Сначала ей показалось, что все было черным-черно, но затем ее глаз стал различать кучки серого пепла, которые когда-то были растениями. А вдалеке виднелись яркие оранжевые экскаваторы, работающие там, где когда-то был дом.

Миранда в ужасе поднесла руку ко рту, чтобы сдержать крик. Великолепный дом, в который было вложено столько трудов, больше не существовал.

Все, что она вспоминала с такой радостью и любовью, было разрушено. Все счастливые воспоминания были стерты жестокой рукой природы. Ей показалось, что вместе с домом сгорела какая-то часть ее.

— Марк!

Неудивительно, что он так вел себя. Вот почему он не хотел делиться с ней своими мыслями. Она поняла, что он сейчас где-то там, работает по очистке земель, и ее сердце полетело к нему. Она понимала, что он ощущал, что должен чувствовать. Она любила Брокен-Хилл, но для Марка в этом месте заключалась вся его жизнь.

Долго сдерживаемые слезы потекли по лицу. Она должна найти его и разделить его чувства.

Не унимая слез, гонимая желанием как-то утешить Марка, она, спотыкаясь, стала спускаться с холма к уродливой черноте, поджидающей ее внизу.

Солнце жарило немилосердно. Футболка Марка покрылась пятнами пота, а на душе было пусто и холодно.

Он проработал, наверное, час.

В глазах зарябило, он поднялся и окинул сердитым взглядом черную кучу обломков камня вокруг себя. Это занятие было совершенно бесполезно. Что он надеется найти здесь? То, что он потерял и уже никогда не сможет вернуть себе?

Любовь. Душевную гармонию. Нежность.

Будь проклята эта Миранда Пауэлл за то, что она разбудила в его душе призраки, которые уже давно заснули.

— Марк!

Он резко повернул голову и распрямил спину, побелев от гнева за то, что она посмела нарушить его уединение.

— Какого черта ты здесь делаешь?

Марк сжал кулаки и угрожающе шагнул в ее сторону. Она испугалась, что он ударит ее.

Непрочно держась на ногах после долгой дороги, еще в состоянии шока от того, что она увидела, Миранда испуганно отступила и потеряла равновесие. Она со всего маху полетела на землю и услышала, как под ней затрещала куча обгоревших досок, обломков камней и другого строительного мусора.

Сморщившись от боли, Миранда поднялась на ноги, отряхиваясь, но теперь она была не намного чище, чем все, окружающее ее.

Она подняла глаза на Марка. Он был серым от отчаяния, а темные глаза с болью вглядывались в то, что осталось от усадьбы.

— О, Марк… — прошептала Миранда.

Его губы скривились, как от боли. Он отвернулся и с силой ударил кулаком по обгоревшей балке, торчавшей из каменного остова, когда-то бывшего домом.

На секунду Миранда закрыла глаза, не в состоянии видеть его таким удрученным. Она хотела бы помочь ему, но понимала, что это не в ее силах.

Остро ощущая свою бесполезность, она продолжала смотреть на него, и тихие слезы заструились по ее лицу.

— Марк! — прошептала она в отчаянии, глядя, как он вымещает свою ярость на обгоревших останках дома. — Я не могла представить этого и в самых страшных ночных кошмарах! Я просто не могу поверить своим глазам… Кто-нибудь… пострадал?

— Нет!

Она вздрогнула от его резкости. Старая добрая Миранда пробормотала бы свои извинения и убралась бы отсюда, поджав под себя хвост. Но надо же узнать, что произошло. Слишком часто она проигрывала потому, что боялась задать самый важный вопрос.

Миранда наскребла те остатки отваги, которые еще остались у нее, и, пробираясь сквозь груды строительною мусора и обломки камня, подошла достаточно близко к нему, чтобы он ее слышал.

— Как же это произошло? Ведь дом был сделан из камня, но от него почти ничего не осталось.

— Это из-за деревянных конструкций, используемых при строительстве. Если ты помнишь, крыша, двери и полы тоже были деревянными. К тому же против такого пожара ничего бы не устояло. Да еще взорвался газовый баллон на кухне.

