— А родители знали, что у него с собой нож?

Кен и Джейсон засмеялись.

— Нож был ненастоящий, — нахмурился Джейсон.

— Настоящий у него дома остался, — объяснил Кен. — Он нам его показывал. Здоровенный такой.

По дороге к дому Аджи я позвонила Финиану:

— Прости, милый, от сегодняшних планов придется отказаться. Я не успела даже ресторан выбрать, не то что столик заказать.

— Ничего страшного. Что происходит в больнице?

— Девятилетний мальчик умирает от той же инфекции, что погубила Терри Джонстона. В пятницу вечером он с друзьями играл на кладбище Модлинс. Я их сейчас разыскиваю — хочу докопаться, что на самом деле случилось.

— Тебя это не касается, — резко сказал он.

— Мне уже удалось разузнать кое-что важное, и я не собираюсь останавливаться.

Тишина в трубке. У Финиана это означает крайнее неодобрение.

— Я беспокоюсь о твоей безопасности, — выдавил он наконец.

— Брось, Финиан. Ты говоришь прямо как моя мать. — Сказала и тут же поморщилась. — Прости, это несправедливо. Я просто разговариваю с детьми. И обещаю не совать нос туда, где его могут прищемить.

— Смотри, слово дала. Иначе мы с твоей матушкой объединимся, тогда узнаешь. А я пока что суну свой нос в СИТО. Хочу посмотреть, нет ли чего о Каслбойнской Мадонне.

Мы уже попрощались, когда я вспомнила, что не спросила о письме из «Нэшнл траст». Но подумала, что он бы обязательно сказал, если б получил.

Дверь открыл сам Аджи. Я обратила внимание на его опрятную школьную форму, а когда увидела у него ручку, догадалась, что помешала делать уроки. Сначала я подумала, что он дома один, но по лестнице спустилась мать, миссис Нгози. Когда я все объяснила, она разрешила сыну со мной поговорить, хотя явно нервничала и не отходила от двери, пока мы беседовали. Разговор получился нескладным: Аджи хорошо владел английским, однако что-то недоговаривал, а мать явно хотела от меня избавиться.

— Аджи, ты единственный, кто не заходил за ограждение?

Он важно наклонил голову в знак согласия.

— Потому что у тебя был нож, как у зомби?

По глазам Аджи я поняла, что вопрос его испугал.

Из комнаты на втором этаже послышалось мужское покашливание.

— Какой нож? — встревожилась мать.

Аджи умоляюще смотрел на меня.

— Все в порядке, миссис Нгози. Воображаемый нож.

— Не понимаю, что происходит. Оставьте нас в покое. — Она стала закрывать дверь.

Аджи удержал меня за руку.

— Я тоже перелез через заграждение. Они здорово перепугались, — с гордостью шепнул он, улыбнулся и подмигнул мне.

Я подмигнула в ответ. Все — и Аджи, и его приятели — побывали в зоне заражения. Почему же инфекция пристала только к Стивену Болтону?

ГЛАВА 18

Домой я вернулась с ощущением, что уезжала на неделю. Мама отправилась навестить свою сестру Бетти, жившую в десяти километрах от Каслбойна. Погожим летним вечером они любили посидеть во дворе, угощаясь джином с тоником, после чего мама оставалась ночевать в гостях. На этот раз она прихватила с собой Горацио, и я поняла, что торопиться назад никто не собирается.

Стащив с себя измятый жакет и бросив комом на кушетку, я распахнула окна и двери, выпуская наружу нагревшийся за день воздух. И тут защебетал мобильный телефон.

Звонил Питер Грут.

— Мэтт Галлахер дал мне ваш номер и просил передать привет. Не знаете местечко поблизости, где можно пообедать? Ресторан в гостинице весьма средней паршивости. Хочется немного уюта или хорошей кухни. А лучше, чтобы и то и другое.

— Понятно. Есть речной ресторанчик за городом, километра два ехать. Называется «Мэйфлай». Столик заранее заказывать не обязательно. Подают свежую речную рыбу. В такой вечер, как сегодня, в самый раз. — Я начала сдирать с себя топ, который, казалось, прилип к коже от жары.

— Тем более в хорошей компании. Не желаете присоединиться?

