— Тогда выстави мне счет. Мы обговорим.

Пенн задумчиво посмотрел на нее.

— Хорошо. Я начну с миллиона долларов.

Кэтлин даже не взглянула на него.

— У меня в бумажнике найдется двадцать долларов. Можешь взять, не хочешь — не бери.

— Ну, у нас довольно широкие возможности для компромисса.

Пенн вымыл руки, взял из холодильника упаковку нарезанной тонкими ломтиками ветчины, извлек из-под припасов, сложенных на посудомоечной машине, батон.

— Серьезно, ты не возражаешь, если Одри даст мне кое-какие инструменты твоего отца?

— Почему я должна возражать? Я не разбираюсь во всех этих сверлах, пилах и… что там еще есть.

Пенн пожал плечами.

— Ну, я подумал, что, возможно, Маркус жаждет их забрать.

Возможно. Тон, каким это слово было сказано, вряд ли относился к Маркусу.

Кэтлин не восприняла это как обиду. Если Пенн полагает, что мужчина, который не чувствует себя как дома в рабочей мастерской, вряд ли может считаться настоящим мужчиной, то это его проблема, а вовсе не ее.

— Не думаю, что Маркус вообще был в этом подвале. И вряд ли ему придет в голову поинтересоваться, что там лежит. Пожалуйста, забирай их все. — Она улыбнулась. — Только вычти их стоимость из той суммы, что я тебе должна за фотографии.

Пенн щелкнул пальцами.

— Ясно. Хочу, чтобы ты выслушала. У меня есть для тебя предложение…

— Подожди минутку.

Кэтлин покончила с трудной фамилией, которую выводила по буквам на конверте с уже надписанным адресом. Потом отложила конверт и откинулась на спинку стула.

— Ну вот, теперь все в порядке. Говори.

— Когда вы поженитесь, вам с Маркусом надо будет где-то жить, верно? А у меня есть чудесный участок.

Значит, он все-таки купил дом Делани. Понятно, почему Стефани на этой неделе была так занята и забыла, что Кэтлин нужна квартира.

— Ты предлагаешь построить дом мне и Маркусу? Нет, благодарю.

— Я просто прибавлю стоимость снимков к цене строительства, — разъяснил Пенн. — Маркус никогда и не заметит этого. Конечно, не целый миллион. Я даю тебе хороший шанс.

— Тронута, — сухо сказала она.

Кэтлин почти слышала, что сказал бы Маркус, узнав о предложении Пенна построить для них дом.

— Нет, благодарю. Мы не будем заинтересованы в строительстве по меньшей мере пару лет.

— В чем дело? Маркус вышел за рамки, взял слишком большой кредит?

— Вовсе нет! Но за год-два мы лучше узнаем друг друга и какой образ совместной жизни хотелось бы нам вести.

— Понятно. И хотите ли вы заводить детей и все такое. Ты хочешь?

— Надеюсь, ты не ждешь, что я буду обсуждать этот вопрос с тобой?

— А может быть, стоит попытаться, Котенок? Я имею в виду не детей, а дом. Было бы интересно знать, для кого его строишь.

— Ты имеешь в виду, что обычно не знаешь?

Пенн покачал головой.

— Нет, я просто строю дом, и, когда готов, он идет на продажу.

— И это удается! Боже милостивый, Пенн…

— Но было бы интересно думать при этом о тебе, угадывать, что тебе нравится. Ты должна подумать над моим предложением, Котенок. Это единственный способ высказать свое мнение о доме, который построит Маркус.

Она отложила ручку и скептически посмотрела на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Не говори только, что ты не замечала. Он выражает свое недовольство всякий раз, когда я называю тебя Котенком, да он и обращается с тобой как с котенком, как с маленькой, мягкой женщиной, которая только и знает, что быть беззащитной.

Он дожевал бутерброд.

— Это совершенно нелепо.

— Ты считаешь, что именно ты планируешь все, что связано с вашей свадьбой?

— Ну, конечно, советуюсь с Маркусом, но…

— И я готов поспорить, что он разрешает тебе делать что-то, пока это не затрагивает его собственных планов. Что не так, он тут же топает ногой. Возьмем, к примеру, ваш медовый месяц…

— А что тебе известно о нашем медовом месяце, Пенн?

— Ты даже не знаешь, куда вы едете! А я знаю. Маркус уже принял решение. Я спросил его вчера вечером, не напрямик, конечно, и он мне сказал.

