День 8179-й. 9 мая 1945 года. Победа!!!

3 мая никулинская батарея заняла огневую позицию в Курляндии недалеко от живописной деревеньки с милым Названием Джуксте. 8 мая сообщили, что утром начнется общее наступление наших войск по всему фронту. Казалось бы, ночь перед боем должна быть тревожной, но бойцы спали как убитые, потому что весь день строили и копали.

В землянке с Юрой вповалку лежали еще семь человек. Утром все почувствовали какие-то удары и толчки. Открыли глаза и видят: по ним бегает один зенитчик и кричит: «А-а-а, а-а-а!» Бойцы смотрели на него и думали: «Ну, вот, свихнулся!» Но оказалось, что разведчик кричал «ура!». Он первым узнал от дежурного телефониста о том, что подписан акт о капитуляции фашистских войск. Так пришла Победа.

У всех проснувшихся артиллеристов был одновременно и радостный, и растерянный вид. Никто не знал, как и чем выразить счастье. Стреляли в воздух из автоматов, пистолетов, винтовок. Пускали ракеты. От избытка чувств подожгли какой-то сарай и прыгали вокруг него как сумасшедшие. А Юре Никулину стало очень страшно, возникла мысль: а вдруг сейчас убьют? Бои ведь еще шли. Обидно до жути, и нескольких его полковых товарищей действительно убило уже после окончания войны… «Почему ты думаешь, что живым останешься именно ты?»

В журнале боевых действий 1-й батареи 72-го отдельного Пушкинского дивизиона тогда появилась запись: «Объявлено окончание военных действий. День Победы! Войска противника капитулировали. Вечером по случаю окончания военных действий произведен салют из четырех орудий — восемь залпов. Расход — 32 снаряда. 9 мая 1945 года». Из воспоминаний Юрия Никулина: «Победа! Кончилась война, а мы живы! Это великое счастье — наша победа! Война позади, а мы живы! Живы!!!»

На другой день Никулин увидел, как по шоссе шагали сдавшиеся в плен немцы. Те самые немцы, на которых готовилось наступление. Впереди шли офицеры, за ними солдаты. Человек пятнадцать играли какой-то немецкий марш на губных гармошках. Огромной выглядела эта колонна. Говорили, что за полдня немцев прошло больше тридцати тысяч. Вид у них был жалкий. Советские бойцы разглядывали их с любопытством, без ненависти.

11 июня 1945 года в журнале боевых действий батареи появилась последняя запись: «Закончено полное оборудование лагеря в районе станции Ливберзе. Приступили к регулярным занятиям по расписанию. Получено указание о прекращении ведения боевого журнала. Командир батареи капитан Шубников».

И наступило мирное время. Всем оно казалось очень странным: люди отвыкли от тишины. Вскоре Юра получил от отца большое письмо со всеми подробностями последних дней. Надо сказать, вся семья Никулиных — и Юра, и Владимир Андреевич, и Лидия Ивановна были «подробниками», то есть если рассказывали о чем-то, то со всеми мельчайшими деталями, нюансами и подробностями. Например, когда Владимир Андреевич сообщал о том, как приняли его новый фельетон, он описывал всё вплоть до цвета пуговиц на пиджаке у человека, который выходил из кабинета главного редактора как раз в тот момент, когда Владимир Андреевич собирался войти туда, чтобы отдать свою рукопись. Про 9 мая отец писал Юре в письме, как они слушали правительственное сообщение о Победе, как проходили гулянья на московских улицах и в переулках, как москвичи не спали и всю ночь ходили по улицам, как радостно обнимались совершенно незнакомые люди, как все целовали военных. Как сами Владимир Андреевич и Лидия Ивановна гуляли до самого утра, как хотели пройти на Красную площадь, но там собралось столько народу, что они не сумели протиснуться. С каким волнением Юра читал это письмо! Господи, когда же домой?

Но с возвращением из армии всё оказалось не так просто. Война закончилась, но демобилизацию проводили в несколько этапов. Сначала отпускали бойцов 1904–1905 годов рождения, потом 1912–1917 годов и уже в последнюю очередь 1921 года. До Никулина очередь дошла только через год с лишним после окончания войны. Он уволился из армии 18 мая 1946 года. Именно 18-го — в свое любимое, заветное, родимое число!

День 8544-й. 18 мая 1946 года. Домой!

