Сидя за свидетельской трибуной, Лидди не может унять дрожь. Она зажала руки между коленями, но я все равно вижу, как она содрогается всем телом.

— Я всегда мечтала стать матерью, — говорит она. — В старших классах мы с подружками даже придумывали имена своим будущим детям. Я планировала завести детей, еще даже будучи не замужем.

Когда она произносит «не замужем», ее голос срывается.

— У меня идеальная жизнь. У нас с Рейдом есть красивый дом, он прилично зарабатывает, вкладывая ценные бумаги. Но, как сказано в Библии, цель любого брака — это дети.

— Вы с мужем пытались зачать ребенка? — спрашивает Уэйд.

— Да. На протяжении нескольких лет. — Она опускает глаза. — Мы даже стали рассматривать возможность усыновления в рамках программы «Снежинка». Но потом Макс… Макс сделал нам другое предложение.

— У вас близкие отношения с деверем?

Кровь отливает от лица Лидди.

— Да.

— Как вы отреагировали, когда он рассказал о своем желании отдать вам с мужем своих нерожденных детей?

— Я подумала, что Господь услышал мои молитвы.

— Вы спрашивали у него, почему он не хочет сам воспитывать детей? Возможно, в будущем?

— Рейд спрашивал у него, — признается Лидди. — И Макс ответил, что, по его мнению, из него выйдет плохой отец. Слишком много ошибок он совершил в жизни. Он хотел, чтобы его дети росли рядом с матерью и отцом, которые бы… любили друг друга.

— У вас есть опыт общения с детьми?

Впервые за все время, пока она сидит на месте свидетеля, Лидди приободряется.

— Я руковожу воскресной школой при нашей церкви. А летом организовываю при церкви детский лагерь. Я люблю детей.

— Если суд сочтет вас достойными родителями для этих нерожденных детей, — спрашивает Уэйд, — как вы будете их воспитывать?

— Чтобы они стали добрыми христианами, — отвечает Лидди. — Чтобы не грешили. — При этих словах она поникает. — Простите, — всхлипывает она.

Сидящая через проход от меня Зои фыркает. Сегодня она в черном, как будто носит траур. Она сверлит Лидди глазами, словно та антихрист.

Уэйд достает из нагрудного кармана малиновый шелковый платок и протягивает его Лидди, чтобы она вытерла слезы.

— Свидетель ваш, — говорит он, поворачиваясь к адвокату Зои.

Анжела Моретти встает и поправляет полы жакета.

— Что вы можете дать этим эмбрионам, чего не может дать им биологическая мать?

— Возможности, — отвечает Лидди. — Крепкую христианскую семью.

— Следовательно, вы считаете, что деньги — это единственное, что нужно для воспитания детей?

— Разумеется, нет. Они будут жить в любящей семье.

— Когда вы в последний раз проводили время с Зои и Ванессой?

— Я не… никогда…

— Следовательно, вам неизвестно, какой любовью наполнен их дом, не так ли?

— Я знаю, что эта любовь аморальна, — отвечает Лидди.

— Значит, только из-за сексуальной ориентации Зои считается плохой матерью? Вы это хотите сказать?

Лидди колеблется.

— Я этого не говорила. Я просто считаю, что мы с Рейдом… Мы будем этим детям лучшими родителями.

— Какими средствами контрацепции вы пользуетесь? — спрашивает Анжела.

Лидди заливается краской.

— Никакими.

Неожиданно в моей памяти всплывает прошлая ночь, ее запрокинутая назад голова, изгибающаяся подо мной спина.

— Как часто вы с мужем занимаетесь сексом?

— Протестую!

— Я разрешаю этот вопрос, — отклоняет протест судья.

Грязный старикашка!

— Отвечайте на вопрос, миссис Бакстер.

— По четвергам, — произносит Лидди.

По четвергам? Раз в неделю? Как часы? Если бы Лидди была моей женой, я бы каждое утро принимал с ней душ. Я бы хватал ее в охапку, когда она проходит мимо меня к обеденному столу, усаживал бы на колени…

— Вы планируете свою сексуальную жизнь таким образом, чтобы повысить вероятность забеременеть?

— Да.

— Вы когда-нибудь были беременны?

— Да… несколько раз… но случались выкидыши.

— А вы уверены, что вообще сможете доносить ребенка до срока?