Кэтлин это страшно не понравилось. Каким это образом он выудил такую информацию у Маркуса?

— Я считала, что ты больше не будешь вмешиваться в нашу жизнь.

— А я и не вмешивался. Холостяцкая вечеринка, которая проходила вчера в соседней комнате, вдохновила Маркуса рассказать нам всем, как надо провести медовый месяц. Может быть, тебе следует взять его в партнеры, Котенок? Прямо так и вижу: «Социально-корректные свадьбы. Вейнрайты». Твоей маме он, между прочим, не нравится.

— О, ты занимаешься чтением мыслей?

— Нет. Она мне сказала.

— Очень приятно, что вы так близки. Но я должна тебя предупредить, что позднее мама была слегка смущена. Она только вчера сказала мне: ты держишь коттедж, для того чтобы однажды клан мог там воссоединиться. Я спросила у нее: какой клан?

Это сорвалось у нее с языка прежде, чем она подумала, и, только когда она увидела, как у него изменилось выражение глаз и из серых они стали почти черными, она поняла всю жестокость своих неосторожных слов, напоминающих ему, что он остался совсем один.

— О Пенн, прости меня, — прошептала она. — О Боже! Прости меня!

— Зачем извиняться, если ты сказала правду? От нее никуда не денешься, — сказал он. — А ты не хотела бы узнать от меня, где вы собираетесь проводить свой медовый месяц?

— Ну конечно, хотела бы. — Она старалась придать голосу беспечность и нарочно не отрывала глаз от приглашений, которые собирала.

Пенн пересек кухню, подошел к Кэтлин и нежно приподнял обеими ладонями ее подбородок, чтобы она посмотрела на него. Он внимательно вглядывался в ее лицо.

Она не пыталась отвести взгляд.

— Но я вовсе не собираюсь тебя поцеловать за эту информацию, — любезно сказала она. — Я спрошу у Маркуса.

— А что, ты и в самом деле думаешь, что он скажет тебе? — насмешливо спросил Пенн. Он слегка коснулся указательным пальцем кончика ее носа. — На Бермудах.

— В феврале? Там еще довольно прохладно. — На какое-то мгновение ее голос повысился до визга. Потом волнение улеглось. — Наверное, он разыграл тебя.

— Нет. Маркус не способен на такого рода шутки. Ты не собираешься поблагодарить меня? Во всяком случае, ты теперь будешь знать, какие вещи брать с собой. — Он начал сооружать себе еще один сандвич. — Правда, Маркус, возможно, не намерен выпускать тебя из «люкса» для новобрачных, поэтому не имеет значения, нужна ли тебе будет вообще какая-нибудь одежда.

— Пенн, пожалуйста. Ты невыносимо груб.

— Ну да, я, конечно, не должен был так говорить.

Он открыто посмотрел на нее, держа в руке толстый сандвич из черного хлеба с индейкой и сыром, и Кэтлин почувствовала холодок где-то внутри. Однажды она мечтала о том, чтобы разделить «люкс» для новобрачных с Пенном. И ее тогда не беспокоило, какой вид будет открываться из окна этого «люкса».

— Если я и найду кого-то, в кого влюблюсь и как чокнутый буду готов жениться, то поступлю так же, — мимоходом добавил он.

Кэтлин подождала, пока сердце стало биться спокойнее…

— Ну, это маловероятно, — сдержанно заметила она. — Потому что в этом случае недостаточно, чтобы влюблен был только ты.

Пока еще у нее никогда не было репетиции, на которую бы все пришли вовремя. И репетиция Лауры Мак-Карти не явилась исключением. Обычно это не составляло никакой проблемы. Если участники церемонии опаздывали, они задерживались дольше, пока не отрепетируют свои роли. И, по существу, наказывали только самих себя, потому что на более позднее время откладывался их обед, который подавали после окончания репетиции.

Но сегодня надо было спешить. Кэтлин предстоял после репетиции обед с Маркусом, и она хотела обязательно прийти туда вовремя. Она была не готова к еще одному разговору с Маркусом — о своей работе на будущее. Во всяком случае, не сейчас, а после того, как она все обдумает.

И когда главный шафер явился в церковь святого Мэтью с опозданием на целых двадцать минут, она быстро поздоровалась с ним и снова повернулась к шаферам, чтобы закончить свой инструктаж.