В Москву Юра решил ехать без предупреждения: хотел сделать родным сюрприз. «Неожиданное появление, — думал он, — произведет больший эффект».

Дорога заняла четыре дня. Он возвращался домой в точно такой же теплушке, в какой ехал в 1939 году, когда их, призывников, везли из Москвы в Ленинград. Тогда все вокруг говорили о доме, о близких, любимых, а сейчас все вспоминали войну: кто где воевал, когда и как получил ранение, как выходил из окружения, как переживал бомбежку. В дороге пели под трофейный аккордеон фронтовые песни.

В переполненном товарном вагоне, лежа на нарах с подложенным под голову вещмешком, Юра размышлял, как теперь жить дальше. Через полгода ему исполнится 25 лет — вполне взрослый человек. Не будь войны, он к этому времени приобрел бы уже какую-нибудь профессию, женился, начал самостоятельную жизнь. В армии его кормили, одевали, будили, за Юру все время думали, им руководили. Единственной его заботой было не терять присутствия духа, стараться точнее выполнить приказ и по возможности выжить — уберечься от осколков и пуль. И всё! Много это или мало? На «гражданке», дома всё будет по-другому, а как именно, он не знал и даже не мог себе представить.

Но в армии и на войне Юра и научился многому. Он понял цену жизни и цену куска хлеба. Много это или мало? И хотя он возвращался домой немного растерянным, полным сомнений, главное, что ощущал — радость. Радовался тому, что остался жив, что его ждут дома родные и друзья. Они виделись Юре такими же, какими он их оставил семь лет назад, когда уходил в армию. Ну, наверное, постарели немного, похудели, но ведь те же! «Всё образуется, — думал Юра. — Если пережил эту страшную войну, то всё остальное как-нибудь преодолею».

На войне Никулин не раз вспоминал роман Ремарка «На Западном фронте без перемен». Главный герой романа и его друзья, отучившись в институте, сразу же оказываются на фронтах Первой мировой войны. Все они еще молоды, у всех свои мечты и цели в жизни, но война ломает их, как ломает любого человека… «Эта книга не является ни обвинением, ни исповедью. Это только попытка рассказать о поколении, которое погубила война, о тех, кто стал ее жертвой, даже если спасся от снарядов». С этих слов начинается роман Ремарка. И заканчивается: «Дни, недели, годы, проведенные здесь, на передовой, еще вернутся к нам, и наши убитые товарищи встанут тогда из-под земли и пойдут с нами; у нас будут ясные головы, у нас будет цель, и мы куда-то пойдем, плечом к плечу с нашими убитыми товарищами, с воспоминаниями о фронтовых годах в сердце. Но куда же мы пойдем? На какого врага? Мы вернемся усталыми, в разладе с собой, опустошенными, вырванными из почвы и растерявшими надежды. Мы уже не сможем прижиться.

Да нас и не поймут — ведь перед нами есть старшее поколение, которое, хотя оно провело вместе с нами все эти годы на фронте, уже имело свой семейный очаг и профессию и теперь снова займет свое место в обществе и забудет о войне, а за ними подрастает поколение, напоминающее нас, какими мы были раньше; и для него мы будем чужими, оно столкнет нас с пути. Мы не нужны самим себе, мы будем жить и стариться, — одни приспособятся, другие покорятся судьбе, а многие не найдут себе места. Протекут годы, и мы сойдем со сцены.

…Я встаю. Я очень спокоен. Пусть приходят месяцы и годы, — они уже ничего у меня не отнимут, они уже ничего не смогут у меня отнять. Я так одинок и так разучился ожидать чего-либо от жизни, что могу без боязни смотреть им навстречу. Жизнь, пронесшая меня сквозь эти годы, еще живет в моих руках и глазах. Я не знаю, преодолел ли я то, что мне довелось пережить. Но пока я жив, жизнь проложит себе путь, хочет того или не хочет это нечто, живущее во мне и называемое "я"» [ 21].

И вот осенью 1944 года в освобожденной Риге, в подвале одного из домов, разбитого снарядом, Юра с Ефимом Лейбовичем наткнулись на груду книг, среди которых они нашли роман Ремарка «Обратный путь». Он позже издавался в СССР под названием «Возвращение» — роман о судьбе солдат Первой мировой, вернувшихся домой.