Железнодорожный вокзал города Барнаула. Московский поезд на первом пути. Стоящий на перроне усатый майор в форме ВВС сообщает провожающим и призывникам, что нам выдалась честь служить в Военно-воздушных силах, в учебном подразделении, базирующемся в городе Могилёв-Подольский Винницкой области, что на Украине. Звучит команда «Погрузка».
Устроившись в купе, мы наблюдаем за перроном. Невдалеке стояли мои родители, грянул марш «Прощание славянки», поезд тронулся, я махал руками. Было немного волнительно и грустно. Всё. Поехали.
Застучали колеса, и постепенно все чувства обострились. Нахлынули воспоминания. Перед глазами пролетали яркие моменты моей жизни…
А тем временем моя армейская жизнь начала свой отсчет. Все раскладывали многочисленную провизию, которой снабдили родственники. Поужинав, улеглись спать, суета последнего дня утомила. Вскоре вагон начал наполняться похрапыванием молодых сибиряков, ехавших служить. «Солдат спит — служба идет», ведь мы уже были солдатами.
Утро следующего дня. За окном мелькают бескрайние заснеженные поля. Мы негромко переговариваемся, осваиваясь в новой обстановке. Днем проезжали Омск. Старинный сибирский город, говорят, очень красивый. Здесь в учебке служил мой одноклассник Андрей Киселёв. Он уже год «оттрубил», а мне всё только предстояло. Короткий зимний день прошел быстро. Вдалеке садился небольшой диск солнца. Деревья, столбы, дома пролетали мимо с большой скоростью, закрывая на время солнечный свет. Всё, за окном кромешная тьма. В вагоне слышится команда «отбой». Но не всем моим попутчикам хотелось спать.
Около города Тюмени, ночью, разбудил какой-то пьяный призывник, просил денег на водку:
— Братан, братан, — слышал я сквозь сон.
Я открыл глаза и увидел перед собой сгорбившуюся фигуру. Несло сильнейшим перегаром.
— Деньги есть? В Тюмени водяру можно взять.
Его раскачивало из стороны в сторону, как матроса во время сильного шторма.
— Нет у меня денег, да и пить я не хочу, — ответил я ему и перевернулся на другой бок.
Он еще долго стоял около меня, с трудом переваривая эту информацию.
— Ну ты чё, братан, водку не хочешь? Да, может, я её в последний раз пью? Что нас ждет впереди? Бухать надо, пока есть возможность. Эх ты…
Пошатываясь, он направился к моему соседу.
— Братишка, бухнýть хочешь? Деньги нужны…
В дорогу я почти не взял денег, опасался, что их отберут старослужащие. Многочисленные разговоры о «дедовщине» сделали свое дело. Я решил просто не брать с собой денег. Зачем они, если всё равно отберут? Позднее выяснилось, что это неправда — ни у кого денег по прибытии в часть не отбирали. Одежда у большинства призывников также была старая, недорогая. Мы понимали, что скоро она нам уже не пригодится.
На следующий день мы пересекли Урал. Седые уральские горы, тоннели — красота! Прильнув к окну, я смотрел на совершенно новые для меня места. Вот ты какой, Урал-батюшка… Какая же у нас страна огромная! А нам еще ехать и ехать.
Проезжали город Казань. Темно, освещенные улицы, машины. Люди живут своей жизнью, им невдомек, что мы едем служить на целых два года. Остановка в Казани была недолгой. Поезд тронулся без предупреждений, толпа бросилась в тамбур и в спешке я даже потерял свой тапок.
Через три дня после отъезда из Барнаула мы были в Москве. В столице, как и многие мои товарищи, я оказался впервые. Наша команда выглядела достаточно странно: многие были одеты в старую одежду, некоторые были в фуфайках, на спинах которых красовались надписи «Сибирь», «Барнаул — столица мира» и т. д.
В то декабрьское утро 1987 года на эту процессию в метро с изумлением смотрели многие москвичи. Хотя, наверное, их этим не удивишь, и какое им дело до парней из далекого Алтайского края? Некоторые, возможно, прочитав эти надписи, представили себе Крайний Север, 40 градусов мороза, — как они там живут?! И уже другие мысли у москвича, спешащего по своим делам. Москву ничем не удивишь, видела и не то.
Столица поразила меня своим особенным воздухом, бесснежными улицами и многочисленными воронами, важно расхаживающими около Киевского вокзала.
