— А вы, товарищ, отойдите, информация совершенно секретная.

Титов чуть поднял руки, признавая собственное поражение, едва успел подхватить соскользнувший китель, потом отступил во тьму.

Быстро накарябав личный номер, Василий протянул бумажку посыльному. Тот долго изучал цифры, потом едва заметно кивнул, выудил откуда-то объемный пакет и вручил его Василию, вместе с еще одной бумажкой.

— Вот тут распишитесь в получении.

— Ну и бюрократия у вас.

— Ничего не поделаешь, секретные документы требуют должного обращения. Не забудьте пакет по прочтению уничтожить, — и, забрав расписку, он повел поводьями, разворачивая коня.

— Куда поедешь-то на ночь? — спросил Василий, сжимая объемный пакет под мышкой. — Может, у нас останешься. Небось в седле большую часть дня провел. Да и конь твой, смотрю, притомился.

— Хотел бы, да не могу, — ответил посыльный. — У нас в районе такое творится. Столько начальства понаехало, так что лучше уж мне поспешать, — и он пришпорил коня.

— А чего случилось-то? — крикнул вслед ему Василий, но всадник не ответил. Мгновение — и его силуэт растаял в ночной тьме.

— И чем нас центр порадовал? — вынырнул из тьмы Титов.

— Ну, Михаил Геннадьевич, — покачал головой Василий. Конечно, соблазнительно было распечатывать бумаги вдвоем, но наученный горьким опытом Василий еще в первые свои годы работы в ЧК отлично усвоил: если бумаги предназначаются ему лично, то только он один и должен их видеть. — Я воспользуюсь вашей палаткой.

Начальник партии согласно кивнул.

Нырнув в палатку, Василий придвинул поближе керосиновую лампу и, расположившись за походным столом Титова, внимательно осмотрел пакет.

Все правильно:

Вытащив из-за голенища тонкий стилет, Василий распорол толстый конверт. Внутри оказался еще один конверт, адресованный начальнику геологической партии Титову. Он был не запечатан, а следовательно, перед тем, как передать его Михаилу Геннадьевичу, Василий должен был с ним ознакомиться. Что касается остальных бумаг, то это была карта с какими-то странными отметками красным карандашом и письмо от Шлимана. Суть же письма, если отбросить стандартные канцеляризмы, присущие советской власти, сводилась к тому, что сутки назад где-то неподалеку от того места, где проводила изыскания их геологическая партия, разбился аэроплан. В нем находился один из командармов доблестной советской армии, но, что самое важное, при нем находились документы государственной важности. Какие именно документы, в письме не уточнялось, но судя по тому, что Василию надлежало в первую очередь искать бумаги, а не командарма, документы были сверхсекретными. Естественно, из ближайшего населенного пункта уже было оправлено несколько поисковых партий, но… Дальше «товарищ Григорий» бумаге не доверился. Но, судя по всему, на поисковые группы он особых надежд не возлагал. Да и сам Василий отлично понимал, что не просто так он оказался в этой геологической партии. Советской республике нужны были новые месторождения, металлы, чтобы поднимать экономику, драгоценные камни, чтобы выкупать у капиталистов машины и с помощью их создавать собственную тяжелую промышленность. А люди, посланные в эти края, по всей видимости, богатые всевозможными минералами, или возвращались ни с чем, а то и вовсе не возвращались. Да и слухи разные нехорошие ходили. Нет, не те сказки, что Федот у костра рассказывал, но слухи тревожные. Так что теперь у Шлимана вся надежда была на Василия. Ему предписывалось: «Подобрать двух товарищей посмышленее, и отправиться на поиски разбившегося самолета».

В письме, адресованном Титову, тоже содержались соответствующие распоряжения, но только ни слова не было ни о самолете, ни о пакете, ни о командарме. Все звучало предельно просто: выделить людей товарищу Кузьмину, оказать любое необходимое содействие и все такое прочее.

В последнюю очередь Василий взялся за изучение карты. Она была обычной, точно такой же, как у Титова, только на ней красным карандашом был обозначен предполагаемый район крушения аэроплана и расчерчены районы для поиска. В общем, чтобы прибыть на место засветло, нужно было выступать прямо сейчас.

