Робин сегодня уйдет из его жизни и не оглянется!

От этой мысли стынет его сердце, сердце, которое он считал непроницаемым…

— Я хочу поговорить о тебе, Робин. Пожалуйста, скажи мне правду. Ты избегала беременности, от этого распался твой брак?

— Нет, — уныло сказала Робин.

Чезаре тяжело вздохнул:

— Тогда почему?

— Потому что я не сумела родить ребенка, чтобы продолжить славный род Бенетов. Я не смоглародить ему ребенка, Чезаре! Вот! Теперь ты доволен? У меня нет своих детей, хотя я старалась месяцы, годы. Я не хотела говорить тебе, не хотела, чтобы ты знал!

Господи, так Робин не может иметь детей? Это стройное, изящное, совершенное тело, созданное чтобы приносить и получать радость и удовольствие, не может выносить ребенка человека, которого она любит? И по этой причине Бенет развелся с ней?

Чезаре хотелось что-то сделать, наказать кого-нибудь за немыслимые страдания Робин, за то, что ее эгоистичный муж от нее отвернулся.

Но как можно думать так о другом человеке? Именно он, Чезаре, заставлял ее сделать то, чего хотел сам, никак не она: выйти за него замуж и носить и рожать его детей!

Чем же он лучше этого негодяя Джила Бенета?..

Как же Робин должна ненавидеть его… Как она должна ненавидеть их обоих!

— Прости меня, Робин… — начал он.

Ее глаза гневно сверкнули.

— Придержи свою жалость, Чезаре! — воскликнула она, надевая жакет. — Мне пора идти. Договорим завтра.

— Сядь, Робин, пожалуйста, — попросил он.

Робин не хотела садиться, она хотела скорее уйти и в одиночестве зализывать раны.

— Пожалуйста, сядь. Мне нужно объяснить тебе, зачем я ездил в Ниццу. Мне нужно сказать тебе правду.

Она тяжело вздохнула. Очень хотелось уйти, но поскольку речь шла о Ницце… ради отца она должна все выслушать.

— Сначала ответь мне на один вопрос, Чезаре. Когда ты расскажешь мне то, что ты узнал в Ницце, ты будешь требовать, чтобы я вышла за тебя замуж? — она с трудом сдерживала слезы.

Чезаре перевел дыхание и мрачно сказал:

— Нет. Я больше ничего не буду от тебя требовать, Робин.

Да, к такому повороту событий она оказалась не готова. Сильно побледнев, Робин попятилась и села в кресло, с недоверием глядя на него.

Рот Чезаре покривился.

— Я чувствовал бы себя… лучше, если бы ты не восприняла с таким облегчением слова о том, что можешь не выходить за меня замуж!

Облегчение! Робин чувствовала себя так, будто под ее ногами исчез пол. Выпустили воздух из легких. У нее отняли весь мир, мир ее будущего с Чезаре и Марко.

Губы онемели, так пересохло во рту, что она слова не смогла бы выговорить, если бы захотела.

Она не станет женой Чезаре.

И матерью Марко.

В ее жизни не будет этих двух людей, которых она любила больше всех на свете…

У Робин болело сердце. Внутри она ощущала пустоту. Как будто одним ударом из нее вышибли все эмоции.

— Я вижу, новость так тебя обрадовала, что тебе говорить не хочется! — Чезаре подлил себе бренди, на сей раз двойную порцию, понимая — ему нужно подкрепление.

Сегодня — попозже — он, конечно, напьется!

Как же он ошибался насчет Робин. Принимал ее трагедию за эгоизм, а трагедия была ужасной, усиленной предательством ее мужа, да и его поведением тоже! Его глупостью, его самоуверенной тупостью! Ничего удивительного, что она прослыла неприступной Робин Ингрэм. Эта была ее защита от очередного разочарования, от очередного предательства, а вовсе не пренебрежением всеми отношениями, как думал раньше Чезаре.

Фактически он полагал, что знает очень многое о Робин. Что имеет на нее какие-то права…

И соблазнил ее стать его любовницей…

Сознание этой вины будет мучить его всю оставшуюся жизнь.

А воспоминание о Робин в его объятиях останется с ним всегда до конца дней и ночей.

Но пора взять себя в руки, нужно закончить разговор. Ведь Робин, наверное, хочет убежать отсюда подальше и как можно скорее.

