— С одной стороны, плохо, с другой — хорошо. С одной стороны, конкуренты, а с другой — могли бы нам оружие подешевле таскать.

— Это точно, — поддержал меня Прохоров.

— Еще вопрос — как там ваш Союз ветеранов?

— Прислали еще десять человек, просят денег выделить…

— Ладно, дядя Вова, держи руку на пульсе, а я пойду великого князя раскручивать на денежные средства.

— Иди-иди, коммерсант, — напутствовал меня генерал с усмешкой. — Там уже возле палатки тебя Сан Саныч ждет с расчетами.

Действительно, Сан Саныч, который после освобождения стал отрядным бухгалтером и снабженцем, меня уже ждал. Мы вместе зашли в палатку, выделенную князю Иосифу. В самом деле, отряд воюет уже неделю, так что деньги на бочку, благородные доны. Мы с Сан Санычем были готовы к любому раскладу, потому как были уверены, что с деньгами у князя не очень, а с учетом потраченных боеприпасов и страховок погибшим сумма набегала очень приличная. Однако мы ошибались. Великий князь лишь бегло просмотрел документ с расчетами и согласился выплатить все, а также пообещал дополнительные наградные особо отличившимся. Мужчина, уважаю таких. Как сказал, так и сделал. Кроме того, мы могли рассчитывать на долю в хунской контрибуции, разумеется, если император хунов пойдет на наши условия. Вот же, так скажешь, а потом сам думаешь. Неделя прошла только, как мы здесь, а я романцев уже за своих держу.

Вопрос был задан лишь один — в чем мы хотим получить вознаграждение — в золоте или драгоценных камнях? Сан Саныч быстренько подбил цены на золото и камни на Ра-Аре в пересчете на местные расценки и сказал, что камнями выгодней процентов на двадцать. Через пяток минут довольный Сан Саныч в сопровождении охраны и хмурого княжеского казначея отправился взвешивать камушки. Как он сказал, уходя, «караты любят точность».

Дальше были сплошные приятности. Боевые действия пока приостанавливались, и великий князь решил устроить по этому поводу торжественный прием во дворце и народные гулянья в столице. Народ жаждал праздника, отдыха и надежды. Чтобы я не выделялся в толпе благородных со своими офицерами на приеме, князь дал мне титул графа, а всем комбатам и штабным офицерам баронов — однако круто. Ну а чего, зря мы, что ли, за неделю больше полумиллиона хунов извели? Заслужили. За мегаубийства всегда так: либо к стенке, либо в герои.

И вот когда я потек и размяк, великий князь подкинул нам работенку. Надо было на наших стальных птицах, то есть вертолетах МИ-24 «Крокодил», смотаться на расстояние девятьсот километров по прямой и помочь братьям-россам, изнемогающим в борьбе с врагом. Ну а почему бы и нет, тем более что с россами я уже познакомился и из всех местных племен, пришедших с Земли-матушки, они к нам, русским, наиболее близки оказались. Как-то общался с их тысячником Громом без переводчика, так некоторые слова понимал даже, хотя в целом язык от нашего далек.

Так что, не откладывая дела в долгий ящик, пошел готовить вертушки к завтрашнему вылету. Их у нас полная эскадрилья в двенадцать машин, а так как после модернизации машины изрядно полегчали, то штатное вооружение можно не снимать, чтобы десантное отделение взять. Вот и получается, что на завтра надо собирать две роты спецназа, а на месте посмотрим, что мы сможем сделать.

Глава 18

Планета Рамина. Княжество Переяславское. 30.07.1804 год от Исхода

Ратмир ходил вдоль строя своего отряда, собранного на небольшой горной поляне. Он смотрел на эти три группы людей, с которыми прошел немало боев и стычек. В первой группе — те, кто остался от Четвертой Волчьей сотни, не больше шести десятков молодых парней с ранней сединой в волосах. Во второй — охотники из Изборска и наемные варяги, этих полторы сотни. Ну, а в третьей группе собрались ополченцы кланов и окрестных сел, еще триста человек.

