Тэлбот кивнул.

— Иногда мне кажется, что, если бы ни ты, ни я ничего не делали для Ричарда, он, вполне вероятно, вырос бы самостоятельным и ответственным человеком.

— Почему ты так считаешь? — спросила она, сразу насторожившись. Он вряд ли мог обвинить ее в том, что Ричард так и не стал взрослым человеком. Она вышла замуж за мальчика, который, словно назло ей, за годы их супружеской жизни ничуть не изменился.

— Расслабься, — сказал Тэлбот. — Это не обвинительный вердикт, направленный против тебя как его жены. — Он взял с тарелки кусочек торта и добавил: — Я просто подумал, что мы оба живем по одним и тем же принципам.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы надеемся только на себя. — Он не отрываясь смотрел на Элизабет. — Все те годы, пока ты была замужем за Ричардом, ты ни разу не обратилась ко мне за помощью. Когда Ричард забывал оплачивать счет за электричество, твоя компания-поставщик отключала вам свет. И ты никогда мне не звонила, а шла и сама во всем разбиралась. Ты сумела справиться с миллионом маленьких кризисов и никогда не просила помочь.

— Я останавливала себя, едва у меня возникало желание обратиться к тебе за помощью.

— Почему?

— Я знала, что ты не одобрял нашу женитьбу, считал нас слишком юными... и тебе не все во мне нравилось... И постепенно я приучила себя справляться с собственными проблемами без чьей-либо помощи.

Элизабет вытерла губы, опустила голову и уставилась на чашку с кофе. Она не могла объяснить Тэлботу истинную причину, по которой никогда не обращалась к нему за помощью. Элизабет опасалась, что, как только он бы примчался вызволять ее из очередной беды, ей пришлось бы сознаться себе самой в том, что она вышла замуж не за того брата.

Элизабет опять замкнулась в себе. Минутой раньше в ее глазах, словно в открытой книге, можно было прочитать все не высказанные вслух мысли. Но теперь ставни ее души были заперты.

Несколько минут они ели в полной тишине. Тэлбот остался один на один со своими грустными мыслями. Он проклинал судьбу, злился на беспросветное тоскливое будущее и впервые в своей жизни испугался, что до самой смерти так и останется один.

Ему вдруг захотелось, чтобы рядом с ним всегда была Элизабет. Он захотел вновь повстречаться с ней, как будто в первый раз, чтобы она разделила с ним его одиночество... Тэлбот потянулся к ней и мягко коснулся ее руки.

— Ты сердишься на меня?

— Нет, — возразила она. — Я просто думала о том, что ты сказал. — Элизабет отодвинула чашку и вытерла салфеткой губы. — Может быть, ты прав. Может, и впрямь, заботясь о Ричарде и отдавая ему всю мою жизнь, я не давала ему возможности проявить себя.

— И, скорее всего, если бы ты пыталась сделать его более ответственным, Ричард бы просто сбежал. Потому что я так и не научил его справляться с трудностями реальной жизни.

Элизабет улыбнулась, и Тэлбот с удовольствием почувствовал неподдельную теплоту в ее взгляде. Это была самая прелестная женская улыбка из тех, что он когда-либо видел. Элизабет словно светилась изнутри.

— Ну и что в этом такого? Мы так и будем выяснять, кто из нас затормозил развитие Ричарда?

— Нет. — Тэлбот вернул ей улыбку. — Мне кажется, Ричард уже начинает понимать, кем он является сейчас — и кем собирается стать в будущем.

«Если у него есть будущее», — пронзила Тэлбота неожиданная мысль, и на глаза вдруг навернулись слезы.

Ощущая на себе тревожный взгляд Элизабет и чувствуя столь нехарактерную для него ранимость, Тэлбот выскочил из-за стола и отвернулся от нее, якобы для того, чтобы сполоснуть посуду.

Вода полилась в раковину, и он не слышал, как сзади к нему приблизилась Элизабет и стоит сейчас прямо за спиной... И вдруг Тэлбот почувствовал, как ее ладони мягко легли ему на плечи.

— Тэлбот, ты вовсе не одинок. Я здесь, с тобой — если я нужна тебе...

«Если она нужна мне?.. О Небеса, помогите мне», — подумал Тэлбот, вспомнив вдруг о том, что он действительно может теперь связать с этой женщиной свою жизнь, если она того пожелает. Чашки и блюдца зазвенели на дне стальной раковины; Тэлбот повернулся и посмотрел Элизабет в лицо.

