В нашей стране кое-где попадаются разноцветные блестящие камешки. К этим камешкам еху питают настоящую страсть. Если камень крепко сидит в земле, они готовы поработать целый день, чтобы только отрыть его. Свою добычу они уносят к себе в логовище и закапывают там глубоко в землю. При этом они соблюдают величайшую осторожность, все время подозрительно оглядываются по сторонам, прячутся — словом, явно боятся, как бы соседи не заметили, куда они прячут свои сокровища.

Я, — прибавил хозяин, — никак не мог понять, чем можно объяснить эту страсть еху к блестящим камешкам. Но теперь я думаю, что ее источник — в такой же безудержной жадности, какую вы приписываете человеческому роду.

Однажды, ради опыта, я потихоньку унес кучку этих камней из тайника, где один еху зарыл их. Жадное животное, заметив исчезновение своего сокровища, подняло такой вой, что к нему сбежалось целое стадо еху. Ограбленный с яростью набросился на товарищей и принялся кусать и царапать их. Прошло несколько дней, но он не забыл о своей потере, не хотел ни есть, ни спать, ни работать. Наконец я приказал слуге потихоньку положить камни на прежнее место. Обретя свое сокровище, еху сразу же оживился и повеселел. Он заботливо спрятал камешки в новый, более надежный тайник и с тех пор всегда был покорной и работящей скотиной».

Мой хозяин утверждал также — да я и сам это наблюдал, — что наиболее ожесточенные сражения между еху происходят на полях, изобилующих блестящими камнями.

«Когда два еху, — продолжал хозяин, — находят в поле такой камень и вступают из-за него в драку, то сплошь и рядом он достается третьему. Пользуясь тем, что они поглощены дракой, он схватывает и уносит камень».

Мой хозяин усматривал тут некоторое сходство с нашими тяжбами. Я не стал разубеждать его. Это значило бы чернить наше доброе имя. Ведь мне пришлось бы признать, что такое разрешение спора гораздо справедливее многих наших судебных постановлений. В самом деле, здесь тяжущиеся не теряют ничего, кроме того камня, из-за которого они дерутся. А между тем наши суды никогда не прекращают дела, пока вконец не разорят обоих спорщиков.

В дальнейшем мой хозяин отметил, что ничто так не отвратительно в еху, как их прожорливость. Они с величайшей жадностью набрасываются на все, что попадается им на глаза, и без разбора пожирают траву, коренья, ягоды, протухшее мясо. Украденную или добытую грабежом пищу они предпочитают гораздо лучшей, приготовленной для них дома.

Здесь — правда, довольно редко — попадается один сочный корень. Еху старательно разыскивают этот корень и с большим наслаждением его сосут. Он производит на них то же действие, какое производит на нас вино. Под его влиянием они то целуются, то дерутся, гримасничают, что-то лопочут, спотыкаются, падают в грязь и засыпают.

Но что касается науки, системы управления, искусства и промышленности, то мой хозяин признался, что в этом отношении он не находит почти никакого сходства между еху его страны и нашей. Правда, он слышал от некоторых любознательных гуигнгнмов, что в большинстве стад еху бывают своего рода правители, всегда самые безобразные и злобные из всего стада. У каждого вожака имеется обычно фаворит. Этот фаворит всегда очень похож на своего покровителя. Обязанности его заключаются в том, что он лижет ноги своего господина и заботится о его удобствах. В награду за это его время от времени награждают куском ослиного мяса. Этого фаворита ненавидит все стадо, и потому для безопасности он всегда держится возле своего господина. Обыкновенно господин держит его до тех пор, пока не найдет еще худшего. А как только он получает отставку, так все еху этой области, молодые и старые, во главе с его преемником, обступают его и задают ему хорошую трепку. Насколько все это приложимо к нашим дворам, фаворитам и министрам, хозяин предложил определить мне самому.

