Известно, что, затрагивая столь тонкую материю, какой является личная, интимная жизнь героя, нужно быть осторожным. С одной стороны, по сохранившимся документам можно судить, что Багратион, не разводясь с супругой, жил с ней раздельно и не содержал ее. По крайней мере в 1809 году в «Санкт-Петербургских ведомостях» было помещено объявление о том, что все кредиторы, которым была должна княгиня Багратион, должны были представить свои претензии управляющему делами князя Алексея Борисовича Куракина, ибо «дела ее сиятельства княгини Екатерины Павловны Багратионовой… состоят на рассмотрении и попечении» А. Б. Куракина.
С другой стороны, Багратион не считал себя в разводе с женой и не держал на нее никакого зла. Из его письма от 25 сентября 1809 года давней своей приятельнице княгине Е. Ф. Долгоруковой, следует, что он был убежден, что все неприятности в его семейной жизни есть следствие не поступков одного из супругов, а действия чужой злой воли. Он даже указывает, чья эта воля. Сообщая из Молдавии, где он тогда находился, своей приятельнице разные новости, он пишет: «…Скажу вам, что генерал Платов из Дону получил от жены письмо — ей пожаловано (орден. — Е. А.) 2-й степени Екатерины. Признаюсь, мне весьма прискорбно, что доселе жена моя за службу мою не могла иметь, а особливо тогда, когда Барклая, Докторова и тому подобных (имели. — Е. А.). Кажетца, жена моя по себе не хуже никакой чухонки и дворянки или казачки, естли не лутче, она Скавронская, а не Лигга, а при том и я служу, мне кажетца, не хуже чухонцов или им подобных. Я вам сие говорю, почитая вас как родную сестру, и заклинаю вас, чтобы о сем никому не говорили, ибо доволно подло бы было с моей стороны, чтобы желать мне для жены моей тот знак»20. Как мы видим, Багратион явно обижен тем, что его жена, урожденная Скавронская (то есть родственница императора), в отличие от «казачки Платовой» (Марфы Дмитриевны Кирсановой), дворянки Марии Петровны Дохтуровой (урожденной княжны Оболенской), а также «чухонки»? Елены Барклай де Толли (урожденной фон дер Смиттен), положенного «по чину» ее мужа женского ордена Святой Екатерины не получила. Вместе с тем в письме Долгоруковой Багратион просит не разглашать этого своего возмущения, тем самым косвенно признавая свою уязвимость при попытке публично высказать какие-либо претензии: во-первых, жена его уже несколько лет не жила в России, а во-вторых, он сам не составлял с ней семью. Но Багратион защищает свою супругу, говоря о тех неприятностях, которые обрушились на ее голову и привели ее к вынужденному отъезду за границу: «Жена моя не такая дура, чтобы не чувствовала агарчения, во-первых, она аграблена графом Литтою (отчимом. — Е. А.), разлучена по его милости с матерью до такой степени и что невозможно того желать. Пока она жила со мною, бедна(я), не имея ни минуты жизни спокойной: одну сестру умарили (речь идет о младшей сестре Екатерины Павловны Марии. — Е. А.), она оною грустию начала болеть, выехала за границу».
Дальше в письме Багратион, оправдывая отъезд княгини из Петербурга, пишет, что без него, проводившего жизнь на войне, она быть в столице не может, «ибо угнетена от Литы безбожным образом, не ведаю за што, от них гроша не имела…». Более того, «наконец, розными интригами и последнее имение отдали другому управителю Куракину… Что же ей делать… матушка ее — придворная особа, ей всякой помогает, все ей верют, и ему (Литте), а мне — никто, и все против меня, и каким же образом ей и мне иметь покойную жизнь или смерть? Давольно и то прискорбно, что я бию всех, а один италианец (Лигта. — Е. А.) побил и аграбил»; Литта при дворе лучше принят, «нежели я, и меня же обвиняют»…
О чем все же идет речь в этом взволнованном и даже сумбурном письме главнокомандующего Молдавской армией? Как упомянуто выше, мать княгини Багратион Е. В. Скавронская в 1798 году вышла замуж по любви за эмигранта, итальянца Юлия Литту (1763–1839), представлявшего в России интересы Мальтийского ордена, что сделало его человеком влиятельным при дворе Великого магистра ордена императора Павла I. Граф Литта сумел удержаться и при дворе его сына, хотя у него было много врагов — он, совершенно не скрываясь, пропагандировал католицизм в России и даже уговаривал Павла восстановить в России распущенный накануне в Европе орден иезуитов. Несколько лет гофмейстер, обер-шенк Юлий Помпеевич Литта, человек волевой и инициативный, управлял Гофинтендантской конторой, то