Прежде чем она успела возразить, Тэлбот обнял ее и требовательно стал искать ее губы.

Он хотел признаться ей в том, как она его шокировала своими последними словами, но у него не было сил что-либо говорить... Элизабет попыталась вывернуться из его объятий, но ее упорство продолжалось недолго. Не в силах бороться с собой, она растаяла в его руках.

Ее ладони, которыми она сперва упиралась ему в грудь, вдруг обвили его шею, и ее губы запечатлели на его губах страстный поцелуй. Она потянулась к нему, словно цветок, распустившийся на солнце.

Безумие. Полное безумие охватило их обоих. Тэлбот все сильнее прижимал ее к себе, словно желал согреться в ее тепле.

Тэлбот из последних сил боролся с собственным стремлением отнести ее к себе спальню и утонуть в ней. Он хотел видеть ее в своей постели совершенно обнаженной, хотел гладить ее шелковую кожу, перебирать пальцами ее медовые волосы, которые рассыпаются по покрывалу...

Где-то вдалеке скрипнула входная дверь и раздался голос Эндрю:

— Мама?..

Тэлбот выпустил ее из рук, и Элизабет в ужасе отпрянула от него. Дрожащими пальцами она ощупала губы и подбородок, а затем повернулась к двери на кухню, где в этот момент показались Ричард и Эндрю.

— Кино было мерзкое, мы там просидели полчаса и ушли, — сообщил Ричард, а потом удивленно посмотрел на Тэлбота и Элизабет. — У вас здесь все в порядке?

— Да, все замечательно. Мы только что закончили уборку. — Голос Элизабет звучал как-то надрывно.

Ричард посмотрел на Тэлбота.

— Ты простил мне мое глупое замечание?

В его карих глазах читалось раскаяние.

Тэлбот кивнул.

— О да, разумеется. — И тут же добавил: — Эмоции не всегда идут нам на пользу. Мы все этой ночью наделали немало глупостей, о которых лучше всего забыть.

Он был уверен, что Элизабет его сейчас поддержит. Только бы никто не заметил, как сотрясаются ее плечи, и не увидел плотского желания, которое все еще читалось в ее глазах...

Тэлбот вдруг почувствовал раскаяние. Только он никак не мог разобраться, что вызывало в нем большее сожаление: то, что он поцеловал Элизабет, или то, что он вынужден был выпустить ее из своих объятий.

— Ну, я пойду к себе. У меня еще куча дел. — Тэлбот едва слышно пожелал всем доброй ночи, потом вышел из кухни и устремился к своей спальне, чтобы скоротать остаток вчера в одиночестве.

Но, едва за ним захлопнулась дверь, Тэлбот, вместо того чтобы рухнуть на постель, встал у окна и стал вглядываться в темноту ночи.

Какой же он все-таки дурак! Поцеловать Элизабет, ощутить вкус ее губ, почувствовать ее податливость, женственность... Ничего глупее в своей жизни он еще не совершал.

Он так долго мечтал об этом поцелуе... Но его фантазия оказалась совершенно непохожей на реальность. Элизабет была еще более мягкой, сладкой, жаркой, чем он мог себе вообразить. И после этого нового поцелуя желание, еще более интенсивное, чем прежде, словно обручем стянуло все его тело.

Теперь, когда в нем проснулось вожделение, Тэлбота охватил стыд. В его голове стали проноситься обрывки детских воспоминаний, связанных с Ричардом.

Он словно заново ощутил обледеневшие руки брата, когда того пришлось вытаскивать из пруда под аккомпанемент его панических криков: «Спаси меня!.. Тэлбот, спаси меня!..»

«Не беспокойся, Ричард! Я никогда не позволю, чтобы с тобой случилось что-то плохое», — пообещал тогда Тэлбот...

Он зажмурился и вспомнил, как часто Ричард перебирался к нему в постель, если ночью случался ураган или же ему просто снились кошмары.

И Тэлбот вспомнил, как однажды ночью он сообщил своему брату, что их родители погибли. Ричард до утра рыдал на его руках как ребенок. Он был не столько опечален потерей отца и матери, сколько боялся будущего.

Тэлбот тогда заверил младшего брата в том, что все будет в порядке и он позаботится о нем... Тэлбот отвернулся от окна и тяжело вздохнул: сейчас он был омерзителен самому себе.