Хронисты X века превозносили царивший в Нормандии мир. Действительно, хотя их критерии сильно отличаются от наших, следует признать, что, по крайней мере, первые нормандские герцоги сумели на подвластной им территории заставить уважать законы и обычаи, хотя бы минимально гарантировавшие общественный порядок. Однако не меньше, чем энергичность этих герцогов, удачей для Нормандии явилось долгое правление двоих из них: от прихода к власти Ричарда I, позднее прозванного Старым (942—996), до смерти его сына Ричарда II Доброго (996—1026). Их неутомимая деятельность на протяжении восьмидесяти с лишним лет обеспечила герцогству ощутимо более быстрое развитие, чем других регионов Франции. К этому словно бы подталкивало само геополитическое положение Нормандии, зажатой между владениями герцога Французского (которые с 987 года стали доменом короля из новой династии Капетингов), богатой Фландрией и неспокойной Бретанью. На западе, по ту сторону спорных территорий, на которых беспрестанно свирепствовала партизанская война, графы Доля и Ренна противились продвижению герцога Нормандского в направлении Авранша. Они правили кельтским по происхождению народом, отличавшимся необычайной свирепостью, в свое время осмелившимся даже оказать сопротивление викингам; этот народ, как представлялось соседям, относившимся к нему со смешанным чувством страха, ненависти и высокомерия, презирал все прочие занятия, кроме войны и скотоводства, бережно хранил наследие своей кельтской культуры и говорил на непостижимом для других языке. Под натиском обстоятельств отдельные бретонские феодалы присягали на верность герцогу Нормандскому, но более прочные связи устанавливались посредством матримониальных союзов. В 931 году Вильгельм Длинный Меч, одержав победу над бретонскими отрядами, женился «по датскому обычаю», уступив настоятельным просьбам соратников, на пленнице по имени Спрота, которая стала матерью Ричарда I. Сын последнего Ричард II уже законным образом женился на Юдит, дочери графа Ренна, а его дочь вышла замуж за некоего знатного бретонца. Не обходилось, правда, и без рецидивов недоверия: в 950 году Ричард I распорядился построить земляной вал протяженностью почти в полтора километра, дабы отгородиться от жителей Фужера — обитателей тех краев, откуда была родом его мать.

Граница с Фландрией проходила по нижнему течению реки Брель. Могущество графов Фландрских, не в последнюю очередь подкрепляемое возможностью контролировать деятельность морских портов, представляло собой угрозу для становившейся на ноги Нормандии. В 942 году граф Арнульф захватил замок Монтрей, принадлежавший Гуго Французскому. Напрасно шателен взывал к помощи своего сюзерена. Вконец отчаявшись, он обратился к Вильгельму Длинному Мечу. Тогда Арнульф предложил вместо войны переговоры на одном из островов Соммы. Встреча прошла в дружеской обстановке, но когда Вильгельм на закате дня отправился в обратный путь, Арнульф то ли сам велел, то ли позволил, чтобы на виду у всех группа фламандцев, объединившись с мятежными нормандцами, убила герцога. Спустя четыре года фламандское войско совместно с королевскими отрядами попыталось захватить Руан. И все же буферное графство Понтьё, отделявшее Нормандию от Фландрии, спасало от слишком жестоких столкновений между ними.

