ГЛАВА ПЯТАЯ

Пусть читатель благоволит принять во внимание, что в дальнейшем я передаю — да и то вкратце — только самое существенное из всего, что обсуждалось нами во время наших долгих бесед с хозяином. Кроме того, должен заметить, что вряд ли мне удалось с достаточной силой и точностью передать на нашем варварском языке все доводы и рассуждения его милости, столь простые и ясные по форме и такие мудрые по содержанию. Только с такими оговорками я осмеливаюсь излагать мои беседы с представителем благородного народа гуигнгнмов.

Итак, исполняя желание его милости, я рассказал про последнюю английскую революцию, происходившую во времена принца Оранского, и про многолетнюю войну с Францией, начатую этим принцем и возобновленную его преемницей, ныне царствующей королевой, — войну, в которой приняли участие величайшие христианские державы и которая продолжается и до сих пор. По просьбе моего хозяина я подсчитал, что в течение этой войны было убито не меньше миллиона еху, взято около ста городов и сожжено или затоплено свыше трехсот кораблей.

Хозяин спросил меня, какие причины побуждают одно государство воевать с другим. Я отвечал, что таких причин несчетное количество, но я ограничусь перечислением немногих, наиболее важных. Иногда таким поводом является честолюбие и жадность монархов, которые никогда не бывают довольны и вечно стремятся расширить свои владения и увеличить число своих подданных; иногда развращенность министров, вовлекающих своего государя в войну только для того, чтобы заглушить и отвлечь жалобы подданных на дурное правление. Много крови было пролито из-за разногласий во взглядах. Споры о том, является ли тело хлебом или хлеб телом; что лучше: целовать кусок дерева или бросать его в огонь; какого цвета должна быть верхняя одежда: черного, белого, красного или серого, и так далее, — стоили многих миллионов человеческих жизней^{*}.

Иногда ссора между двумя государями разгорается из-за решения вопроса: кому из них надлежит низложить третьего, хотя ни один из них не имеет на то никакого права. Иногда один государь нападает на другого из страха, как бы тот не напал на него первым; иногда война начинается потому, что неприятель слишком силен, а иногда, наоборот, потому, что он слишком слаб. Нередко у наших соседей нет того, что есть у нас, или же есть то, чего нет у нас. Тогда возникает война и длится до тех пор, пока они не отберут от нас наше или не отдадут нам свое. Считается вполне извинительным нападение на страну, если население ее изнурено голодом, истреблено чумой или втянуто во внутренние раздоры. Точно так же признается справедливой война с самым близким союзником, если какой-нибудь его город расположен удобно для нас или кусок его территории округлит и завершит наши владения. Если монарх посылает свои войска в страну, население которой бедно и невежественно, то половину его он может законным образом истребить, а другую половину обратить в рабство. Это называется вывести народ из варварства и приобщить его ко всем благам цивилизации. Весьма распространен также следующий царственный и благородный образ действия: государь, приглашенный соседом на помощь против вторгшегося в его пределы неприятеля, после изгнания врага захватывает владения союзника, а его самого убивает, заключает в тюрьму или обрекает на изгнание. Кровное родство или брачные союзы являются весьма частой причиной войн между государями, и чем ближе это родство, тем сильнее они ненавидят друг друга. Бедные нации алчны, богатые — надменны, а надменность и алчность всегда не в ладах. Поэтому войны у нас никогда не прекращаются, и ремесло солдата считается самым почетным. Солдатом мы называем еху, которого нанимают для того, чтобы он хладнокровно убивал возможно большее число таких же, как он, существ, не причинивших ему никакого зла.

Кроме того, в Европе существует много мелких властителей, которые по своей бедности не могут самостоятельно вести войну. Эти нищие государи отдают свои войска в наем богатым соседям за определенную поденную плату. Три четверти этой платы они удерживают в свою пользу и на этот доход живут^{*}.

«Все то, что вы рассказали мне по поводу войн, — задумчиво произнес мой хозяин, — прекрасно показывает, каков этот разум, на обладание которым вы притязаете. Но, к счастью, вы не можете причинить слишком много зла. Об этом позаботилась сама природа, создав вас слабее всех остальных животных.

В самом деле, у вас очень плоские лица, и челюсти совсем не выдаются вперед. Поэтому едва ли вы можете кусать и грызть друг друга. Когти на передних и задних ногах у вас коротки и нежны. Каждый наш еху легко справится с дюжиной ваших собратьев. Не обижайтесь на меня, — прибавил в заключение хозяин, — но мне кажется, что, называя число убитых в боях, вы говорите то, чего нет».

При этих словах я не мог удержаться от улыбки. Я был довольно сведущ в военном деле и потому мог объяснить ему, что такое пушки, мортиры, мины, мушкеты, карабины, пистолеты, пули, порох, сабли, штыки. Я подробно описал ему сражения, потопление кораблей со всем экипажем. Я попытался нарисовать перед ним картину битвы: дым, шум, смятение, стоны умирающих, смерть под лошадиными копытами, преследование бегущих. Я говорил о полях, покрытых трупами, брошенными на съедение собакам, волкам и хищным птицам; о разбое, грабежах, насилиях, чинимых над мирным населением, об опустошенных нивах и сожженных городах. Желая похвастать перед ним доблестью моих дорогих соотечественников, я сказал, что сам был свидетелем, как при осаде одного города они взорвали на воздух сотни неприятельских солдат, так что, к великому удовольствию всех зрителей, куски человеческих тел словно с неба падали на землю.

Я собирался было пуститься в дальнейшие подробности, но хозяин приказал мне замолчать.

«Всякий, кто знает еху, — сказал он, — без труда поверит, что это гнусное животное способно совершить все, о чем вы рассказывали, если это окажется ему по силам». Но мой рассказ поселил в его уме тревогу, какой он никогда раньше не испытывал. Он всегда гнушался еху, населяющих эту страну, но все же он не больше осуждал их за все их недостатки, чем гннэйх (хищную птицу) за ее жестокость или острый камень за то, что он повредил ему копыто. Но ведь в моих рассказах самые ужасные злодеяния совершают существа, обладающие, повидимому, большими умственными способностями. Это наводит его на мысль, что развращенный разум, пожалуй, хуже звериной тупости. По его мнению, это уже не разум, а какая-то особая способность, содействующая развитию наших природных пороков.

Под конец он сказал мне, что уже достаточно наслушался о войне. Теперь его интересует другое. В своем рассказе я упомянул, что кое-кто из матросов на моем корабле покинули родину, потому что были разорены законом. Это выражение очень удивило моего хозяина. Он не мог понять, каким образом закон может привести кого-нибудь — судя по моим рассказам — к разорению. Ведь весь смысл закона заключается в охране интересов каждого гражданина. Поэтому он просит объяснить ему, что такое этот закон и кто такие его слуги. По его мнению, руководства природы и разума достаточно для разумных существ, какими мы себя считаем.

Я ответил его милости, что всячески постараюсь удовлетворить его желание, хотя закон и право — такие предметы, в которых я очень мало сведущ.

Я объяснил ему, что в нашей стране имеется многочисленное сословие людей, которые с молодых лет обучаются доказывать, что белое — черно, а черное — бело, смотря по тому, за что им больше заплатят. Это сословие держит в рабстве весь народ.