Ледяные воины вышли из гравикара. Грейл и Анакора пытались ножами открыть замерзший люк в фюзеляже челнока, наконец, люк со скрежетом частично открылся, усыпав пол осколками льда, и Грейл смог пролезть в кабину. Штель приказал Палиневу с Воллькенденом следовать за ним.

Еретики уже ворвались на посадочную площадку. Баррески, Блонский и Михалев изо всех сил бежали к челноку, отстреливаясь — и Штель увидел, как Блонский упал, пораженный лазерным выстрелом. Он был еще не мертв, но явно тяжело ранен. Единственное, что полковник смог бы сделать для него, если бы был поблизости — избавить его от страданий, оказав милосердие Императора.

Похоже, Баррески и Михалев пришли к тому же выводу — потому что, после секундного промедления, они продолжили бежать и отстреливаться, оставив своего умирающего товарища. Наконец, запыхавшись, они присоединились к Штелю, Гавотскому и Анакоре, Михалев был ранен, на его виске багровел лазерный ожог.

Гавотский, не теряя времени, уже отдавал приказы:

— Корабль защищен броней. Используйте это преимущество. Найдите подходящую позицию и стреляйте!

«С милостью Императора», подумал Штель, «это может сработать». Из первой волны атакующих осталось меньше двух десятков еретиков. Большая часть врагов еще на внешнем дворе, сражаются с мутантами-лоялистами — и пока у противника не замечено оружия более мощного, чем лазганы. Они не смогут повредить сам челнок, так что Воллькендену угрожает опасность лишь в том случае, если враг проникнет на борт. Штель молился, чтобы пять Ледяных воинов, включая его самого, сумели этого не допустить.

Он укрылся за одним из крыльев челнока, лазерные лучи врезались в обшивку, не причиняя вреда. Здесь было относительно безопасно, Штель начал отстреливаться, и, усмехаясь со злорадным удовлетворением, скашивал одного культиста за другим.

Вторая волна бросилась в атаку через секунду. На этот раз врагов было больше, в основном, мутанты и отродья: явный знак того, что действия еретиков становились более организованными, теперь они гнали перед собой пушечное мясо.

Один особенно крупный волосатый мутант, игнорируя лазерные выстрелы, попадавшие в него, сумел добежать до Штеля. Монстр подскочил к крылу, рыча и пытаясь ударить валхалльца когтями. Когда полковник увернулся, мутант толкнул его плечом, отбросив к борту челнока.

Штель вонзил штык в горло мутанта, подавив тошноту, когда на него хлынула вонючая кровь. Мутант продолжал сражаться, хотя теперь лишь бешеная ярость позволяла ему устоять на ногах.

Штель пригнулся, избежав нового удара, и скользнул под брюхо накренившегося челнока, вжавшись в угол, где фюзеляж почти соприкасался с полом. Мутант попытался пролезть за ним, но его плечи оказались слишком широкими. Чудовище отчаянно хотело дотянуться до своей жертвы, и его когти прошли на волосок от груди Штеля. Но, наконец, мутант содрогнулся и умер. Почти в ту же секунду лазерный выстрел противника попал в одну из неповрежденных стоек шасси рядом со Штелем. Стойка прогнулась и едва не сломалась. Корпус корабля вздрогнул над его головой, угрожая рухнуть и раздавить его. Штель выбрался из-под челнока так быстро, как только мог.

Атака еретиков была отбита. Солдаты Штеля оборонялись с поистине валхалльской стойкостью, давая своему командиру время осмотреться и оценить ситуацию. Он увидел, как три гвардейца-предателя обходят челнок. Они пытались зайти с тыла, как поступил бы и он на их месте.

Штель выпустил по ним очередь лазерных лучей. Едва ли он попал в кого-то из них, прежде чем они нырнули в укрытие — его бионический глаз все еще проходил цикл ремонта и перезарядки. Но он напугал их.

Предатели поняли, что он их видел. Теперь они будут продвигаться более медленно и осторожно — если вообще посмеют продолжать.

Один из двигателей челнока взревел, изрыгнул клубы дыма и снова замолчал. Корпус корабля застонал и содрогнулся, ослабленная стойка шасси прогнулась еще больше.

Штель сосредоточился на бое, отстреливая наступающих мутантов. Самую важную задачу предстояло выполнить не ему. Сейчас все зависело от Грейла.