Правовая сторона отношений герцога Нормандского с королем Франции не вполне ясна. Королевский двор был привлекателен для него, однако перемены политического курса и чередование на троне представителей двух соперничающих фамилий порой приводили к враждебности. Недоверие, которое питал к Гуго Французскому Вильгельм Длинный Меч, подтолкнуло его к союзу с Каролингом Людовиком IV, которому он принес вассальную присягу. Однако спустя некоторое время этот король попытался, воспользовавшись малолетством Ричарда I, завладеть Нормандией. Под предлогом осуществления в качестве сюзерена своего права присматривать за юным герцогом, которому едва исполнилось десять лет, он фактически запер его в Лане. Но Ричарду удалось бежать, спрятавшись при содействии одного из своих вассалов в копне соломы, в то время как датский флот, причалив к Диву, захватил самого короля, вынудив его выдать своих сыновей в качестве заложников. Это был окончательный разрыв нормандцев с каролингским семейством. В 946 году Людовик IV в союзе с королем Германии и несколькими своими крупными вассалами тщетно пытался овладеть Руаном. Враждебные действия Каролингов вновь заставили герцога Нормандского сблизиться с герцогом Французским, владения которого непосредственно граничили с Нормандией. Ричард I, вероятно, принес вассальную присягу Гуго Великому, доверившему ему опеку над своим малолетним сыном, будущим королем Гуго Капетом. Альянс Капетингов с нормандцами, условия которого, впрочем, не вполне ясны, продолжался более трех четвертей века и был разорван лишь при Вильгельме Завоевателе.

Природа власти первых герцогов Нормандских трудно поддается определению. Скорее всего, они не обладали во всей полноте правами, присущими королевской власти, хотя и пользовались такой важной привилегией, как право чеканки монеты. Находившееся под их командованием войско формировалось из вассалов, обязанных ежегодно нести военную службу в течение установленного срока. Наряду с этим ополчением герцог имел личную гвардию, постоянно находившуюся при нем. Ричард II пытался внушить своим подданным, что высшее правосудие находится в его исключительной компетенции, даже если его осуществление он делегирует другим лицам. Хотя и считалось, что правящий герцог имеет право издавать законы, в действительности вплоть до середины XI века он не пользовался этой прерогативой. Его личные владения, более обширные и компактные, чем у других феодальных господ, служили в его руках инструментом политической власти, подводя под его авторитет солидный экономический фундамент. Таким образом, около 1000 года власть герцога Нормандского имела прочную и здоровую опору, позволившую ей благополучно пережить опасный кризис в период малолетства Вильгельма Завоевателя. Эта прочность не в последнюю очередь объяснялась и компактностью территории герцогства: соглашения 911, 933 и 934 годов последовательно фиксировали законные границы, которые с тех пор больше не менялись, тогда как другие французские территориальные княжества достигли этой стадии развития лишь в XII, XIII или даже XIV веке. Территории, подвластные герцогу Нормандскому, совпадали с границами архиепископства Руанского, что позволяло ему сравнительно легко контролировать епископов и архиепископов.

В момент заключения соглашения 911 года положение Церкви на территориях, составлявших будущее герцогство Нормандское, было удручающим: многие приходы запустели, а епископские кафедры не были замещены — результат целого века вторжений и опустошений. Когда в 890 году викинги убили епископа Кутанса, его кафедру перенесли в Руан, где нашло убежище спасшееся духовенство. После того как возникло то, что первоначально называли «пиратским герцогством», и мало-мальски установился порядок, Церковь тут же пошла на сближение с новыми властителями — таков был смысл крещения Роллона. Сам он и его преемники хорошо понимали, какие преимущества дает им опора на Церковь. Правда, интеллектуальные и моральные достоинства духовенства диоцезов, попавших под власть норманнов, оставляли желать много лучшего, и такое положение вещей сохранялось еще долго, несмотря на все попытки проведения реформ. Герцогам предстояло решать двуединую задачу: с одной стороны, поднять, обратившись с призывом в том числе и к иноземному духовенству, качественный уровень епископата и монашества, а с другой — назначить на руководящие должности епископов и аббатов надежных в политическом отношении людей. Тесные связи, существовавшие между герцогами и архиепископами Руанскими, позволяли первым легко добиваться назначения на епископские кафедры нужных им людей. В результате состав и достоинства духовенства в большой мере зависели от выбиравшего их герцога, а подбиравшийся подобным образом епископат представлял собой сравнительно однородную группу, связи которой с Римом, естественно, ослабевали; наконец, церковные феодалы Нормандии, практически полностью зависевшие от герцога, в политическом и военном отношении имели второстепенное значение и не проявляли склонности противиться светской власти, как это наблюдалось в других местах.