Ее охватила дрожь. Она все еще никак не могла осознать, что то место, где она родилась и выросла, сгорело дотла. Ее дом. Его дом. Уцелела только огромная печная труба в центре, все остальное пространство занимали кучи обгорелого праха. Вот и все, что осталось от фамильной мебели и обстановки дома.

Посреди всей этой разрухи странным призраком казался холодильник с приоткрытой дверцей, покрытый сажей. На земле валялись оплавленные сковородки. Чугунная ванна, провалившаяся на нижний этаж, зацепилась за металлические поручни балкона. Вокруг стоял отвратительный запах дыма и сажи, и ее горло уже начало саднить от этого.

Миранда утерла лицо, покрытое пылью и потом.

— Это просто ужасно! Как ты все это перенес?!

— Будто мне оставалось что-то другое, — фыркнул он, бросив на нее быстрый презрительный взгляд через плечо.

— Прости, прости за те глупости, что я говорю. Я так растеряна, что сама не понимаю, что лепечу…

— Тогда лучше помолчи, — отрезал он.

Он посмотрел на нее, и ей пришло и голову, что она, должно быть, просто в ужасном виде — красная от жары, вся покрытая потом, отчего одежда прилипает к телу. Не говоря уже о пятнах сажи и пепла после ее падения.

— Ты что, гуляла?

Теперь она вспомнила, что он говорил о пожаре, когда встречал ее в аэропорту. Это, должно быть, произошло несколько дней назад.

Ее сердце сжалось. А она все это время строила ему глазки и выделывала всякие фортели. Какой ужас… Что он мог подумать о ней?

— Я… я пришла повидать тебя.

— Да ну? — презрительно скривил губы Марк. — Ты в этом уверена? А может, ты пришла посмотреть на Брокен-Хилл? Осмотреть свое приданое, так сказать.

Его глаза пронизывали насквозь, горя ненавистью и гневом.

Миранда побелела.

— Конечно же, я хотела увидеть этот дом, но…

— Конечно же, как же иначе, — повторил он за ней и сплюнул. — Ну что ж, смотри, наслаждайся!

Она задрожала, потрясенная силой его ярости. Ей так хотелось утешить его… Но расстояние между ними не измерялось несколькими десятков сантиметров. Их разделяла пропасть. Он отгородился от нее беспощадной ненавистью, перенеся на нее свою злобу.

Сады, которые окружали всю подъездную аллею к дому, были выжжены дотла. Оба родоначальника сажали здесь олеандры и гибискус, экзотические растения и бугенвиллею. Сад был спроектирован так, что включал в себя представителей всех континентов и стран. Об их плантации говорили по всей Австралии, и садоводы-любители со всей страны приезжали к ним десятками, чтобы посмотреть на это чудо. А теперь здесь остались лишь обгоревшие стволы нескольких пальм, как напоминание о былой славе.

— Ведь здесь были тысячи растений! — с ужасом в голосе проговорила она.

— Я жизнь положил на эту плантацию! — резко ответил Марк.

Миранде хотелось прикоснуться к нему, утешить, но он возвел непреодолимую преграду между ними, что заставляло ее сердце страдать еще больше.

Гнев придал ему силы. Он поднимал огромные каменные блоки и отбрасывал в сторону, будто они ничего не весили. Его мышцы были напряжены до предела, а вены на шее вздулись.

Футболка прилипла к его телу и была вся в пятнах от пота и сажи. Время от времени Марк не снимая перчаток, нетерпеливо смахивал пот, который застилал ему глаза.

А глаза! Они, казалось, метали молнии. У нее возникло такое чувство, что он смотрит на нее из темной глубокой пропасти, в которую попал. Ее сердце ныло от жалости к нему. Он, должно быть, разорен! — внезапно пришло ей в голову. Вот почему Оливия была еще суровее, чем обычно.

— Марк, неужели ты все потерял? — робко спросила она.

Он резко повернулся к ней, жестко сжав губы.

— А если и так?

Она замерла, не в состоянии найти слова утешения.

— Это просто ужасно!

— А разве может быть что-то ужаснее вот этого? — И он обвел рукой руины и развалины.

Миранда могла понять его горечь. Он опять отвернулся от нее, но она ощущала потребность сказать ему о своих чувствах. Он должен знать, что она вовсе не посторонний наблюдатель, что она тревожится о нем, что она готова разделить его боль, и если она ему нужна…