Опережая полицейских на считанные минуты, они неслись по городу. Вдруг Бонни увидела выход.

— Сворачивай, К. У, — крикнула она. — На следующем же перекрестке.

Когда он свернул, она первой выскочила из машины с криками:

— За мной!

Без разговоров они двинулись к кинотеатру, расположенному в середине квартала. На афише было написано: «ЗОЛОТОИСКАТЕЛИ 1933 ГОДА».

— Входим, — распорядилась Бонни. — Они и не подумают искать нас в кино.

Ее спутники беспрекословно послушались и вошли в кинотеатр.

— Я видел этот фильм, — сообщил К. У.

Они уселись в партере в последних рядах. Бонни у самого прохода, К. У. рядом с ней, Клайд сзади. К. У. наклонился и впился зубами в плитку шоколада, что успел купить в вестибюле.

— Вам повезло, — пробормотал он, — картина только началась. Вы ничего не пропустили.

Бонни уставилась на экран, где вереница танцующих девиц в белых шортах прыгала взад-вперед по лестнице. Джинджер Роджерс пела: «Мы с тобой разбогатели». Бонни тихо стала ей подпевать.

— Обожаю мюзиклы, — бросила она через плечо Клайду.

Он нервно потряс головой, не в силах отвести взгляда от входной двери. Он потрогал револьвер, заткнутый за ремень брюк. Мало ли что может случиться. Он повернулся на стуле и уставился на макушку К. У., сидевшего впереди.

— Приятель, — прошептал он срывающимся от ярости голосом. — У тебя не в порядке котелок. Ты представляешь, что натворил?

— Я ошибся, Клайд. Извини. Не сердись.

— Из-за тебя нас чуть не поубивали, ты это понимаешь?

К. У. обернулся к нему, и на лице его появилась победная улыбка.

— Но погибли-то не мы, а этот тип из банка. Ловко ты его…

— Ты… — Клайд вовремя спохватился, чтобы не закричать во все горло. — Из-за тебя я убил человека! Убил, понимаешь?

— Извини, Клайд.

— Тупой осел.

К. У. обернулся и согласно покивал головой.

— Тупой осел и есть.

Клайд поднял руку, словно собираясь ударить его, но она лишь упала на соломенную макушку.

— Еще один такой фокус, и я отправлю тебя самого на тот свет, понял.

К. У. тихо улыбаясь, сосредоточился на экране. Шоколад был вкусным, а актрисы хорошенькими.

— Я не шучу, — грозно добавил Клайд.

— Тише! — шикнула Бонни. — Если вам так хочется поговорить, выйдите из зала.

6

Они мчались напропалую, чтобы устроиться на ночь именно в этом мотеле. К. У. никак не мог взять в толк, в чем дело. Обычно они останавливались где попало, когда начинало темнеть. Но сейчас все было иначе. Сейчас Клайд твердо знал пункт назначения и не желал слушать никаких возражений.

Когда они наконец добрались до места, К. У. еще раз удивился, почему так стремился сюда Клайд. Ничего особенного — скопище грубо сколоченных лачуг вокруг стоянки. Да и номера так себе: все те же некрашеные стены, все та же дешевая мебель, все те же жесткие кровати. Правда, здесь имелось радио — и на том спасибо. К. У. очень захотелось, чтобы Бонни переключила программу. Ему вовсе не хотелось слушать Руди Валли, его не интересовали эти романтические баллады, исполняемые пронзительным голосом. Он предпочитал народные песни.

— Почему мы приехали сюда? — спросил он Клайда, на что тот осклабился и ответил:

— Потому что я так захотел.

— Понятно. Но все-таки почему?

— Потому что здесь у меня назначена встреча со старшим братом Баком. Он едет сюда. Я написал ему письмо, объяснил, где меня искать, и попросил приехать. Я хочу сказать ему привет. Бак отличный парень.

— А если он не приедет?

Клайд потемнел лицом и сказал:

— Бак приедет. Потому как он настоящий мужчина.

Позже вечером К. У. принимал ванну, а Клайд сидел на кровати и чистил оружие. Сначала он разобрал револьверы на части, тщательно протер, смазал, затем стал собирать опять. Он не обращал никакого внимания на попытки Бонни завести разговор. Ей наконец это надоело, и она ушла в ванную.

