— Привет, — сказала она.

Ее голос напоминал писк. Как оригинально, отметила она с иронией. Ведешь себя почти так же, как когда тебе было шестнадцать и ты пыталась произвести на него впечатление в очереди за ланчем — в тот день, когда она уронила ему на ногу свой поднос с тунцом и рисовой запеканкой.

Однако канули в вечность старые добрые времена.

Вот в чем суть проблемы. А ей хотелось вернуть те дни — дни вечного лета.

Дни, когда Пенн был для нее центром вселенной.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Если это правда, тебя обманут и еще раз! — сказала она себе без всякого сочувствия. Желание вернуть те летние, полные томленья дни не обещало ничего, кроме ужасной обиды, которую она испытала тогда. Пенн для нее был всем в жизни, но она для него никогда всем не была.

Нет. Она искренне не хочет повторения чего-либо подобного. Просто это приступ ностальгии. Должно быть, она накапливалась в течение нескольких недель, вызванная продажей дома, в котором она выросла. И к ней примешивались ее усталость, напряжение и жажда любви, а также осознание неопределенности о будущем, когда Маркуса уже не будет с ней рядом.

Не позволяй себе сентиментальности при воспоминании о тех прекрасных днях. Как просто, оглядываясь назад, видеть только хорошее. Но важнее всего — не пасовать перед трудностями, с которыми она сейчас столкнулась, и не рассчитывать, что Пенн поможет ей преодолеть этот внезапный приступ одиночества. Ожидать этого от него было бы ошибкой.

— Мы играем в шарады? — спросил он с ноткой раздражения в голосе. — Извини, но сейчас для этого довольно темно, Котенок.

Она с облегчением вздохнула.

— В сущности, это мои проблемы, — сказала она. — Я ищу 100-ваттную лампочку и лестницу, чтобы ее ввернуть. В коттедже Джил полная темнота.

— Дай подумать, где бы все это найти.

Пенн закрыл глаза. Казалось, он заснул.

— Не напрягайся, — сказала она с оттенком иронии. — Мне не хотелось бы мучить твои мозги. Если поиск лестницы доставит слишком много хлопот, мне подойдет и «кошка». Попытаюсь зацепить фонарную цепь с чердака.

Пенн никак не отреагировал на ее насмешку.

— Вспомнил. Лестница — в кладовке. — Он скатился с гамака одним легким кошачьим движением. — Я принесу. Тебе будет тяжело.

Он не только принес лестницу, но и ввернул новую лампочку. И когда она загорелась, он уселся на верхнюю ступеньку стремянки и осмотрелся вокруг. Даже сильная лампочка недостаточно освещала большую комнату — все ее укромные уголки и закоулки сохраняли интимный полумрак. Однако света вполне хватало, чтобы увидеть, какой в ней беспорядок, и Пенн с интересом все разглядывал.

— Будем соседями какое-то время, — сказала Кэтлин, пытаясь придать своим словам беспечность. — Пока не найду квартиру в городе.

Он не отвечал, и она направилась в кухню, чтобы распаковать пакеты с едой. Казалось, он не торопился уходить.

Наконец Кэтлин сказала:

— Не забудь про бифштекс. Он слишком аппетитно пахнет, чтобы дать ему сгореть.

У нее потекли слюнки при одной мысли о еде, и она решительно стала рыться в пакетах, пока не нашла банку с арахисовым маслом.

Пенн взглянул на часы.

— Будет готов через три минуты. — Посмотрев на арахисовое масло, добавил: — Там всем хватит — приходи, если хочешь.

Кэтлин не смотрела на него.

— Я не намекала на приглашение.

— Знаю. — Он сложил стремянку и вынес ее, насвистывая.

Она выдержала короткую схватку со своей совестью — и проиграла: восхитительный аромат жареного мяса плыл над тропинкой и проникал к ней в окна. И вот она последовала за ним и, огибая угол его дома, собиралась с духом, готовая ответить на любое едкое замечание с его стороны.

Но Пенн только улыбался. Он подал ей тарелку и махнул рукой в сторону гриля, где все еще нежно шипел огромный кусок вырезки. Он был аккуратно поделен пополам.

— Думала, у тебя гости, — сказала она.

Он посмотрел вокруг, как бы желая удостовериться.

— Только я.

