Первый шок прошел, я почувствовала резкую боль на груди, наклонилась вперед, чтобы кольцо на шнурке не соприкасалось с кожей. Сейчас оно было не просто теплым, как обычно, оно было горячим, обжигало.

Два часа спустя мы расположились с Таней на верхних полках купе. Сестренка рассказывала мне о своих достижениях в спорте и вязании, я же, делая вид, что внимательно слушаю, раздумывала над последними месяцами своей жизни, а поезд нес нас вперед.

Глава 5

— Машка! Намажь мне еще спину!

Я выплюнула остатки зубной пасты и прополоскала рот.

— Погоди. Сейчас зубы дочищу.

— Ага.

Грех смеяться над больными людьми, но когда болеет кто-то близкий и несерьезно, то можно, поэтому я позволила себе снисходительную ухмылку в Танюхин адрес.

По прибытию мы, как два истинно изголодавшихся по солнцу и купанию городских неандертальца, и как поговаривает бабуля "совершенно невоспитанных" (на что Таня каждый год обижается), бегом понеслись на пляж.

Первый в этом году закат на море мы встречали мороженным, сидя на теплой после солнечного дня гальке. Второго дня мы изображали овощи в духовом шкафу, ну а третьего, то есть сегодня… сестра разбудила нас с бабулей ни свет, ни заря тихим, однако весьма красноречивым постаныванием. Моя правильная во всех отношениях Танька умудрилась обгореть и не обратить на этот факт внимания, пока не заболело все тело.

Я убрала тюбик и щетку в шкафчик, поглядела на свое уже немного потемневшее лицо в зеркало и пошла к сестре. Больная лежала на животе на кровати и старалась лишний раз не двигаться.

— Даже не икаешь? — не удержалась я от замечания.

Она хихикнула и тут же сморщилась.

— Да ну тебя! Побрызгай еще на спинку.

— Да ты и так на пирожное похожа. Куда ж еще то?

— Старое лекарство сотри, не помогает уже. Ну сложно тебе что ли? — мимо такого крика души не пройдешь.

— Лежи. Сейчас принесу, — я направилась на кухню.

Из зала до меня донеслось фырканье.

— Можно подумать я могу куда-то уйти.

Я сняла прежний слой белой пены и, взболтав как следует баллончик, нанесла новый. Таня блаженно застонала.

— Ой, как хорошо! Прохладненько так… Ты на пляж?

— Угу.

— Везучая. Я тоже хочу купаться.

— Вот облезать начнешь пятнышками, вместе пойдем.

— Фу, не пугай меня жуткими перспективами! Иди отсюда.

— Угу, — я отнесла лекарство обратно и вернулась в гостиную. — Бабушка проснется, ты ей скажи, что я к шести вернусь.

— Ага.

Я сняла платок с лица и села. Пять, шестой. Пора возвращаться. Сплавать последний раз и можно закругляться. После обеда море миролюбиво шуршало, словно преданный пес облизывало ступни входящих в него людей. Разве скажешь, что иной раз оно всасывает в себя незадачливых курортников пластмассовыми солдатиками и топит на дне?

Вода была прохладной. Не совсем сезон еще. Все-таки июнь месяц. Вот в августе самое оно. Вода теплее не придумаешь. Я нырнула, проплыла немного и всплыла на поверхность, отплевываясь от соленого раствора. В носу запершило. На берегу лежало полотенце и сумка. Далеко отплывать не стоило. Преодолев несколько метров спиной, я повернула к берегу. Вышла, вытерлась, натянула сарафан, собрала вещи и потихоньку побрела по пляжу.

Ребятня под присмотром родителей резвилась на берегу. В небе пронзительно причитали чайки. Из многочисленных кафе, перекрывая друг друга, кричала музыка. Тут же неподалеку, меж загорающих расхаживало семейство серых городских ворон. Они что-то находили в гальке, утягивали объедки с полотенец, при этом не забывая то и дело каркать и поскрипывать друг на друга.

— Покупаем рыбку у капитана Ашота!

От неожиданности я подпрыгнула. Передо мной из ниоткуда возник низенький бородатый человечек в белой кепочке с козырьком и желтым якорем по центру.

— Девушка, рыбку не хотите? — он поднял в поле моего зрения связку из трех выпотрошенных рыбок то ли копченых, то ли сушеных, не разобрала. Я отрицательно покачала головой и улыбнулась.