Я удивилась, но не слишком. На мгновение призадумалась, раскачивая топ, как маятник, на кончике пальца. Да — нет, да — нет… В голове словно часы тикали. «Ты ведь только что отменила свидание с женихом». Да, но сказала, что выясняю причины вспышки заболевания, а Груту известны результаты вскрытия Джонстона. Хватит оправдываться, заинтриговал меня этот парень, и точка. Ко всему прочему, я умирала от голода, слишком устала, чтобы готовить, а на ужины с доставкой на дом смотреть не хотелось.

Я крутанула свою одежку вокруг пальца и зашвырнула в другой угол кушетки.

— Уговорили.

— Возьму такси и заберу вас… в половине девятого?

Я чуть не сказала, что могу заехать за ним на машине, но спохватилась. В кои-то веки можно расслабиться и немного выпить, не заботясь, что еще за руль садиться. Если мы с Финианом выбирались отдохнуть, роль шофера почти всегда доставалась мне.

— Отлично. Тогда до встречи. Таксисты знают, где я живу.

Хотя был вечер, жара стояла невыносимая, и после душа я решила надеть что-нибудь полегче. Вот только что? Заглянув в мой платяной шкаф, легко подумать, что им пользуются сразу несколько женщин, а если одна, то с раздвоением личности в квадрате. Такая «эклектичность» — самый подходящий эвфемизм для характеристики моего гардероба — объясняется разными причинами. Я, как хамелеон, реагирую на обстоятельства, в которые попадаю. Иногда случайно: выйду на улицу в черном, а навстречу владелец похоронного бюро; бывает, что намеренно: в ясный солнечный день, собираясь к морю, борюсь с желанием надеть светло-голубое. Вот и приходится держать под рукой одежду на все случаи жизни.

Должно быть, оттенки голубого и сейчас были у меня на уме. В конце концов, я остановилась на шифоновом, цвета морской волны платье с рисунком и босоножках на пробковой танкетке. Приподняв по бокам волосы, заколола их серебряными гребнями, надела каплевидные сережки из лазурита и такое же ожерелье. Подходящей сумочки не нашлось, и я позаимствовала у мамы ее кожаную темно-синюю, которую можно держать в руке или под мышкой.

Стоя перед зеркалом, я сама себе удивлялась. Чего ради было соглашаться? Конечно, своей бесшабашностью Грут так не похож на осмотрительного Финиана. Он, несомненно, разбудил во мне какие-то чувства; надо за собой следить.

Выйдя у ресторана из такси, я заметила, что на парковке яблоку упасть негде, и когда в зале нам сразу предложили столик — кто-то отменил заказ, — мы не долго думая согласились. Посидеть и поболтать в баре не довелось, но я это пережила. Вечерняя жара на моем аппетите никак не сказалась. Пока я усаживалась, Грут стоял, и мне удалось толком рассмотреть, во что он одет: легкий зеленый, как авокадо, пиджак и бледно-желтую рубашку, в которых он выглядел еще более загорелым, кремовые брюки из хлопчатобумажного твила, туфли без шнурков мягчайшей желтой кожи — наверное, из шкурки детеныша газели.

На закуску Грут взял копченого лосося с каперсами и пресные хлебцы, а я — кебаб из угря с беконом. Как основное блюдо оба заказали запеченную щуку, фаршированную шейками речных раков, под белым соусом. Изучив винную карту, мы остановились на белом испанском альбариньо с виноградников Галисии. Оно хорошо сочетается с белым соусом, а дождливый климат его родины обещал — к такому выводу мы пришли путем не слишком серьезных умозаключений, — что и к щуке вино подойдет идеально.

Грут поднял бокал с шерри.

— За ваши удивительные глаза. Только сначала решайте, что они напоминают — африканские лилии или свинцовый корень?

— Второе название кажется малопривлекательным.

— Это необыкновенно красивые, нежно-голубые цветы — точь-в-точь ваши глаза, когда вы улыбаетесь. А название еще одно есть — капский плюмбаго.

— Вы и в цветах разбираетесь?

— Тсс. А то Финиан услышит.

Я рассмеялась.

— Согласна, пусть будет свинцовый корень.

— И я так считаю, — одобрил он.

Мы сделали по глотку шерри.