Поэтому она будет терпеливой. До встречи с Нэйтаном Джеки и не подозревала, что в ней кроется такая бездна терпения. Благодаря ему она открыла в себе хорошее качество, о котором не догадывалась — настолько редко выпадал ей шанс проявить его.

Нэйтан изменил ее. Джеки задумчиво села за пишущую машинку. Скорее всего, этого он тоже не знает. Она и сама не заметила, как происходили в ней перемены, пока они не стали явными и окончательными. Теперь Джеки больше думала о будущем, не надевая при этом розовые очки. Она оценила способность строить планы и придерживаться их; конечно, неожиданное отклонение от маршрута всегда будет ей приятно, но Джеки стала понимать, что отсутствие графиков — не обязательное условие для того, чтобы ощущать себя счастливой и весело проводить время.

Она по-другому взглянула на жизнь. Ответственность перестала быть для нее бременем — она могла приносить удовлетворение, сознание выполненного долга. Необходимо доводить задуманное до конца, даже если энтузиазм уже слегка увял. Этому Джеки тоже научилась у Нэйтана.

Наверное, она не сумела бы объяснить это Нэйтану, а может, он бы ей и не поверил. В конце концов, никто никогда не подумал бы, что Джеки способна проявлять разумность и упорство в достижении цели, быть надежной и ответственной. Но теперь все изменилось.

Джеки с волнением взглянула на большой конверт с уже надписанным адресом, лежащий рядом с пухлой стопкой отпечатанных на машинке страниц. Первый раз в жизни она готовилась поставить на карту все свое будущее. Для того чтобы доказать, что она чего-то стоит. Сначала себе, потом Нэйтану, потом своей семье.

Не было никаких гарантий, что литературному агенту понравится ее труд, хотя он весьма одобрил начинание Джеки. «Меня не пугает риск», — напомнила она себе. Однако сделать следующий шаг и вложить рукопись в конверт не решалась.

Все-таки она боялась. Было неприятно это признавать, но Джеки была до смерти напугана. Она уже не просто излагала на бумаге занимательную историю, а строила свое будущее, о котором прежде беззаботно думала, что оно само себя построит. Если сейчас она проиграет, в этом будет некого винить, кроме самой себя.

Она уже не сможет оправдаться тем, что нашла нечто, интересующее ее больше, как случалось раньше. Сочинительство было делом ее жизни, это уже признанный факт, и более того, пусть это и глупо, Джеки напрямую связывала свой успех или неуспех в литературе с тем, получится ли у них что-нибудь с Нэйтаном.

Она скрестила пальцы, закрыла глаза и постаралась припомнить хоть какую-нибудь молитву. Затем сунула конверт в сумку и сбежала по лестнице.

— Миссис Грейндж, мне нужно выйти на некоторое время. Я недолго.

— Не торопитесь, — бросила миссис Грейндж, не отрываясь от работы.

Через пятнадцать минут все было кончено. Джеки стояла у дверей почтового отделения, уверенная, что совершила самую большую в жизни оплошность. Нужно было еще поработать над первой главой. Только теперь, когда рукопись уже была запечатана и отослана, ей стали очевидны десятки грубейших ошибок.

Образ шерифа получился недостаточно достоверным. Нужно было написать, что он жевал табак. Точно. Это абсолютно все меняет. Все, что нужно было сделать, — сунуть ему в рот табачную жвачку, и ее книга стала бы бестселлером.

Джеки уже сделала шаг обратно к дверям, но, вздохнув, вернулась на место. Это просто смешно. Надо взять себя в руки. Если она не овладеет собой сию же минуту, ее стошнит от страха и волнения. На подгибающихся ногах она доковыляла до бордюра и села, уронив голову на руки. Как бы там ни было, рукопись отправлена и сегодня уже будет на пути в Нью-Йорк. А она еще собиралась отметить это событие шампанским, вспомнила Джеки. Праздновать не хотелось совершенно. Хотелось доползти до дома и забраться с головой под одеяло.

Что, если она ошибается? Что, если все это огромное заблуждение — и с книгой, и с Нэйтаном? Только дураки ставят себя в ситуацию, из которой нет иного выхода, кроме как двигаться вперед, не имея пути к отступлению.

