Сделав паузу, Робер продолжал:

— Но ты спросил меня про Али, моего оруженосца. Он — не единственный мусульманин, служащий нашему ордену. Его деревня была уничтожена крестоносцами. Ему и еще двум мальчуганам удалось выжить. Гийом де Соннак наткнулся на них, находясь в нескольких днях верховой езды от Акры. Али, самый младший из них, был очень изнурен и болен лихорадкой. Великий магистр доставил их в нашу крепость, они выздоровели и остались там навсегда.

— И они все это время были вам верны?

— Гийом де Соннак разрешал им молиться Аллаху и использовал их как посредников. Они нас никогда не предавали.

— А как относится к этому Рено де Вишье?

— Не знаю, однако он не возражал против того, чтобы мы взяли с собой в путь Али и Сайда.

— Хорошо. Иди, отдыхай и пришли ко мне Франсуа де Шарнея.

— Я так и сделаю.

Когда Андре де Сен-Реми остался один, он распечатал документы, привезенные его братом, и стал читать распоряжения, написанные Рено де Вишье, Великим магистром ордена тамплиеров.

Комната, отделанная тканями пурпурного цвета, походила на небольшой тронный зал. Стулья с мягкой обивкой, стол из благородного дерева, распятие из чистого золота, предметы из чеканного серебра свидетельствовали о роскоши, в которой жил их хозяин.

Стоявшие поодаль, на небольшом столике, различные сосуды из резного хрусталя были наполнены редкостными винами, а на огромном подносе лежали разноцветные сладости, изготовленные в близлежащем монастыре.

Епископ с нескрываемым нетерпением слушал Паскаля де Молесма. Уже целый час этот знатный француз распинался, подыскивая аргументы, пытаясь убедить епископа отдать Мандилион императору. Епископ хорошо относился к Балдуину, считая, что у этого человека доброе сердце, однако правление Балдуина как монарха было лишь длинной вереницей неудач.

Паскаль де Молесм прервал свою речь, увидев, что епископ, перестав его слушать, задумался. Наступившая тишина вернула епископа к действительности.

— Я выслушал вас и понимаю ваши доводы, однако король Франции не сможет помочь Константинополю, независимо от того, будет у него Мандилион или нет.

— Этот воистину христианский государь дал обещание оказать помощь императору. Если он не сможет приобрести Мандилион навсегда, он хотел бы получить его хотя бы на время. Людовик хочет, чтобы его матушка, донья Бланка де Кастилья, могла увидеть лик Господа нашего Иисуса. Церковь не утратит право собственности на Мандилион, притом получит материальную выгоду и, кроме того, поможет спасти Константинополь от нужды, в которой он оказался. Поверьте мне, ваши интересы и интересы императора совпадают.

— Нет, не совпадают. Просто императору нужны деньги для спасения того, что осталось от империи.

— Константинополь приходит в упадок, империя сейчас — скорее фикция, чем реальность. Христиане когда-нибудь еще пожалеют о ее утрате.

— Господин де Молесм, вы очень умны, поэтому не пытайтесь убедить меня, что один лишь Мандилион способен спасти Константинополь. Сколько предложил король Людовик за то, чтобы ему продали Мандилион, и сколько за то, чтобы ему дали его на время? Для спасения этого государства нужно огромное количество золота. Король Франции богат, но он не станет доводить до разорения собственное государство ради любви к племяннику и даже ради приобретения Мандилиона.

— А если будет предложено достаточно золота, ваша милость согласится на продажу Мандилиона или передачу его на время?

— Нет. Скажите императору, что я не отдам Мандилион. Папа Иннокентий отлучил бы меня за это от Церкви. Он уже давно хотел забрать Мандилион к себе, но я все время пытался оттянуть этот момент, ссылаясь на опасности, которым может подвергнуться Священное Полотно в пути, а потому Мандилион по-прежнему остается здесь. Чтобы его отдать, мне потребовалось бы разрешение Папы, и вы знаете, что он назначил бы свою цену — цену, которую королю Людовику пришлось бы заплатить Церкви, а не своему племяннику — императору.

Паскаль де Молесм решил пустить в игру свой последний козырь.

