— Я искренне сожалею о том, что с вами произошло, и о том, что произошло с вашей подругой Минервой, вашим шефом сеньором Валони, с вашим… с Пьетро…

— А еще вы сожалеете о смерти заживо погребенной Анны Хименес… Сожалеете ведь? Я очень хочу, чтобы эти смерти вызвали у вас муки совести и не давали вам покоя ни днем, ни ночью! Впрочем, я знаю, что такого не может быть ни с вами, ни с другими членами вашей организации. Со мной только что разговаривали высокопоставленные чиновники. Они хотели меня купить, предложив мне должность директора Департамента произведений искусства. Как же они плохо разбираются в людях!

— Скажите, чего вы от меня хотите? Что мне нужно сделать?

— А что вы можете сделать? Ничего. Ничего вы не можете сделать, потому что вы не можете возвратить жизнь тем, кто погиб. Впрочем, вы, по крайней мере, можете сообщить мне, по-прежнему ли я нахожусь в списке приговоренных к смерти и погибну ли я в автомобильной катастрофе или же в моем доме обрушится лифт? Мне хотелось бы это знать для того, чтобы рядом со мной в этот момент никого не было, чтобы этот человек не погиб, как погибла Минерва.

— С вами ничего не случится. Даю вам свое слово.

— А что будете делать лично вы? Будете по-прежнему притворяться, что происшедшее было всего лишь несчастным случаем, который невозможно было предотвратить?

— Если хотите знать, я ухожу от дел. Я уже передаю свои полномочия на имеющихся у меня предприятиях в надежные руки и пытаюсь организовать все так, чтобы эти предприятия продолжали функционировать и без меня.

София почувствовала, что ее охватывает внутренняя дрожь: она в равной степени и любила, и ненавидела этого человека.

— То есть вы покидаете орден тамплиеров? Это невозможно, вы ведь магистр, один из семи человек, которые управляют орденом. Вы слишком много знаете, и таким людям, как вы, никто не позволит скрыться.

— А я и не собираюсь скрываться. Нет необходимости это делать — никто и ничто не может стать причиной этого. Я просто ответил на ваш вопрос. Я всего лишь решил отойти от дел и посвятить себя научным исследованиям, чтобы трудиться на благо общества, но уже в другой ипостаси.

— А как же обет безбрачия?

Д'Алаква замолчал. София заметила, что задела его за живое и что ему сейчас больше нечего ей сказать. Она сомневалась в том, что он способен сделать еще какие-то шаги, кроме тех, которые уже сделал. Очевидно, он морально не был готов порвать с тем, что лежало в основе всей его предыдущей жизни.

— София, я тоже изранен. Вы не видите этих ран, но они есть, и они болят. Клянусь вам, я действительно очень сожалею о случившемся, о ваших страданиях, о потере вами друзей, обо всех тех несчастьях, которые произошли вокруг вас. Если бы в моих силах было предотвратить все это, я бы это сделал, но я не властвую над обстоятельствами, да и люди зачастую поступают так, как им в голову взбредет. В этой драме, называемой жизнью, все люди сами принимают решение, как им поступить. Абсолютно все, в том числе и Анна.

— Нет, это неправда. Она не принимала решения умереть, она не хотела умирать, так же как не хотели умирать ни Минерва, ни Пьетро, ни карабинеры, ни члены Общины, ни ваши люди — друзья-приятели отца Ива, ни те люди, о которых вообще ничего не известно, — кто-то из них погиб в перестрелке, а кто-то спасся. Кто были эти ваши бойцы? Секретное войско ордена тамплиеров? Впрочем, я знаю, что вы мне на этот вопрос не ответите, потому что не можете ответить, вернее, не хотите. Пока вы живы, вы будете оставаться тамплиером, пусть даже вы и говорите, что уходите от дел.

— А вы? Что будете делать вы?

— Вам интересно это знать?

— Да. Для вас ведь не секрет, что вы интересуете меня, что я хочу знать, чем вы занимаетесь, куда ходите, где я могу вас увидеть.

— Я знаю, что вы навещали меня в больнице и провели несколько ночей у моей кровати.

— Ответьте на мой вопрос. Что вы будете делать?

— Лиза, сестра Мэри Стюарт, помогла мне устроиться в университет. Я буду проводить там занятия начиная с сентября.

— Я рад.

— Чему?

— Тому, что знаю: теперь у вас все будет хорошо.

Они долго смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Да им уже и нечего было друг другу сказать. Наконец София поднялась, и Д'Алаква проводил ее до выхода. Прощаясь, они подали друг другу руки. Д'Алаква задержал ее руку в своей дольше, чем при обычном рукопожатии. София спустилась по лестнице, не оглядываясь, но чувствовала на себе взгляд Д'Алаквы. Она осознавала: никто не обладает властью над прошлым, прошлое изменить нельзя. А настоящее является всего лишь отражением того, что было раньше, и будущее у человека может быть только в том случае, если он не сделает ни единого шага назад.