— Я беспокоюсь за вас. Не выходите так поздно.

Кристиан не мог найти Мэдди. Он стоял у окна и смотрел на человека, стоявшего внизу в свете уличного фонаря. Рука Кристиана конвульсивно сжала занавес, он отступил назад.

Жерво тяжело вздохнул, затем решительно прошел среди гостей, игнорируя суматоху и волнение.

На лестнице он схватил лакея:

— Назад! Человек… опасен…

Слуга взглянул на него и смутился.

— Ваша светлость?

Жерво подтолкнул его к лестнице. Взглянул с недоверием. Слуга поклонился и спустился вниз. Кристиан бросился к окну. Он видел, как лакей подошел к одному из кучеров.

Человек ускользнул. Его нигде не было видно.

Глава 34

В холодной тускло освещенной конюшне находились великолепные лошади, превосходной стати и в новых упряжках. Лошади волновались, храпели, глубоко втягивая воздух.

В это время Мэдди вышла подышать свежим воздухом и отдохнуть.

Было уже поздно, тени в саду становились все более мрачными и глубокими. Ее платье мерцало и отсвечивало серебром. Она подхватила свою юбку руками и, придерживая ее, пошла в глубину сада. Ей хотелось отвлечься, подумать, найти ответ на беспокоившие ее вопросы.

Она сбилась с пути. Блуждала.

«Как достичь внутреннего спокойствия?»

Она была здесь не дома. Но она жила здесь.

В то время Жерво нуждался в ней. Они стали супругами. Но теперь она не нужна ему. Их брак незаконный. Замужество не было замужеством. А свадьба была лишь фарсом. Гнев и раздражительность росли в ней. Она сняла с пальца кольцо. Мэдди помнила тот день, когда Жерво заверил ее, что ложь и фальшь остались в прежней жизни.

Она не верит ему. Она не может поверить Кристиану.

Конюшни были темные и только свет, падающий на булыжную дорожку сквозь туман, отражался на стенах.

Она могла идти домой, могла делать все, что он захочет. Но в их отношениях царила грязь. Она не могла переносить такой жизни. И Жерво. И его мир. И его окружение.

Как теперь ей жить?

Мэдди потрогала обручальное кольцо своими холодными пальцами. Как ей поступить? Ведь она любила его, вопреки резонам и правилам. Она не смогла убежать от правды и от самой себя. Она не обращалась к Друзьям, она не слушала наставлений Ричарда.

Новая лампа светила ярко. Скрипела наружная дверь, запах конюшни доносился через дорогу. На аллее, в тумане, слышались голоса. Какая-то фигура нырнула в темноту, а затем опять прошла по дорожке.

Головной убор и очертания фигуры говорили, что это женщина.

Здесь всегда слонялись оборванцы. Мэдди никогда не прибегала к конфронтации с ними, относилась к ним очень спокойно.

Перед Мэдди простиралась темная, безмолвная аллея, и только по каменистой земле журчал ручей. Мэдди слегка зазнобило. Она потерла руки и, глубоко вздохнув, пошла по аллее. Следом за ней пошла женщина в накинутом на голову капюшоне, выскользнувшая из темноты.

— Что я могу сделать для вас? Вы не голодны? — спросила Мэдди, остановившись в нескольких шагах от незнакомки.

Женщина посмотрела на Мэдди, крепко прижимая к груди сверток. Мэдди тоже подняла на нее глаза с чувством наступающего шокового состояния.

— О, — сказала молодая девушка с пухлыми щечками и красными глазами, приседая в кратком реверансе. — Извините, мне нужно здесь подождать…

Она отпрянула в темноту.

— Так вы не голодны? — снова спросила Мэдди. — Может, пойдем на кухню?

— О, нет, благодарю вас!

Мэдди пошла вперед, недоумевая. Неожиданно незнакомку как будто осенило.

— Извините, мадам, вы хозяйка дома?

Мэдди кивнула.

Девушка с облегчением вздохнула, присела в реверансе и подошла ближе.

— Будьте любезны, передайте его светлости, что принесли посылку от госпожи Сазерленд.

Какое-то мгновение Мэдди стояла неподвижно, затаив дыхание. Из свертка, который держала в руках девушка, послышался плач.

— От миссис Сазерленд?

Девушка сделала реверанс.

— Да, мадам.

Мэдди начала дрожать.

— Посылка? Вот эта посылка?

Ее голос стал дрожать еще сильнее.