Хозяин заметил мне, что у еху есть еще несколько особенностей, о которых я или не упомянул вовсе в своих рассказах о человеческом племени, или коснулся их только вскользь. Прежде всего бросается в глаза пристрастие еху к грязи и неопрятности, тогда как все остальные животные по природе чистоплотны.

Если бы в стране гуигнгнмов водились свиньи, мне было бы нетрудно снять с моих соплеменников обвинение, будто они одни отличаются нечистоплотностью. Но, к моему несчастью, их там не было. Хотя эти четвероногие более благообразны, чем еху, однако они не могут похвастаться большой чистоплотностью. Его милость, наверно, согласился бы со мной, если бы увидел, как противно они едят и как любят валяться и спать в грязи.

Еще более необъяснимо другое свойство, которое обнаружили его слуги у некоторых еху. Иногда еху приходит фантазия забиться в угол, лечь на землю, ныть, стонать и прогонять от себя каждого, кто подойдет. Обычно это молодые, здоровые, упитанные животные; пищи и воды им не требуется, никакой боли они, повидимому, не испытывают. Что с ними происходит, понять невозможно. Единственным лекарством против этого недуга является тяжелая работа, которая неизменно приводит пораженного им еху в нормальное состояние.

Я ничего не ответил хозяину на это замечание. Из уважения к моим соотечественникам я не хотел объяснять ему, что вижу в этих припадках еху зачатки той хандры или сплина, который нередко встречается в нашей стране среди богатых и праздных людей. Но я был вполне согласен с моим хозяином насчет способов лечения этой болезни.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Я, конечно, гораздо лучше моего хозяина разбирался в человеческой натуре, и потому мне было нетрудно приложить сделанную им характеристику еху к себе самому и к моим соотечественникам. Но я был убежден, что самостоятельные наблюдения смогут привести меня к еще более интересным выводам. Поэтому я просил у его милости позволения посещать сборища соседних еху. Он любезно согласился на это, так как нисколько не сомневался, что мое безграничное отвращение к этим животным предохранит меня от всякого дурного влияния с их стороны. Его милость приказал только одному из своих слуг, сильному гнедому лошаку, очень славному и добродушному созданию, сопровождать меня. Без его охраны я не отважился бы предпринимать такие экскурсии. Я уже рассказал читателю, какой прием оказали мне противные животные сразу же по моем прибытии в эту страну. Да и впоследствии я несколько раз чуть было не попал в их лапы.

У меня есть основание думать, что эти животные подозревали во мне одного из себе подобных. Они часто старались подойти ко мне как можно ближе и подражали, на манер обезьян, моим движениям. Но они неуклонно проявляли по отношению ко мне самую дикую ненависть. Так дикие галки преследуют ручную, одетую в колпачок и чулочки, когда та случайно залетит в их стаю.

Еху с детства отличаются удивительным проворством, но все же мне удалось как-то поймать трехлетнего самца. Я было попытался успокоить его ласками, но чертенок так отчаянно орал, царапался и кусался, что я отпустил его, да и хорошо сделал, потому что на шум сбежалось все стадо. Все они были чрезвычайно разъярены, но, увидев, что детеныш цел и невредим, а гнедой подле меня, не посмели подойти к нам.

Насколько я мог заметить, еху из всех животных труднее всего поддаются воспитанию и обучению. Все, к чему их можно приучить, — это таскать и возить тяжести. По-моему, главной причиной этого является упрямство и подозрительность этих животных. Ибо им нельзя отказать в смышлености и хитрости. Но они злобны, вероломны и мстительны. Они сильны и дерзки, но вместе с тем трусливы, что делает их наглыми, низкими и жестокими.

Гуигнгнмы содержат еху, которыми пользуются для домашних работ, в хлевах, неподалеку от своих жилищ; остальных же выгоняют на поля, где те роют коренья, едят различные травы, разыскивают падаль, а иногда ловят хорьков и люхимухс (полевых крыс). Каждый еху вырывает себе глубокую нору где-нибудь на склоне холма и живет там в одиночестве. У самок норы побольше, так что в них могут поместиться еще два-три детеныша.