Спалив в огне керосинке письмо Шлимана, Василий вышел из палатки. Титов терпеливо ждал его, покуривая папиросу.

— Это вам, — протянул он пакет начальнику партии. — Мне уходить надо, и я двух ребят с собой возьму.

— Да как же можно, Василий. У меня план геосъемки, каждый человек на счету, — и бормоча еще чего-то под нос, Титов подошел поближе к палатке, достал письмо и, подставив бумагу так, чтобы на нее падал свет лампы, начал читать.

— У вас план, Михаил Геннадьевич, а у меня приказ, — тихо пробормотал Василий, а потом добавил уже в полный голос. — Да и оружие приготовьте. Обоим по карабину, по револьверу и патронов полный комплект.

Шлиман просто так беспокоиться не станет.

— Хорошо, — отмахнулся Титов, все еще читая отпечатанные на печатной машинке строки. — Иди, выбирай. Только никого из геологов не трожь, они мне тут нужны.

— Ладно, — кивнул Василий, направляясь к костру.

— …вот я говорю той бабе, — продолжал Федот. — Ежели мы твоего мужика похоронили, то от кого ж ты пузо носишь? А представь, ежели он и в самом деле мертвяк какой, то кого ж ты родишь?

Рабочие, собравшиеся у костра, разом прыснули со смеху, а Федот как опытный рассказчик выдержал паузу.

— Ладно, хватит лясы точить, — подошел к костру Василий. — Тут дело особое, государственной важности, так что мне двух добровольцев из вас надобно.

Все разом смолкли.

— Вон ты, Илья, все меня за бездельника выставлял. А не хочешь со мной прогуляться?

— А чего нет, — воспрял рыжий комсорг. — Заодно выясню, чем ты там занимаешься.

— Хорошо, — кивнул Василий. Хоть у них с Ильей и разногласия были, парень тот был верный, недаром председатель ячейки. Такой и в беде не бросит, и спину прикроет в случае чего. — Кто еще желает прогуляться?

— Я пойду, — неожиданно объявил Федот, поднимаясь. Клочковатая борода, длинные, «под горшок» постриженные волосы, тулуп неопределенного фасона в свете костра превращали его в человека безвременья — крепостного охотника, сошедшего с репинских картин. — Аль не возьмешь?

— Почему нет, — ответил Василий. — Ты лесовик опытный. Свое дело знаешь, опять же в следах хорошо разбираешься, лес чуешь.

— Что есть, то есть, — согласился Федот.

— Только учти, язык тебе за зубами держать придется.

— Ты меня, Василий, и вовсе обидеть хочешь. Что ж, я дела не разумею?

— Тогда оба шагом марш к Титову за оружием.

— Да не стоит мне ходить, — возразил Федот. — Все эти маузеры, шмаузеры. Вот моя трехлинеечка еще в японскую мной пристрелянная.

— Ладно, и тут ты меня уговорил, — кивнул Василий. — Так что полчаса на сборы и выступаем.

— Ночью? — удивился Гриша, вновь поправляя очки. В своем помятом картузе и старой рабфаковской куртке поверх некогда белой косоворотки выглядел он истинным порождением молодой республики.

— Ночью, ночью, — уверил его Василий. — Это такая прогулка… при луне… для влюбленных…

Рабочие у костра разом прыснули со смеху, а Гриша вновь весь зарделся.

— Все-таки объясни мне, куда мы идем? — очередной раз спросил Илья. Он, не привыкший к марш-броскам, совсем выдохся. Остановившись, уперся прикладом в землю и всем телом навалился на карабин, как на подпорку. Воздух с хрипом вырывался из его легких.

Василий тоже остановился, повернулся, задумчиво глядя на комсорга. Огляделся. Небо уже начало светлеть, но внизу под кронами деревьев еще царила ночная мгла.

— К чему спешка такая? — чуть отдышавшись, продолжал Илья.

— Ладно, привал, — скомандовал Василий. — Если я не ошибаюсь, то мы находимся приблизительно в восточном углу выделенного нам квадрата. Сейчас пару часиков передохнем, а потом — за поиски.