К. У. сидел в ванной, наполненной серой мыльной водой и сосредоточенно мылил себе спину. Бонни подошла к зеркалу над раковиной и стала вглядываться в отражение. Придя к решению, она стерла помаду. Затем она начала заново накрашивать рот. Закончив, наклонила голову вправо, потом влево, оценивая проделанную работу. Она повернулась к К. У., затянулась сигаретой и спросила:

— Ну, как я выгляжу?

Он прервал процесс омовения и спросил:

— В каком смысле?

— Тебе нравится?

— Да что?

— Мой рот.

Он уставился на нее немигающим взглядом:

— Ну да. Конечно, нравится.

— Я имею в виду помаду. Я наложила ее иначе. Меньше и другого цвета.

— А, понятно. Ну да, получилось очень здорово.

— Ну, так что ты обо мне скажешь? — лениво осведомилась Бонни.

— Ну это… ты в большом порядке… И вообще… Так сказать… Ты выглядишь иногда прямо как картинка.

Бонни снова повернулась к зеркалу и опять стала разглядывать свое лицо. Да, наконец решила она. Все верно. Она и впрямь хороша собой. И новая помада ей к лицу. Она причесала свои светлые волосы так, что они закрыли уши. Вот так. Так лучше. Вид мягче, женственней. Она осталась довольна.

— Эй, Бонни! — крикнул К. У. — Кинь-ка мне мочалку. Вон она там.

Машинально Бонни повернулась к полке, сняла мочалку и, сделав два шага к ванной, уже собиралась передать ее из рук в руки К. У., как вдруг ей в голову пришла мысль. Она протянула руку с мочалкой, оставаясь на приличном расстоянии до ванны, и сказала с поддразнивающими интонациями в голосе:

— А ты возьми ее сам.

— Чего?

Бонни помахала мочалкой, как тореадор плащом. К. У. тупо уставился на нее.

— Почему бы тебе не взять ее самому, а?

Он начал подниматься, потом понял, что ему тем самым придется предстать перед Бонни голым, и снова плюхнулся в ванну.

— Ну ладно, Бонни, — забормотал он. — Кончай. Дай, пожалуйста, мочалку.

— Вот она, — продолжала дразнить его Бонни. — А тебе надо только сделать маленькое усилие. У тебя что, нет сил подняться? А ну-ка отвечай.

— Да не в этом дело…

— А в чем же, скажи.

— Ладно тебе, — пробормотал он, втянув голову в плечи. — Ты сама знаешь, в чем дело.

Она улыбнулась. Затем медленно, еле-еле передвигая ноги, двинулась к ванне, не спуская с него глаз.

— Тогда я сама подам ее тебе, — тихо проговорила Бонни.

Бонни приближалась, а К. У. понял, что она и впрямь подойдет вплотную и что вода — плохая ширма. Он поднял колени чуть не до подбородка и стиснул их так, что по ванне побежали волны.

— Ну хватит, Бонни, дай мне мочалку…

— Обязательно, а то как же… Сейчас…

Она подошла к ванне совсем близко — на расстояние вытянутой руки. К. У. стал неистово озираться по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно заслониться. Потом быстрым движением он выхватил мочалку из руки Бонни. Этот маневр вызвал каскад брызг, и Бонни поспешно отступила назад, чтобы на нее не попала вода.

Она посмотрела на К. У., который сидел, скорчившись в ванне, словно большое морское животное, страшащееся воздуха, и сама удивилась своим действиям. Зачем, спрашивается, ей этот толстячок? Что толку от такой победы, какие радости она ей может сулить? Его постоянное присутствие означало удар по достоинству — ее и Клайда тоже.

— Остолоп ты этакий! — резко произнесла она. — Ну что бы ты делал, если бы однажды ночью мы с Клайдом уехали и оставили тебя одного? Ты об этом думал?

К. У. поднял на нее глаза, в которых были боль и испуг.

— Конечно, я бы просто пропал без вас. Но ведь вы никогда меня не бросите, верно?

Внезапно Бонни почувствовала себя обессиленной. Эта усталость была вызвана и словами К. У., и ощущением неодолимой абсурдности всего происходящего ее отношений с Клайдом, того, как они живут втроем и так далее… Где надежда на счастье, мелькнувшая в тот первый день, когда Клайд ограбил бакалею, а потом они помчались на машине очертя голову? Что-то вдруг сломалось, и ей страшно хотелось все починить, устранить поломку, но только как? Она посмотрела на ванну.