— А разве можно быть в этом уверенной? — удивляется Лидди.

Молодчина!

— Вы отдаете себе отчет в том, что в случае, если вы получите эти эмбрионы и вам их подсадят, вы можете не родить живого ребенка.

— Или, — возражает Лидди, — могу родить тройню.

— Вы сказали, что в Библии говорится, что цель любого брака — это дети.

— Да.

— Следовательно, если бы Господь хотел, чтобы у вас были дети, разве бы он вас ими уже не благословил?

— Я… я считаю, что у Него для нас иной путь, — отвечает Лидди.

Адвокат кивает.

— Разумеется, Всевышнему угодно, чтобы вы стали суррогатной матерью, лишив биологическую мать этого же права.

— Протестую! — вклинивается Уэйд.

— Позвольте я перефразирую, — уступает Анжела. — Вы согласны с тем, что ваше самое заветное желание родить и вырастить ребенка?

Лидди переводит взгляд, который намеренно не отрывала от Анжелы, на меня. Мне кажется, что рот мой наполняется толченым стеклом.

— Да, — отвечает она.

— Вы согласны с тем, что невозможность иметь собственного биологического ребенка опустошает? Разрывает душу?

— Да.

— Тем не менее именно эта участь уготована Зои Бакстер, если вы отберете у нее эмбрионы?

Лидди поворачивается к Зои, в ее глазах стоят слезы.

— Я выращу этих детей как своих собственных, — шепчет она.

Зои вскакивает с места.

— Они не твои, — отвечает она, сначала негромко, но потом более решительно. — Они мои!

Судья стучит молотком.

— Миссис Моретти, успокойте свою клиентку.

— Оставь ее в покое! — с криком вскакиваю я. — Неужели вы не видите, что она не в себе?

На мгновение весь мир замирает. Зои поворачивается ко мне с подобием благодарной улыбки — потому что думает, что эти слова относятся к ней.

А потом понимает, что ошиблась.

Невозможно прожить десять лет с человеком и не научиться читать азбуку Морзе отношений. Робкие взгляды за званым ужином, говорящие о том, что пришло время придумать предлог и отправляться домой. Молчаливое извинение, когда под столом тянешься к ее руке. Улыбка «Я люблю тебя», брошенная к ее ногам.

Она знает. Я вижу по ее взгляду, что она понимает, что я натворил. Что она потеряла меня и, вероятнее всего, своих детей, уступила их женщине, которую терпеть не может.

И тут оцепенение проходит, Зои бросается к свидетельской трибуне. Судебный пристав перехватывает ее и заставляет опуститься на колени. Раздаются крики.

— Я требую порядка в зале суда. Немедленно! — ревет судья О’Нил.

Лидди уже рыдает в голос. Уэйд хватает меня за руку.

— Заткнись, пока все не испортил!

— Зои! — Анжела Моретти пытается оттеснить пристава от своей клиентки. — Тебе нужно успокоиться…

— Суд объявляет перерыв! — кричит судья и поспешно покидает зал.

Уэйд дожидается, пока Анжела не выведет Зои из зала суда, пока основная масса присутствующих не направится к выходу, обсуждая увиденное.

— Что, скажи на милость, это было? — обвиняющим тоном спрашивает он меня.

Я не знаю, что ответить. Я и сам себя с трудом понимаю.

— Просто вырвалось, — выдавливаю я.

— Позаботься о том, чтобы подобного больше не произошло, если хочешь выиграть процесс. Если твоя бывшая жена намерена вскакивать и вести себя как умалишенная, нам это только на руку. Как, думаешь, судья посмотрит на это и сочтет ли он ее хорошей матерью? Если такое еще раз повторится — а я буду об этом молиться! — сиди сложа руки и излучай спокойствие. Только, ради бога, не вскакивай и не начинай ее защищать!

Я опускаю голову, чтобы он не увидел нахлынувшее на меня облегчение.

Я понятия не имею, где Уэйд откопал Женевьеву Ньюкирк. Дипломированного клинического психолога со степенью доктора наук, полученной в Калифорнийском университете. Психолога, который регулярно публикует труды на тему брака, сексуальности и воспитания детей. Она выступала на радио и телевидении — местном и национальном, давала интервью печатным изданиям и в Интернете. Она была консультантом в семидесяти пяти гражданских делах, а в сорока из них выступала в качестве свидетеля.