— Я бы назвал его бандитским, — неожиданно подал голос Вельский.

— Но… но… Не загова-гх-ивайтесь! — взвился коротышка, и в глазах его вспыхнули неприятные злые огоньки, точно такие же, как там, в чайхане у оазиса. Я заметил, как рука его скользнула за отворот пиджака к рукоятке пистолета.

— Ладно… Остыньте, товарищ Константин… — попытался успокоить революционера Грищенков. — Мой друг не понимает вашего марксизма, и вы должны ему это простить.

— Хо-гх-ошо, — сквозь крепко стиснутые зубы прошипел товарищ Константин, а потом повернулся к одному из азиатов и заговорил на языке, который, как он считал, никто из нас не понимал. — Отведи их спать, и глаз с них не спускай. И смот-гх-и, чтобы с ними ничего не случилось. Ответишь головой. Если что не так пойдет, то сме-гх-ть твоя будет долгой и мучительной.

Глава 9

Гоцлар Великий

1939 год. Внутренний мир Земли

Василий медленно потянулся. Что-то определенно было не так. Вот только что именно? Ах да, таинственный подземный мир, волшебный город на горизонте. А сам он — пленник дикарей-людоедов.

Вот только с нынешними ощущениями это как-то не вязалось, потому Василий лежал на чем-то очень мягком, и раненые запястья и лодыжки, стертые веревкой, были тщательно перевязаны. То же самое касалось и раненой ноги. Боли в теле не чувствовалось. Вообще, можно было сказать, что он бодр и свеж.

И еще он был совершенно голым.

Осторожно приоткрыв глаза, Василий уставился на потолок из серого, хорошо подогнанного камня. Иагде он? Что с ним произошло?

Медленно, стараясь не привлекать внимания наблюдателей, он повернул голову. Рядом с ним на роскошной постели с шелковым бельем лежала черноволосая красавица, о которой мог бы мечтать любой настоящий мужчина.

Может, все это сон?!

Василий резко дернулся и сел в постели.

Нет, это был не сон вовсе. Он находился в большой, почти пустой комнате, если не считать парочки сундуков по углам; нагишом лежал в огромной кровати с балдахином, а рядом с ним отдыхали две обнаженные брюнетки. Две! Василий протер глаза. Нет, он не ошибся. В глазах не двоилось. Вокруг все та же комната, стены серого камня, стрельчатые окна…

«Если это не наркотический бред, то выходит, я в Гоцларе. Но как я очутился в постели, кто обработал мои раны? Что происходит?»

Одна из дев тоже приподнялась на локте, потянулась и широко улыбнулась Василию. Она была совершенно голой, никаких украшений, браслетов, бус, колец.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Но девушка не ответила, только покачала головой, показывая, что совершенно не понимает, что нужно Василию. Потом она плавно соскользнула с постели, и на мгновение Василий поймал себя на том, что любуется ее телом с ровным темным загаром, ее… впрочем, не важно, а важно было то, что и Василий был совершенно голым, если не считать эластичной повязки на бедре. А потом девушка подалась к нему, вновь вернулась на постель, пристроившись с другой стороны, и стала покрывать тело Василия поцелуями. Она начала с плеч и постепенно опускалась все ниже и ниже. Тем временем проснулась вторая красавица…

Когда все закончилось, девушки проводили Василия в соседнюю комнату. Там в полу был устроен бассейн с подогретой водой. По его поверхности плавали розовые лепестки. Незнакомки стали тянуть Василия в воду, но он всячески отнекивался, боясь, что бинты на руках и ногах размокнут. Наконец красавицы поняли, чего он опасается и, сняв повязки, все-таки затащили его в воду. И пока Василий сидел на каменной приступке, они натирали его тело различными маслами и благовониями. Подобного с ним никогда не приключалось. Василий, конечно, знал, что порой партийные боссы и недобитые нэпманы устраивают себе бани с комсомолками, но сам он, как истинный коммунист, в подобном разврате никогда участия не принимал, хотя все оказалось много приятнее, чем описывала клеймящая врагов народа пресса.

