Когда в 2013-м давили мятеж в 20-й МСД, выяснилось, что и послать-то некого, вот и кинули из бригад спецназа по одному сводному батальону. И вот в такой переплет угодил и я со своей ротой, тогда еще майор Кудрявцев. Ну, мятеж — слишком громко сказано, как это часто бывает, СМИ больше панику наводили. На самом деле был бунт солдат-срочников против беспредела, творимого контрактниками с Кавказа, и офицеров, которые это все покрывали. Завертелось, как водится, неожиданно и буйно: сначала одна рота, потом полк, а к вечеру дивизия заполыхала вся. За одну ночь срочники наваляли порядка сорока трупов, а когда поутру пришло понимание того, что обратно дороги нет, началось дезертирство. Ушло около пятисот солдат, в основном русские и татары, а также пропало почти три тысячи стволов стрелкового оружия. Так что когда переброшенные самолетами сводные батальоны начали прибывать на место, то виновные в погромах и убийствах уже отсутствовали. В казармах находились лишь те, кто хотел тихо-мирно дослужить свой срок и поехать домой к маме.
Командир сводного батальона от 22-й ОБРСПН, полковник Матусевич, по должности замначштаба бригады, в боевых действиях до этого момента никогда не участвовал и сильно трусил. Соответственно, перенервничал и отдал приказ стрелять на поражение по всему, что движется и шевелится. Зато я не потерялся и на приказ забил, да еще и остальных ротных смог остановить. В самом деле, не враги же здесь собрались, не оккупанты какие-нибудь, а свои, самые обычные срочники восемнадцати лет отроду. Как потом выяснилось, поступил я правильно, но невыполнение приказа мне дорого обошлось. Военная прокуратура даже национализм пришить пыталась. Дело резонансное, приподняться на нем многие попытались.
Потом, когда все утихло и улеглось, я силился понять, почему все так получилось, и лично для себя сделал вывод, что нас просто подставляли. Как бы там ни было, но все же это не наша специфика — бунты подавлять, для этого есть ВВ. Кому-то там, наверху, в кожаном министерском кресле, определенно не нравилось, что очередная реформа, в результате которой от наших бригад должны были остаться рожки да ножки, буксовала. Опять же, репутация ГРУ как серьезной конторы все еще была крепка. Надо было выставить нас палачами и убийцами, но не вышло. Вот так, был я майором, а стал гражданским.
Дальше был год тупой и серой жизни. Устроился в порту грузчиком, да и то по блату. Зарплату задерживали, а цены, в связи с продолжающимся в мире экономическим кризисом, росли постоянно. Выручали шабашки, но приходилось выпивать за компанию, чтобы быть наравне со всеми в бригаде и не выделяться. В общем, жил как все, не лучше и не хуже, но жена все-таки сбежала. Да ладно бы сбежала, на развод подала, так она еще и аборт сделала. Не хотела в новую жизнь ничего из старой брать.
Вот так за невеселыми думками про свою судьбу и добрел я до своей однушки в районе Красных Зорь. Уже открывая обшарпанную дверь, услышал трезвон стационарного телефона и, не снимая пыльной обуви, прошел в комнату.
«Кто бы это мог быть? Давненько никто о себе не напоминал», — мелькнула у меня мысль.
— Слушаю, Кудрявцев. Кто это? — спросил я, поднимая трубку.
— Тимоха, здрав будь, пацан, — прозвучал в трубке знакомый с детства, чуть сипловатый, со смешинкой голос отцовского друга дяди Вовы, он же — генерал-лейтенант Прохоров. — Ты где шляешься? Третий раз тебе звоню.
— Да я на работе был, дядя Вова. Надо же как-то на пропитание зарабатывать, — ответил я.
— Короче, слухай меня сюда, майор Кудрявцев. Не перебивай, дело серьезное. — Голос генерала резко, без перехода, стал серьезным. — Заканчивай отдыхать, одевай камуфляж чистый, бери РДшку с самым необходимым и дуй на военный аэродром. Времени у тебя два часа на все про все. На КПП тебя встретят и объяснят, что делать дальше. Работа появилась для таких, как ты, честных и принципиальных оболтусов, и, что характерно, маячат неплохие перспективы. Бросай все дела, забей на все планы, после тебя люди пробегутся и все утрясут-уладят. Как понял?