есть заведовал дворцовым хозяйством. Как писан его биограф, «отличаясь большими хозяйственными и финансовыми способностями, он прекрасно вел свои собственные дела, управляя обширными имениями жены, и в то же время много потрудился над разработкой различных финансовых вопросов»21. Неудивительно, что он стал на свой манер приводить в порядок безалаберное хозяйство Скавронских-Энгельгардт и неизбежно добрался до расходов княгини Екатерины Павловны Багратион. По-видимому, тогда и начались конфликты с самим Багратионом. Оказалось, что тот не в состоянии обеспечить супругу из своего генеральского жалованья, и над приданным имуществом Екатерины Павловны была установлена опека в лице князя А. Б. Куракина, который в 1809 году и оплачивал ее долги, в том числе и долг за снятую Багратионами в 1801 году квартиру на Большой Морской. Никакие военные победы генерала Багратиона не могли изменить ситуацию с его финансовыми делами. Они, как и раньше, оставались скверными, а влияние Багратиона на придворные дела к 1809 году резко уменьшилось, и справиться с «тиранией» ловкого финансиста Литта он, конечно, не смог…
По мнению И. С. Тихонова, супруги Багратионы все-таки встретились однажды после отъезда Екатерины Павловны за границу. Это произошло в Вене летом 1810 года, когда княгиня Багратион была уже на сносях дочерью Меттерниха. О чем они говорили, мы не знаем; не сохранилось ни одного свидетельства того, чтобы Багратион упрекнул свою жену за ее, мягко сказать, вольное поведение. Более того, среди вещей, оставшихся после смерти Багратиона, был обнаружен портрет Екатерины Павловны, лежавший вместе с портретами другой Екатерины Павловны — великой княжны, а также вдовствующей императрицы Марии Федоровны.
Возможно, князь Петр надеялся, что после победы над Наполеоном их семейная жизнь наладится, изменится к лучшему. Так всегда думали солдаты, уходившие в смертельный бой от своих остывших домашних очагов… Не сбылось! Словом, как говорится, семейная жизнь Багратиона не задалась, и он до самой смерти вел жизнь старого холостяка. Когда он бывал в Петербурге, то снимал квартиры в центре, неподалеку от Зимнего дворца, летом жил на своей даче поблизости от Павловского дворца, а в остальное время его домом по большей части были карета, возок, верховая лошадь. Следовали бесконечные переезды, биваки, винтер-квартиры — обычная жизнь солдата, слуги государева. Рядом с Багратионом, в доме и походах, всегда были люди — слуги, компаньоны, приживалы — одни постоянные, другие на время. В акте о выдаче награждений согласно завещанию Багратиона помянуты: «служащий при его сиятельстве отставной майор Катов… произведенный в подпоручики из гвардии унтер-офицеров Невский… камердинер Иозеф Гави, двое наемных работников — Самойло Иванов и Егор Соболин, два повара, два унтер-офицера», состоявших при обозе с вещами Багратиона, и «прочие разного рода служители, коих числом двенадцать». Наконец, в завещании упомянуты дворовые люди Багратиона, которых по традиции хозяин отпускал на свободу: Осип Рудаков, Матвей Лавцевич, Петр Смирнов, Андреян Михеев и Андрей Ягодин22. Вот и все крепостные. Никаких распоряжений о деревнях в завещании Багратиона нет — видно, что генерал от инфантерии, как и подавляющее большинство офицеров русской армии, жил только за счет жалованья…
Став в сентябре 1812 года вдовой, княгиня Багратион не оставила прежнего образа жизни. В дни Венского конгресса 1814 года она сверкала своей божественной красотой на многочисленных балах, которыми ознаменовался этот съезд государей всей Европы. Как вспоминала графиня Э. Бернсторф, в своем великолепном салоне княгиня Багратион отплясывала русского в национальном костюме, вызывая восхищение гостей. Известно, что император Александр по приезде в Вену княгине Багратион первой нанес частный визит и танцевал с хозяйкой на балу, данном в ее доме в честь государя. По данным венской тайной полиции, Александр I бывал в доме княгини не раз, что и неудивительно — он волочился тогда сразу за несколькими известными красавицами. Потом княгиня Багратион перебралась в дом на Елисейских Полях в Париже и во французской столице прославилась своими выдающимися обедами. Ее второй брак с английским генералом Карадоком (лордом Гоуден) оказался коротким и неудачным. Фамилии своей Екатерина Павловна во втором браке не меняла. До самой смерти в 1857 году она оставалась кокеткой, хотя в последние годы ее уже возили в инвалидном кресле.