и, следовательно — я еще более отдалился бы от 2-й армии. По всем сим соображениям, решился я немедленно следовать к Смоленску. Все обозы и артиллерийские резервы, отправленные в Сураж, получили повеление идти к Поречью и Смоленску, а попечение о продовольствии армии поручено тамошним губернатору и предводителю дворянства» [19. С. 201].

Отступление к Смоленску

Как видим, поняв, что не может рассчитывать на князя Багратиона под Витебском, Барклай-де-Толли отказался от своего плана. 15 (27) июля он доложил государю:

«Я принужден против собственной воли сего числа оставить Витебск» [136. С. 97].

Карл фон Клаузевиц рассказывает:

«Однако для русских представляло все же немалый, хотя и побочный интерес попасть в Смоленск, чтобы скорее соединиться с Багратионом; в Смоленске можно было продержаться несколько дней; там находились значительные запасы и кое-какие подкрепления, поэтому для Наполеона, безусловно, представляло интерес отбросить русских от этого города» [66. С. 48].

Во второй половине дня 15 (27) июля армия Барклая-де-Толли бесшумно двинулась тремя колоннами на юго-восток, в сторону Смоленска.

По мнению Клаузевица, Барклай-де-Толли в последнюю минуту изменил свое решение давать генеральное сражение под Витебском, и «в данном случае это явилось истинным счастьем, и мы вправе сказать, что русская армия… <…> была спасена» [66. С. 47].

Наполеон узнал об отходе русских только утром следующего дня.

Н. А. Троицкий рассказывает, как поступил Барклай-де-Толли:

«Перед рассветом ординарец Мюрата разбудил Наполеона: Барклай ушел! Оставив на месте биваков огромные костры, которые до утра вводили французов в заблуждение, Барклай ночью тихо тремя колоннами увел свою армию к Смоленску» [136. С. 97].

Сказать, что Наполеон был взбешен — это значит ничего не сказать.

Никто в штабе Наполеона не мог понять, куда делась русская армия. В каком направлении ее преследовать?

Генерал Коленкур вспоминал:

«Нельзя представить себе всеобщего разочарования и, в частности, разочарования императора, когда на рассвете стало несомненным, что русская армия скрылась, оставив Витебск. Нельзя было найти ни одного человека, который мог бы указать, по какому направлению ушел неприятель, не проходивший вовсе через город.

В течение нескольких часов пришлось подобно охотникам выслеживать неприятеля по всем направлениям, по которым он мог пойти. Но какое из них было верным? По какому из них пошли его главные силы, его артиллерия? Этого мы не знали» [68. С. 112].

Наполеон вызвал к себе начальника штаба маршала Мюрата генерала Белльяра и спросил его о состоянии кавалерии. Тот ответил честно:

«Надо сказать правду Вашему Величеству. Кавалерия сильно тает. Слишком длительные переходы губят ее, и во время атак можно видеть, как храбрые бойцы вынуждены оставаться позади, потому что лошади не в состоянии больше идти ускоренным аллюром. Еще несколько дней такого марша, и кавалерия исчезнет» [68. С. 114–115].

Наполеон в бешенстве бросил свою саблю на разложенную перед ним карту, а потом, поразмыслив, сказал:

«Здесь я остановлюсь. Здесь я хочу осмотреться, собрать свои силы, дать отдохнуть армии и организовать Польшу. Кампания 1812 года окончена, поход 1813 года завершит остальное» [18. С. 100].

Потери русских в трехдневных боях в районе Витебска, по данным Д. П. Бутурлина, «простирались до 2500 человек, выбывших из строя» [33. С. 179]. По информации М. И. Богдановича, у русских выбыло из строя 3764 человека (в том числе 827 человек было убито) [19. С. 203]. Между прочими, 13 (25) июля был убит генерал-майор М. М. Окулов [32], командир одной из бригад 23-й пехотной дивизии.

У французов был убит дивизионный генерал Руссель; а урон их убитыми и ранеными, по словам Бутурлина, «долженствовал быть весьма значителен, и сверх того взято у них 300 человек» [33. С. 179]. Другие историки французские потери обычно оценивают как равные русским. Например, у М. И. Богдановича фигурируют такие цифры: 3704 человека, включая 300 пленных [19. С. 203].

В донесении Александру I от 15 (27) июля Барклай-де-Толли написал:

«Войска Вашего Императорского Величества в течение сих трех дней с удивительною храбростию и духом сражались противу превосходного неприятеля. Они дрались как россияне, пренебрегающие опасностями и жизнию за Государя и Отечество. <…> Одни неблагоприятствующия обстоятельства, не от 1-й армии зависящия, принудили ее к отступлению. <…> Непоколебимая храбрость войск дает верную надежду к большим успехам» [19. С. 204].

Итак, армия Барклая-де-Толли отошла от Витебска тремя колоннами.

Правая, находившаяся под начальством генерала Д. С. Дохтурова, была составлена из 5-го и 6-го пехотных корпусов. Она направилась по дороге к местечку Лиозна. В арьергарде за ней следовал 3-й кавалерийский корпус.

Средняя колонна, состоявшая из 3-го пехотного корпуса Н. А. Тучкова 1-го, пошла к селу Веледичи, имея в арьергарде 2-й кавалерийский корпус. Главная квартира также была переведена в Веледичи.

Левая колонна, составленная из 2-го и 4-го пехотных корпусов, следовала по большой дороге к селу Агапоновщино.

Наполеон, лишенный какой-либо достоверной информации, был вынужден делать свои распоряжения наугад, исходя из предположения, что Барклай-де-Толли не мог отступить иначе, как к Смоленску, дабы постараться войти в соединение с князем Багратионом.