И еще его очень сильно беспокоила рана на ноге. Как там сказал дервиш, то бишь Григорий Арсеньевич? «Рана законсервирована». Но теперь-то, когда чудодейственная мазь смыта… А девушки-красавицы, которые его обхаживали, ничуть не походили на опытных врачевательниц.

Однако после купания одна из девушек на мгновение исчезла — вышла из комнаты-купальни, но почти тут же появилась с подносом, на котором стояло несколько баночек с мазями, лежала груда свежих бинтов и дымила ароматическими палочками крошечная курильница. «Вот бы прихватить одну из склянок с чудодейственной мазью, — промелькнуло в голове у Василия. — Наши ученые без труда разгадали бы состав этих чудодейственных масел». Он уже хотел было присвоить одну из баночек, но поймал себя на том, что баночку, собственно говоря, некуда будет спрятать. Ведь он, не считая бинтов, был раздет. Пока Василий пытался решить вставшую перед ним проблему, девушки тщательно обработали его раны и плотно забинтовали их. После чего откуда-то, словно по волшебству, появилась оранжевая роба, и тогда Василий окончательно уверился, что все происходящее с ним не сон, и что он в самом деле в Гоцларе, вот только почему он совершенно неожиданно из пленника превратился в желанного гостя? Что, в самом деле, происходит? И что самое обидное, девушки, приставленные к нему, не могли ответить на его вопросы, даже если бы захотели. Что-то простое еще можно было объяснить жестами, но общаться подобным образом, если и той и другой стороне неизвестен язык глухонемых…

Кое-как девушки объяснили Василию, что теперь ему надо идти, и что это очень важно. Впрочем, тому ничего не оставалось, как согласиться, хотя много лучше он бы чувствовал себя в своей старой одежде. И вот завернутого в оранжевую тогу Василия проводили к огромным бронзовым дверям. Эти двери, хоть и были сделаны с большим искусством, не имели никаких украшений. Тут было одно из двух: или дикари, в плен к которым он попал, не имели даже отдаленного представления о красоте и излишествах, или его специально поместили в такое место, находясь в котором, он не мог узнать ничего лишнего. В пользу последнего предположения говорило и то, что большие окна в спальне и купальной закрывали полупрозрачные, мутные стекла, через которые было практически невозможно рассмотреть, что происходит снаружи.

Когда же бронзовые двери распахнулись, в комнату вошли два стража — огромные воины в тогах — копиях той, что была на Василии. Оба были вооружены алебардами самого зловещего вида. Не говоря ни слова, один из воинов обошел Василия и ловким движением набросил ему на голову черный мешок. Тот был совершенно непрозрачным, и Василию ничего не оставалось, как подчиниться. Нет, конечно, он мог начать сопротивляться, попытаться вырваться. Но какой в этом смысл? Если хозяева не хотели, чтобы он видел, куда его ведут, пусть так и будет. Если бы они хотели убить его, то сделали бы это давным-давно. Для этого совершенно необязательно было подкладывать ему в постель двух дев, купать его, заново перевязывать раны.

Потом стражи взяли Василия за руки и медленно повели по коридорам, залам, комнатам и галереям. Пленник не видел, куда его ведут, и мог ориентироваться лишь по меняющемуся эху их шагов и по смене поверхности, по которой ступали его босые ноги. То это были каменные плиты, то толстые ковры, а то и дерево. Несколько раз они спускались и поднимались по лестницам. Стражи столь умело вели Василия, что тот решил, что они проделывают это не в первый раз. С одной стороны, они держали его не так уж и крепко, с другой — Василий отлично понимал, что никакой его самодеятельности тюремщики не допустят.

Всего путешествие через огромное здание заняло около получаса, и, несмотря на то, что двигались они очень медленно, Василий понял, что он находится в какой-то огромной крепости или дворце. Он смутно помнил видение золотого города и готов был согласиться с тем, что это одна из его гигантских построек.