И вот, к его облегчению, двигатели включились — оба.

— Отходим! — приказал полковник. — Все на корабль! Мы убираемся отсюда.

Он стоял ближе всех к трапу, быстро поднялся по нему, выпустил по врагам несколько выстрелов напоследок, и запрыгнул в полуоткрытый люк.

Внутри он увидел зрелище, от которого замерло сердце.

Палинев лежал на полу пассажирского отсека без сознания. И нигде не было видно исповедника Воллькендена.

Штель подскочил к разведчику и начал энергично трясти его, пока Палинев не открыл глаза.

— Исповедник, — прошипел Штель. — Где исповедник?

— Он… застал меня врасплох… — простонал Палинев. — Напал… сзади. Он… бормотал что-то… Кажется, он подумал… что я — Мангеллан…

Штель услышал все, что нужно. Он повернулся, увидев за собой Гавотского и Михалева, протолкался мимо них к выходу и в люке столкнулся с Баррески и Анакорой. Гавотский спросил, что случилось, и куда направляется полковник.

— Никто из вас, — приказал Штель, — не должен покидать корабль ни в коем случае. Ждите меня, сколько сможете — но как только увидите, что еретики вот-вот ворвутся на борт, пусть Грейл немедленно взлетает, независимо от того, вернусь я с Воллькенденом или нет. Понятно, сержант?

Штель не стал ждать ответа.

Он снова вышел на площадку, ругая себя за то, что не предвидел этого, что не направил больше людей присматривать за Воллькенденом, что не услышал, как исповедник оглушил Палинева и выбрался из челнока. Должно быть, это произошло, когда Штель был под брюхом челнока, сражаясь с мутантом.

Еретики только сейчас поняли, что челнок больше никто не обороняет, и начали осторожно приближаться к нему. На внезапное появление Штеля они отреагировали огнем — но тоже не сразу. Штель предполагал, что Воллькенден нашел укрытие где-то поблизости. Увидев ряды упаковочных ящиков размером с человека, Штель прыгнул за них как раз в тот момент, когда первые лазерные лучи с треском прорезали воздух рядом с ним.

Акустические сенсоры Штеля привели его прямо к исповеднику, который сидел, съежившись за ящиками, и плакал, закрыв лицо руками. Полковник схватил Воллькендена за одежду и рывком поднял на ноги.

— Простите, сэр, у меня нет времени оказывать вам должное уважение. Но вы сейчас пойдете со мной на корабль, и лучше бы вам сделать это добровольно, потому что если мне придется нести вас, нас обоих могут убить. Но если понадобится, я вас снова оглушу и понесу. Понятно?

Воллькенден вырвался и попытался убежать, но Штель поймал его прежде чем исповедник успел сделать два шага, и стукнул его о ящик с такой силой, что расколол деревянную панель.

— Уберите руки от меня! — взвыл Воллькенден, задохнувшись. — Вы, как и все остальные, только указываете мне, что делать. Он был прав, когда говорил… пустите меня, я пойду к нему!

— Вы не в себе, — сказал Штель. — Вы не осознаете, что говорите. Мне нужно, чтобы вы поверили мне, исповедник. Делайте, как я сказал, просто…

Один из гвардейцев-предателей, оказавшийся более смелым, чем ожидал Штель, зашел за ящики. Он держал лазган наизготовку, но не стрелял. Возможно, аккумулятор был истощен, или оружие просто заклинило. Штель не замедлил воспользоваться этой удачей. Он втолкнул Воллькендена в узкое пространство между двумя ящиками и открыл огонь. Предатель отскочил обратно в укрытие, но Штель слышал шаги других еретиков, спешивших сюда.

Полковник выругался сквозь зубы. Воллькенден слишком задержал его. Путь обратно к челноку был блокирован, и еретики уже окружали их. Оставаться здесь было нельзя. Но и бежать было некуда — стоило только выйти из укрытия, и они сразу же стали бы легкими мишенями.

Если бы Штель был один, он взобрался бы на один из ящиков и прыгнул на врагов оттуда. Но он сомневался, что Воллькенден сможет последовать за ним, даже если захочет.

Воллькенден…Внезапно Штелю пришло в голову, что присутствие исповедника отнюдь не помеха, а большое преимущество, и лазган того предателя вовсе не был заклинен…