— Вы же помните, ваше преосвященство, что Мандилион принадлежит не вам. Его привезли в Константинополь войска императора Романа Лекапина, и никогда империя не отказывалась от своего права собственности на него. Церковь — лишь хранительница Мандилиона. Балдуин просит вас отдать ему Мандилион по доброй воле, и тогда он сумеет быть щедрым и по отношению к вам, и по отношению к Церкви.

Слова Молесма больно задели епископа.

— Вы мне угрожаете, господин де Молесм? Император угрожает Церкви?

— Вы прекрасно знаете, что Балдуин — любящий сын Церкви, которую он, если потребуется, будет защищать даже ценой собственной жизни. Мандилион же — достояние империи, и император требует его вернуть. Выполните свой долг перед императором.

— Мой долг — защищать нерукотворный образ Христа и сохранить его для христианского мира.

— Но вы же не возражали против того, чтобы продать королю Франции терновый венец, хранившийся в монастыре Пантократора.

— Господин де Молесм, вы же умный человек, неужели вы и в самом деле верите, что это был настоящий терновый венец Иисуса?

— А вы нет?

В голубых глазах епископа сверкнула ярость. Напряжение в разговоре между этими двумя людьми достигло предела, и они оба почувствовали это.

— Господин де Молесм, ваши доводы меня не убедили. Так и скажите императору.

Паскаль де Молесм склонил голову. На этот раз схватка между ними завершилась, но они оба понимали, что не было ни победителя, ни побежденного.

Де Молесм вышел из комнаты, так и не попробовав Родосского вина, предложенного ему епископом. Он тут же пожалел об этом, ибо это было одно из его любимых вин.

У входной двери дворца, являющегося резиденцией епископа, его ждали слуги и черный как ночь конь — самый верный его товарищ в этом неспокойном Константинополе.

Согласится ли Балдуин послать воинов во дворец епископа и заставить его отдать Мандилион? Другого выхода просто не было. Иннокентий не решится отлучить Балдуина от Церкви, тем более если узнает, что Мандилион попадет в руки христианского государя. Они отдадут его в залог Людовику и получат за это большие деньги, которые позволят империи восстановить хотя бы часть жизненных сил.

Дул ласковый вечерний ветер, и Паскаль де Молесм решил проехаться вдоль берега Босфора, прежде чем возвратиться в императорский дворец. Ему нравилось время от времени вырваться из гнетущих стен дворца, где интриги, предательство и смерть поджидали человека на каждом шагу, где было трудно знать наверняка, кто твой друг, а кто — враг, потому что придворные — и мужчины, и женщины — искусно владели мастерством притворства. Он доверял лишь Балдуину, к которому по прошествии стольких лет искренне привязался. Так же он привязался в свое время и к славному королю Людовику.

Прошло уже много зим с тех пор, как король Франции прислал Паскаля де Молесма ко двору Балдуина во главе отряда, охраняющего золото. Людовик отправил своему племяннику золото в оплату нескольких ценных святынь, купленных у него, а также за его графство Намур. Людовик поручил де Молесму оставаться при дворе Балдуина и держать его, Людовика, в курсе того, что происходит в Константинополе. В письме, переданном де Молесмом Балдуину, Людовик, король Франции, рекомендовал племяннику довериться Паскалю де Молесму, порядочному человеку и хорошему христианину, который — судя по письму — может быть весьма полезен Балдуину.

Они с Балдуином почувствовали друг к другу симпатию уже при первой встрече, и за последующие пятнадцать лет де Молесм стал советником императора, начальником его императорской канцелярии и другом. Де Молесм высоко ценил усилия Балдуина по сохранению империи, по сохранению Константинополя, ради чего императору приходилось противостоять натиску болгар с одной стороны и натиску сарацин — с другой.

Если бы он не был связан клятвой верности королю Людовику и Балдуину, де Молесм уже давно бы попытался вступить в орден тамплиеров, чтобы сражаться в Святой Земле. Однако волею судьбы он оказался в самом центре событий, происходивших при монаршем дворе Константинополя, где опасностей было не меньше, чем на поле битвы.