— Ты помнишь, утром я завтракал с Вулфом…

Боже, неужели только сегодня утром? Они с Робин этим утром лежали в постели после ночи страстной любви. Все повторилось бы, но Катриона сообщила о телефонном звонке, с которого начался весь этот кошмар.

Кажется, все было так давно, очень, очень давно…

— Конечно, — невыразительно ответила Робин, бледная и неподвижная.

Чезаре кивнул. Ему было больно смотреть на Робин. Что же он сделал с ней!.. И это еще не конец…

— Я не видел Вулфа с… с похорон Карлы. Я тебе уже говорил, мы редко встречаемся, раз в несколько лет. Мы оба деловые люди, нет времени. А как семья не часто собираемся, понимаешь?

— Свадьбы и похороны? — спросила Робин.

— Ну да, — согласился Чезаре, вспоминая, что в черный день похорон Карлы он не говорил ни с кем.

Опустошенный гибелью сестры, он не был способен на пустую светскую болтовню.

Если бы он поговорил тогда с Вулфом, много ужасного могло бы не произойти. Не было бы вендетты против семьи Ингрэм. Он не шантажировал бы Робин, не принуждал бы ее выходить за него замуж. Они могли бы просто познакомиться, хотя бы на том же благотворительном обеде… Все могло сложиться так чудесно…

Но зачем сожалеть о невозможном! Слишком поздно что-то делать, нужно только сказать Робин правду и отпустить ее…

Робин хотелось, чтобы Чезаре наконец сказал то, что собирался, и она могла бы уйти. Пока она еще в состоянии.

— Сегодня мы с Вулфом встретились первый раз после похорон Карлы, — повторил Чезаре, — и, естественно, говорили о ней. Он выражал свои соболезнования, и… Он сказал мне, что видел Карлу вечером накануне ее смерти.

— Ты мне говорил, накануне она обедала с друзьями в Ницце… — нахмурилась Робин.

— В том-то и дело, Робин, — с трудом продолжал Чезаре, — Вулф сказал мне, что, когда он видел ее, Карла обедала с одним человеком. С мужчиной. Как я теперь знаю, это был Пьер Дюпон! — его глаза опасно сверкнули.

Робин прищурилась, вспоминая:

— Но мне кажется, ты говорил, что она обедала с Пьером Дюпоном и его женой Чериз в тот свой последний вечер…

— Они лгали! Лгали оба. Жена лгала, чтобы защитить мужа! — Чезаре принялся ходить по комнате. — На протяжении всей беременности Карлы я просил ее назвать имя отца ребенка, но она скрывала своего любовника, говорила мне, мол, скоро я все узнаю, а когда родится ребенок, все наладится, все будет хорошо. Я понимаю — Карлу поддерживала вера, что, когда появится ребенок, ее любовник оставит свою жену и уйдет к ней.

Сердце Робин заболело. Ей стало ужасно жаль юную, без ума влюбленную Карлу. Больно за ее мечты — она лелеяла их, верила в них, и они в конце концов убили ее…

Чезаре сморщился, как от невыносимой физической боли:

— В вечер перед трагедией Карла и Дюпон вместе обедали, потом пошли в ее номер в отеле. И Дюпон сказал ей, что он никогда не собирался уходить от жены, что он не хочет больше видеть Карлу и тем более своего сына! Невозможно поверить, — покачав головой, он с трудом перевел дыхание.

— О боже… — простонала Робин.

Она была не готова узнать о таком бессердечии и чёрствости Пьера Дюпона.

— Карла чувствовала себя опустошенной. Она обезумела от горя, — глаза Чезаре горели гневом, он переживал перенесенное его сестрой горе и унижение. — Но ничто не могло изменить решение Дюпона вернуться к жене и порвать навсегда с Карлой. Робин, я теперь знаю, как я ошибался, как страшно ошибался, когда говорил тебе, что Карла возвращалась в великолепном настроении, была весела и счастлива утром того страшного дня. Она была в таком же отчаянии, как и твой брат Симон, а возможно, и в большем…

Да, можно понять…

— Не исключено, что именно она была виновницей несчастья, — добавил Чезаре.

— Мы никогда не узнаем, — голова Робин поникла.

— Нет. Но ты понимаешь, как это все меняет?

Она понимала…

— Что ты сделал с Пьером Дюпоном? — вдруг спросила она, вспомнив его страшное, неодолимое желание отомстить за смерть сестры.