— Эх, такая хорошая рыбка, — человечек потерял ко мне интерес и продолжил свой путь по берегу. — Покупаем рыбку у капитана Ашота! Помогаем военно-морскому флоту!

Я решила выбираться с пляжа, мало ли еще тут найдется "агентов" ВМФ.

Сверху с оглушительным ревом пролетел самолет. Над водой за ним тянулась небольшая серая полоса. Заходя на посадку, машины всегда сбрасывают лишнее горючее. Я поморщилась и зашагала дальше. Миновала мощеную плиткой набережную, полосу прибрежных кафетериев. Если кто подумал, что наша бабуля ютится в деревянном частном домике с летней верандой, куда селит за энную сумму отдыхающих, на берегу моря или ближе к горам, тот глубоко ошибется. Тамара Дмитриевна проживала в кирпичной пятиэтажке, почти в центре города, в двухкомнатной квартире в компании большой и наглой кошки Мурки. Так что от набережной мне нужно было пройти всего ничего, только несколько перекрестков.

Уже во дворах, между домами, я вдруг вспомнила про свое заветное колечко. Против обычного, сегодня, оно было не со мной. Слишком велик был страх потерять такой бесценный амулет. А в том, что змея именно амулет у меня сомнений не возникало. Размышления в поезде натолкнули на мысль, что каких бы странностей не внесло в мирное существование затейливое украшение, оно, несомненно, хранило мою жизнь, да и не только мою.

Неожиданно кто-то мертвой хваткой вцепился в мои плечи.

— Тебя как зовут?

Я подняла взгляд. Неприятного вида верзила бессмысленно смотрел мне в лицо. От собственного страха и противного запаха перегара его одежды меня слегка замутило. Я огляделась. Как назло вокруг никого.

— Отпустите, пожалуйста! — мне хотелось сказать это спокойно, но спокойно не получилось. Голос срывался, в нем явно чувствовалась паника.

— Я же спросил, как тебя зовут?

— Катя! — ляпнула я первое попавшее на язык женское имя.

И он меня отпустил. Нет. Вы не думайте, не по собственному желанию. По собственному желанию, он это делать вряд ли бы стал. Просто что-то тяжелое и невидимое глазу вдруг опустилось на его нос. Пытаясь удержаться на ногах, он грубо оттолкнул меня. Перед взором все поплыло и смешалось.

Темно.

Я нашла себя лежащей навзничь на теплом асфальте с зудящей болью в затылке. Перед глазами проносились белые пушистые облака. У Вас когда-нибудь возникали глупые неуместные, но приятные мысли после удара головой обо что-нибудь твердое? Мне почему-то в то мгновение думалось, что они, облака, должны быть похожи на слоников или бегемотиков, пухленьких таких, округлых со всех сторон, как на картинках в детских книжках.

— Хорошая моя! Убью урода! — низкий бархатный голос зазвучал совсем близко и вывел из блаженного оцепенения. Я заморгала, пытаясь собраться воедино. Перед взором, закрыв небо, предстал обладатель голоса. Первое, что обработало мое сознание, — горящие гневом глаза удивительного чистого зеленого цвета, обрамленные черными как уголь ресницами. Прямой нос, полные бледные губы, длинные, схваченные в хвост, волосы.

— Он у меня дураком станет! Я прослежу!

Я открыла рот, но произнести ничего, кроме многозначительного "а", не получилось. Не придумала как-то. Видимо удар сказался. Вместо этого, я, морщась от боли в затылке, попыталась подняться. Парень, продолжая ругаться себе под нос, подложил мне теплую ладонь под спину и помог сесть. Я огляделась.

В паре метров от нас, схватившись за нос, покачивался мой нападавший и что-то постанывал. По его лицу пробегала дорожка крови. Крупные алые капли скапливались на подбородке и падали на асфальт. Меня снова замутило. Я отвернулась и поднялась на ноги. Обладатель зеленых глаз молча помог мне.

Я осторожно покосилась в его сторону. Высокий статный, он выглядел довольно странно в широких штанах, больше похожих на рабочие, белой с косым воротом рубашке и босыми ногами. Потом меня осенила догадка. Это, верно, из пятиэтажек. Увидел и выскочил помочь, в чем дома ходил. Я расслабилась.