— Нормально понял. В какую-то авантюру меня втравить хочешь, дядя Вова. Не в бандосы вербуешь? — невесело спросил я.
— А вот и не угадал, Тимоха. Авантюра будет, но от государства. Все по закону, даже погоны вернут, если красиво дела пойдут. В общем, отговорок не приму. И вообще, с тобой натуральный генерал-лейтенант разговаривает. Выполнять приказ, майор Кудрявцев.
— Есть, — глухо буркнул я в трубку, и связь оборвалась.
Сборы много времени не заняли. Достал чистый армейский камок без знаков различия, переоделся и покидал в РД всякую мелочь. Собрал всю имеющуюся наличность, тыщ пять, хм, не густо. Перекрыл в доме газ, воду, отключил электричество, после чего присел на дорожку и задумался. Какого лешего, спрашивается, я понадобился опять государству? Непонятно, ну да и фиг с ним. Сейчас я был согласен на все. Ну, практически на все, ведь жить, как я жил весь этот год, было нельзя. Не для меня это болото. В чем-то уютное, в чем-то спокойное, а если побегать и к деньжатам пристроиться неплохим, то и сытное. Но болотом оно от этого быть не переставало. Надо было что-то срочно менять в жизни, хвататься за любую подходящую соломинку.
Звонок генерала был даже не соломинкой, помогающей выбраться из болота, а самой настоящей лестницей. Слово такого человека имело немалый вес не только в военных кругах, но и в политических. Рискнуть можно было, ведь генерал-лейтенанта Прохорова, или дядю Вову, я знал с самого раннего детства. Даже после того, как, не поняв развала страны, новых демократических веяний и не сумев приспособиться к новой жизни, тихо ушли из жизни мать и отец, связи я с ним не терял. Точнее было бы сказать, что это он время от времени, как черт из табакерки, выныривал из заоблачных московских высот и подталкивал меня в спину. Ладно, прочь раздумья и сомненья, раз решил, значит, надо действовать.
Еще раз я оглядел все вокруг, закрыл квартиру, а ключ отдал соседке. Вышел на улицу — благодать, солнышко светит, девчонки, молодые и красивые, цветными стайками на набережную к Дону спускаются, жить хочется, а раз хочется, значит, буду.
Поднявшись по Богатяновскому на Большую Садовую, поймал такси и через полчаса высадился возле КПП военного аэродрома. Машинально взглянул на часы — до контрольного срока оставалось еще двадцать минут.
На КПП я представился дежурному лейтенанту и в сопровождении вызванного солдата прошел к транспортному самолету. Возле транспортника кучковались два десятка мужчин в камуфляже, по виду и выправке все офицеры. Все в возрасте от 25 до 45 лет, а двоих из собравшихся я знал — пересекались по службе. Один был капитаном из разведроты мотострелков, а второй — замкомбата по боевой подготовке из родной бригады, майор Павлов. Понятно, кто-то сплошь армейцев собирает. Ан нет, вон прапорщик-омоновец сидит в стороночке, что в версию о чисто армейской группе не укладывается никак.
Вклинившись в середину группы и сбросив рюкзак на бетонку, спросил:
— Здорово, мужчины. С кем воевать будем?
— Лично я думаю, что с янкесами чего-то не поделили, — ответил один.
— Да нет, с китаезами, точно вам говорю, — сказал второй.
Третий выдал еще более интересную версию:
— Переворот намечается, педросов с олигархами валить будем.
Внимательно огляделся вокруг. Остальные молчали. Судя по всему, всевозможные версии уже были перепробованы, и к единому мнению народ не пришел.
— Ясно, никто и ничего не знает, — сказал я. — Посмотрим, что дальше будет.
Через пятнадцать минут подкатил новенький «Гусар» штабной модификации, и из него вылез представительный полковник с солидной кожаной папочкой в руках. Полкан быстренько всех построил, переписал пофамильно и приказал грузиться. Все дружненько похватали свои РД и ломанулись на борт так, как если бы мест на всех не хватало. Видно, не одному мне гражданка осточертела. Я заходил последним и краешком уха успел услышать обрывки телефонного разговора полковника с неведомым и далеким руководством. Полковник нервничал и оправдывался тем, что срок в одни сутки слишком мал и что в следующий раз будет не двадцать человек, а двести. Как говорится, мотайте на ус и делайте выводы.