Очень многих потеряли в боях, и сейчас, когда весь отряд был на виду, это казалось особенно заметным. Нет Ярослава Серого, погибшего при лесном прорыве на границе, нет Ахмета Тарка, принявшего на себя меч, предназначенный товарищу по десятку. Погиб в деревне Житово Твердята — старшина охотницкий, там же погибли оба брата близнеца Малковы. Нет в строю Изяслава из Изборска — шутника и балагура, налетел на кублатских всадников во время разведки. Погибли люди, но другие живы, а значит, должны воевать еще лучше, еще злее, чтоб не казалась врагам жизнь сплошным праздником, чтоб не видно было убыли в рядах воинов росских. Так завещали предки, так велит честь.

Вон стоит, как скала, старший десятник Богдан Рык — не хочет показать слабину, скорее умрет, чем согнется. А слева от него Стогнев Изломанный — человек силы непомерной, в последнем бою ударами кулаков убивший несколько кублатов. Чуть в стороне — варяг Ярослав — мечник непревзойденный, какие один на тысячу рождаются, не иначе как Перун рядом стоял, когда он на свет появлялся. Ратмир помнил, как варяг один несколько минут держал тропу, по которой уходили россы, удержал, отбился от врагов и вернулся к своим. Или вот — стоит Боромир, сын брата Мечислава, несмотря на пробитую стрелой руку, отказался покинуть отряд, совсем еще недоросль, а трех врагов, взятых на меч, уже имеет на своем счету.

Сотник повернулся к своим бойцам, еще раз окинул взглядом строй и заговорил:

— Воины земли росской, братья мои по крови и вере. Многое мы с вами прошли и выжили там, где мало кто мог выжить. Мы прошли с вами границу, Гиблые Топи, Изборск и Житово, а теперь мы пришли на перевалы. В этом месте наш росский князь Ратибор Белый двести лет назад наголову разбил войска хана Дзоха, идущего на наши земли, дабы разорить дома и полонить людей. Семь сотен воев Ратибора почти месяц сдерживали здесь орду, а когда она обессилела, то была разбита нашими предками. Так и мы должны стоять и не гнуться столько, сколько понадобится для победы, для нашей победы. Сегодня все должны отдохнуть, а завтра станем там, куда нам князь прикажет, и будем стоять крепко.

Строй всех отрядов отозвался одобрительным гулом, а Ратмир отошел в сторону, где его уже ждал гонец.

— Что ты хотел? — спросил он его.

— Ваш брат Мечислав вызывает вас, сотник, — ответил посланец.

К месту, где расположились командиры росского войска, Ратмир добрался быстро: перешел два взгорка — и все.

В удобной и широкой расщелине, под полотнищами, растянутыми на деревьях, возле наспех сколоченного стола стоял Мечислав.

— Ратмир, иди сюда, — махнул он рукой.

— Здрав будь, брат, — сказал Ратмир, обнимая Мечислава за плечи.

— И ты будь здрав. — Мечислав сел на пенек, стоящий подле стола. — Присаживайся, брат, разговор есть серьезный.

Молодой сотник присел на такой же пенек и оглянулся.

— А где войско? Вроде много народу было, когда мы вчера пришли.

— Все на перевале, укрепляются. Только у тех, кто вчера последним вырвался, сегодня отдых.

— Понятно, а зачем меня звал?

— Тут такое дело, даже и не знаю, как сказать. — Мечислав поморщился и продолжил: — Ты знаешь, для чего тебя отец в Изборск загнал, да еще Богдана Рыка — пса своего верного приставил?

Ратмир нахмурился:

— Ну, слышал, что один из городов отделиться хотел да меня на княжий стол усадить. А к чему этот разговор?

— Ты, брат, не пойми меня неправильно, но ты действительно имеешь все права на княжий титул в бывшем Красногорском княжестве напрямую, через мать. Та династия угасла, ты из остальных ветвей ближе всех. Наш отец на матери твоей из-за укрупнения Переяславля женился. Она родами вторыми умерла, как ты знаешь, вместе с неродившимся ребенком.

— К чему ты говоришь такое? — вспыхнул Ратмир.

— А к тому, что завтра отец с основными силами подойдет, а наушников поганых даже в нашем народе хватает.

— И что?

— Да ничего, там и красногорцы будут, которые тебя уговаривать на отделение от Переяславля начнут. Повода и надежды им не давай, отец отделения не потерпит, а скорее всего, кинет тебя в самую безвыходную бойню — скрепя сердце, но кинет. Красногорье — это добрая четверть всего княжества нашего, причем очень богатая четверть.