Она вложила в эту книгу всю душу и отдала ее на суд абсолютно чужому человеку, и теперь он должен либо одобрить ее труд, либо отвергнуть. Ничего личного. Бизнес.

Она отдала свое сердце Нэйтану. Сделала все, чтобы он принял ее дар, разве что силой не вложила ему в руки. Если он вернет его ей, пусть даже максимально деликатно и нежно, оно разорвется.

По щекам ее текли слезы. Джеки гневно мотнула головой и с силой вытерла глаза. Что за жалкое зрелище! Взрослая женщина сидит на тротуаре и ревет, потому что ее жизнь может принять не тот оборот, на который она рассчитывает. Она высморкалась и решительно встала. Может быть, все обернется плохо. Она достойно примет это. Но сейчас Джеки намеревалась сделать все от нее зависящее, чтобы выиграть.

В полдень Джеки и миссис Грейндж сидели за кухонным столом, наслаждались пастой и салатом и рассматривали фотографии внуков миссис Грейндж.

— Какое чудо. Вот этот… Лоренс, да?

— Да, это Лоренс. Ему три. Пистолет.

Джеки вгляделась в маленького белокурого ангелочка с лицом, перемазанным, судя по всему, арахисовым маслом.

— Похоже, он разобьет немало сердец. Вы много времени проводите с ними?

— О, очень. Хотя все равно кажется, что недостаточно. Внуки растут так быстро, гораздо быстрее, чем дети. Вот эта, Анна Мария, вылитая я. — Узловатым пальцем она указала на изображение девочки в голубом платьице с оборками. — Теперь, конечно, в это трудно поверить, — миссис Грейндж похлопала себя по бокам, — но в свое время я была настоящей красоткой.

— Вы и сейчас красотка, миссис Грейндж. — Джеки налила ей еще немного фруктового напитка. — И у вас очень красивые внуки. И дети.

Джеки произнесла это так просто, что миссис Грейндж, не смущаясь, приняла комплимент.

— Да, семья приносит много радости. Мне было восемнадцать, когда я сбежала из дому, чтобы выйти замуж за Клинта. О, там было на что посмотреть, можете мне поверить. Красавец. Поджарый, как волк. И подлый, как змея, как потом выяснилось. — Она усмехнулась. Видно было, что она уже пережила и почти забыла все плохое, что связано с ее браком. — Я была от него просто без ума.

Миссис Грейндж задумчиво отщипнула кусочек хлеба. Ей почему-то и в голову не пришло, что она говорит о личных вещах с практически посторонним человеком. Джеки могла разговорить кого угодно.

— В этом возрасте у девушек ветер в голове. И я была такой же. Говорят ведь, что с замужеством не стоит торопиться, но кто слушает?

— Люди, которые так говорят, скорее всего, никогда не были ни от кого без ума.

Миссис Грейндж улыбнулась. Слова Джеки пришлись ей по сердцу.

— Ваша правда. Я не жалею о том, что вышла за него замуж, хотя в двадцать четыре года оказалась в маленькой квартирке, без мужа и без гроша в кармане, зато с четырьмя мальчишками, которые просили есть. Клинт бросил нас. Вот просто ушел, и все.

— Какой кошмар. Не могу себе представить, что вам пришлось пережить.

— Да уж, в жизни бывали времена и получше. — В глазах Джеки читался не вежливый интерес, а искреннее сочувствие и понимание. — Иногда мы заслуживаем того, что с нами происходит, мисс Джеки. И я заслужила Клинта Грейнджа, никудышного мерзавца.

— Что вы делали после того, как он ушел от вас?

— Плакала. Проплакала целую ночь и большую часть дня. Хорошо, конечно, жалеть себя и ни о чем не думать, но моим ребятам нужна была мать, а не несчастное заплаканное существо, сохнущее по оставившему ее мужчине. Поэтому я посмотрела на них, поняла, что слез и переживаний с меня, пожалуй, хватит, и решила продолжать жить дальше. Как получится. И нанялась в уборщицы. Прошло двадцать восемь лет, и я все еще уборщица. — Миссис Грейндж оглядела сияющую чистотой кухню не без некоторого удовлетворения. — Мои дети выросли, у двоих уже свои семьи. Наверное, Клинт даже оказал мне услугу. Хотя не думаю, что со всех ног брошусь благодарить его, если мы случайно столкнемся в супермаркете.