— Это посылка от миссис Сазерленд?

— Да, мадам!

Девушка печально улыбнулась, слегка покраснев.

— Это хорошая маленькая девочка. Я ее няня.

Мэдди побледнела. Простая ошибка разрушает мечту. Началось падение… Реальное грехопадение… Обман… Непонимание…

Миссис Сазерленд. Они любили друг друга. Они имели ребенка.

Мэдди не могла остановить мучившую ее дрожь. Слезы навернулись на ее глаза. Она слышала слабое похныкивание ребенка и вместо справедливого отвращения чувствовала только волнение о малышке, боль и страдание. Это был его ребенок. И она любила даже его бесчестие и несправедливость.

Кристиан не находил себе места, он не знал, куда делась Мэдди. Она должна быть здесь, рядом с ним, приветствовать гостей.

— Наконец он увидел ее. Она стояла у дверей, о чем-то разговаривая с Кальвином. Он подошел к ней, протянул руку и подал знак маэстро. Зазвучала музыка. Взоры присутствующих обратились на герцога и его супругу. Кристиану казалось, что весь мир радуется вместе с ним. Жерво был очень доволен удачным вечером, он был счастлив среди восхищенных взглядов и возгласов. Ощущение восторженности не покидало Кристиана, он чувствовал себя неуязвимым. Ничто и никто не сможет разрушить его счастье.

На какое-то хмурое мгновение ему показалось, что он ошибся. Мэдди была напряжена и резко отталкивала его, слегка отстраняясь. Она смотрела на него сквозь ресницы, что делало ее глаза золотистыми, целомудренными и чувственными одновременно, вызывающими у него быстрое и сильное волнение.

— Я люблю тебя, — сказал он себе под нос слова, как музыку. Он знал, что она их не слышит, и не хотел, чтобы она слышала их. Он не ждал ответа. Не сегодня, не этой ночью, сегодня он победитель.

— Ты чего-то опасаешься? — спросила Мэдди, стоя чуть поодаль.

Кристиан не сделал попытки приблизиться.

— Обезьяна… здесь, — с волнением в голосе сказал он. Мэдди сжала кулаки, сделала конвульсивный шаг к нему и остановилась.

— Обезьяна, — пояснил он, — …из дурдома. Кальвин заметил их. Подонки… прокрались и затерялись среди гостей.

Мэдди напряглась, ее сильно побледневшие кулаки выделялись на серебряном платье.

Жерво робко улыбнулся:

— Теперь арестован. Правонарушение. Кража.

— Арестован? — у нее от изумления округлились глаза. — Кузена Эдвардса ты арестовал как вора?

— Надеты цепи… и брошены в караулку. — Он удовлетворенно улыбнулся. — Посмотрим, как им это понравится.

Кристиан видел, что она и расстроена, и напугана одновременно. На ее лице застыло такое выражение, которое он не совсем понимал.

— Может, завтра… Может через неделю… Сниму обвинения. Пусть они уходят.

В лице Мэдди что-то изменилось. Суровость исчезла. Она подошла к Кристиану и обняла его. Руки ее поднялись и притянули его к себе. Она прижалась к нему.

В ответ Кристиан издал звук возбуждения и удовольствия. Мэдди пришла в его объятия с готовностью, которая шокировала его. Она поцеловала его так неистово, как никогда раньше. Словно здесь никого не было и никто не смотрел на них. Он забыл про бал и музыку, потерялся в своем чувстве к ней. Ее тело, прижавшееся к нему, вызывало настоятельную потребность, обещание чего-то, что он не мог отложить.

— Мэдди, — Кристиан оторвал ее от себя. Он глупо улыбался и ничего не мог поделать с собой. Он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Мэдди закусила нижнюю губу и напряженно смотрела на него. Из-за своей бледности и лихорадочных пятен на щеках она казалась нездоровой.

— Скоро, — проговорила она, трогая свое разгоряченное лицо. — Сначала… проводим короля.

Он провел пальцем по ее носу и поцеловал его.

— Потом только ты… и я.

Мэдди опустила ресницы. Не говоря ни слова, она опустила руки и повернулась, чтобы спуститься по лестнице.

Их Величество, черт бы его побрал, задержались до шести. К этому времени Кристиан воспринимал все через головокружительное марево изнеможения. Он был опьянен почти до эйфории, он не был уверен, что поступает правильно, но старался держаться более или менее на уровне.