Целый день мы практически безвылазно просидели в здании железнодорожного вокзала. Написал родителям письмо. Мол, все хорошо, привет из столицы нашей родины! Вечером того же дня мы отбыли из Москвы на Украину. В купе звучала музыка популярной в то время группы «Джой», за окном проносились новые пейзажи, и даже не верилось, что скоро в корне изменится вся жизнь.
К месту моей службы — городу Могилёв-Подольский Винницкой области мы прибыли поздним вечером 5 декабря 1987 года. Было тепло, когда у нас дома уже «заворачивали» тридцатиградусные морозы.
Новобранцев посадили в грузовые автомобили и повезли по ночному городу. Мы часто мыслим стереотипами — нашей ассоциацией с местными жителями были бендеровцы.
Украина делится на западную и восточную. В Восточной Украине проживали и проживают в основном русские люди, считающие Россию своей родиной. В годы войны восточные украинцы воевали всеми силами с немцами, внося свой вклад в общую победу над врагом. И вера на востоке Украины — наша, православная, в отличие от Западной, где христианство имеет униатский характер (сближение с католицизмом).
Западная Украина всегда тяготела к западным европейским странам. Эта территория в разное время принадлежала то Польше, то Австро-Венгрии. В годы Второй мировой войны украинские националисты воевали против Советской Армии, люто ненавидя всё русское, советское. После освобождения Украины от немецко-фашистских войск в Западной Украине еще долго шла партизанская война против советской армии. Украинских националистов возглавлял Степан Бендера, и часто всех жителей Западной Украины называли бендеровцами.
Как, впрочем, и украинцы, услышав, что ты из Сибири, расспрашивали о бескрайней тайге, снегах, медведях, бродящих по улицам сибирских городов и поселков.
В темноте проезжали какие-то мосты, мимо пролетали темные силуэты зданий, делая всё это чем-то фантастическим, нереальным.
Разместили всех в войсковом клубе, бывшей церкви. Всю ночь я практически не спал. Кто-то бренчал на гитаре, и неизвестный сержант, проходя мимо новоявленных музыкантов, таинственно бросил — играйте, пока есть возможность. На вопрос «а что, после нельзя будет даже на гитаре играть?» — лишь улыбался.
Войсковая часть, где нам предстояло служить, значилась как в/ч 94 036, этот адрес следовало указывать в письмах.
Городок, где мне предстояло прожить ближайшие полгода, был небольшой, находился на юго-западе Украине, на самой границе с Молдавией. Он тянулся вдоль реки Днестр и по небольшим возвышенностям.
Утром нас построили и отправили на основную базу, находившуюся в пяти километрах от клуба. Прибыв туда, опять построили на плацу, произвольно разделив на шесть частей. Те, кто шел впереди, попали в первую роту, последние — в шестую. Я находился в середине строя и распределен был в третью роту. Рота наша состояла из четырех взводов. В каждом взводе было около 30 солдат. Каждый взвод состоял из отделений. Мне посчастливилось служить в 34-м взводе (цифра 3 означала принадлежность к 3-й роте, а последняя цифра — к 4-му взводу). В этой учебной части я прослужил полгода, после ее окончания летом 1988 года был откомандирован в другое место службы.
В нашем 34-м взводе, или, как его назвал Александр Стайнов из города Запорожья, «бронебойно-зажигательном», служили представители разных национальностей: русские, эстонцы, украинцы, грузины, азербайджанцы, татары, корейцы, казахи, узбеки.
Сейчас, в начале XXI века, все бывшие мои сослуживцы — граждане суверенных государств. Кто мог об этом подумать тогда? Не знаю, как сложилась их дальнейшая судьба. Как всё в нашей стране нестабильно…
В первый день после прибытия, помывшись в бане (практически при минусовой температуре), мы получили форму. Наконец мы стали полноценными солдатами. Переодевшись, смотрели друг на друга, не узнавая себя. Старшина пару раз показал, как наматываются портянки (ношение носков строго запрещалось). Портянка — это кусок плотной белой ткани, которой обматывалась нога. Но далеко не всем удалось сразу освоить эту науку. Поэтому в первый месяц стертые ноги солдат в нашей части были частым явлением. Прихрамывающие, ковыляющие в новой мешковатой форме, как правило, не по размеру, с перетянутыми донельзя ремнями и огромными зимними шапками, мы напоминали калек, по недоразумению попавших сюда. Наша бывшая гражданская одежда возможно была уничтожена.