— Ты приехал на двух машинах?

— Нет. Пикап я взял напрокат.

— О! Ты был прав, когда сказал, что хватит на всех, — пробормотала она.

Пенн пожал плечами.

— Такое мученье — раздувать угли, поэтому я готовлю много, а на следующий день подогреваю остатки в микроволновой печи.

— Подогревать бифштекс в… Пенн, ты кретин, это же кощунство, портить такой отличный кусок мяса. — Она тут же спохватилась, что неразумно укорять хозяина.

Пенн только пожал плечами.

— Видишь, от какого ужасного кощунства ты меня спасла, съев половину моего обеда? — мягко спросил он. — Хочешь пива? Или коку? Или озерной воды?

Кэтлин выбрала пиво, он открыл бутылку и передал ей.

— Я думал, ты сегодня занята подготовкой к венчанию.

— Не напоминай мне. — Она отрезала кусочек от своего бифштекса и смаковала его. — Ты из тех людей, кто приносит несчастье, Пенн.

— Подожди-ка минутку, — не согласился он. — Я спас тебя…

— Да, а потом предупредил, чтобы я опасалась торнадо и другой Божьей кары.

Пенн посмотрел на небо, оно было абсолютно ясным. Зажглась первая вечерняя звезда, она повисла низко над соснами на горизонте.

— На вашу свадьбу обрушился торнадо? — осторожно спросил он.

— Несколько другой вид торнадо, но не менее опасный.

Он дал кусочек мяса Шнуделю, тот униженно ждал на веранде, и нос его дрожал мелкой дрожью. Собака набросилась на угощение и, съев его, нетерпеливо следила, как Пенн режет еще кусок.

— Ты прививаешь ему дурные привычки, — предупредила Кэтлин. — Это плохо для его зубов.

— Мне жаль беднягу. Я никогда не видел его на поводке.

— Это временно, пока он не выучит дорогу домой. У него стало плохо со зрением, понимаешь, и я боюсь, как бы он не свалился в озеро. К тому же, если я сниму с него поводок, он решит, что его место тут.

Она надрезала кожуру печеной картофелины.

— Ты уверен, что не хочешь завести собаку? Если собираешься прожить в Спрингхилле несколько месяцев, пока будешь строить дом…

Минуту она думала, что он ее не слышит. Потом он сказал почти рассеянно:

— Знал ведь, что надо держать язык за зубами, пока сделка не решена окончательно.

У нее перехватило дыхание, и она едва не подавилась листом салата. Если он не купил дом и участок Делани, ему негде строить дом в Спрингхилле и он здесь не останется. Она почувствовала облегчение. Именно это она и должна была почувствовать.

— Ты имеешь в виду, что это еще нетвердо? — с усилием выговорила она. — У тебя это прозвучало так, будто все бумаги уже подписаны и сделка состоялась.

— Незначительные проблемы.

Явно не намереваясь их обсуждать, он спросил:

— А что у тебя со свадьбой?

— Незначительные проблемы, — повторила она уклончиво, но потом все-таки рассказала ему о холостяцкой вечеринке. Ей не понравилось, что он отреагировал на это смехом.

— Ладно, — раздраженно сказала она. — Называй меня ханжой, если хочешь, но я считаю это вполне достаточным основанием для расторжения помолвки. Возможно, ты считаешь, что мать Лауры была права? Если ты мне скажешь, что на всех холостяцких вечеринках есть стриптизерши, танцы живота, выпрыгивающие из торта голые девицы и что все мужчины используют возможости такого сорта, когда бы они им ни представились, и что Лаура должна была просто забыть об этом…

— Послушай, подожди минутку. Я этого не говорил. Это звучит оскорбительно для всего мужского рода, когда всех мужчин сваливают вместе, в один вид, ты со мной согласна?

— Я назвала бы это «подвидом», если они все ведут себя подобным образом.

— О, конечно, не все. Уверен, тебе не надо беспокоиться за Маркуса.

Искреннее утешение, звучавшее в его голосе, вызвало у Кэтлин желание бросить ему в голову остатки ее бифштекса. Он, конечно, не намекал, что с Маркусом не все в порядке. Слава Богу!

— Однако, — продолжал свою мысль Пенн, — не думаю, что Джек Бейли получил по заслугам.