— Но, по-моему, Ренато заслужил свою порцию проклятий. Он силой заставлял его жениться.

— Это верно, — с жаром согласилась Энджи. — Мне никогда не нравился Ренато. Но сейчас, по-моему, я их ненавижу в равной степени.

Пытаясь успокоить ее, он сделал шаг в ее сторону, но она оттолкнула его.

— Не подходи ко мне, — предупредила Энджи. — Я опасна. Мне сейчас хочется кого-нибудь убить.

Он все-таки ухитрился подойти к ней и попытался ее обнять, заглянуть в лицо.

Увидев горевшие ненавистью глаза, он остолбенел. Его очаровали ее утонченная внешность и солнечный характер, поразило искусство врача. Но ему и в голову не приходило, что у этой женщины стальная воля.

— Не говори о ненависти, — попросил он. — Не ты.

— Не могу удержаться. Раньше я не знала ненависти, а теперь не знаю, как остановиться. Хедер ведь ничто, так? Чужая женщина из чужой страны, с ней можно обращаться по старинке…

— Это несправедливо. Мы приветствовали ее в нашем доме, много сделали для…

— А потом вся ваша стая собралась вместе, чтобы наблюдать, как ее унижают! — в ярости выкрикнула Энджи.

Он крепче прижал ее к себе, чуть встряхивая за плечи.

— Выходит, всю нашу стаю — под одну метлу? — охрипшим голосом спросил он. — Ты это хочешь сказать? Ты ненавидишь нас всех? Каждого?

Вопрос заставил ее на секунду остановиться. Она сжала губы, пытаясь сдержать слезы злости, и покачала головой.

— Ох, не принимай все буквально и не ищи логики в моих словах. И, пожалуйста, не мешай мне ходить.

— Ни за что в жизни. — Он еще крепче прижал ее к себе и наклонил голову.

Она сопротивлялась: слишком злая была, чтобы дать себя поцеловать. Но его губы обладали способностью успокаивать злость.

— Перестань ненавидеть меня, — прошептал он.

— Я не… Не тебя… Только…

Она прижималась к нему, надеясь на то, что они в саду одни. Казалось, много времени прошло с той ночи, когда она готова была отдаться ему. Она так соскучилась по его ласкам. Сладостное блаженство охватило ее.

— Тише, тише, забудь о других. — Он нежно ласкал ее лицо. — Думай только о нас. Ты сегодня особенно красивая. Я так много должен сказать тебе. Но я не могу говорить здесь и сейчас. Как только Баптисте станет лучше, я вернусь в Монтедоро. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Как я могу бросить Хедер?

— Дорогая, она сильная. Позволь ей самой со всем справиться. Ты не можешь сделать это за нее. А мы поедем туда, где мы свои и нам хорошо. И там никого не будет, кроме нас.

— Да, — радостно согласилась она. — О да…

— И возможно, там мне удастся сказать тебе, как сильно я тебя люблю. Не знаю, есть ли такие слова. Но я постараюсь.

— Скажи мне сейчас, — попросила Энджи.

— Мне трудно найти слова, чтобы сказать тебе, что ты значишь в моей жизни, потому что ты и есть моя жизнь. Мы так недолго знаем друг друга, но утром, едва проснусь, я думаю о тебе. Я ложусь спать, а ты в моем сердце. Ты в моих снах. Все это и еще больше я буду говорить тебе, когда мы заживем в нашем общем доме.

Никто не видел, как он за руку вел ее по лестнице к двери.

— Сегодня ночью я останусь здесь, — прошептал он. — А завтра рано утром мы уедем. Спокойной ночи. — Он нежно поцеловал ее и ушел.

Энджи вошла в свою комнату и нашла ее пустой. Может быть, пойти поискать Хедер?

Но через несколько сколько минут Хедер пришла. Бледная и выжатая как лимон, но спокойная.

— Как ты? — встревожено спросила Энджи.

— Сейчас лучше. Я все высказала Ренато.

Голос звучал размеренно и вяло, словно все чувства умерли в ней.

— Только это и остается. Поскольку Лоренцо исчез с горизонта, — с горечью проговорила Энджи.

— Не проклинай Лоренцо, — неожиданно вступилась за него Хедер. — Сегодня вечером я многое узнала от Ренато. — Глаза у нее потеплели. — Я заставила его признаться.

— Признаться? В чем? — удивилась Энджи.

— Лоренцо несколько дней назад пытался честно поговорить со мной. Поэтому он пораньше приехал из Стокгольма, чтобы поделиться со мной своими сомнениями и отложить свадьбу. Но Ренато остановил его.

— Я могу удушить Ренато, — яростно прошипела Энджи.

— Встань в очередь. Во всей этой истории есть одна хорошая сторона: я не стану родственницей Ренато. Ох, я так устала, не могу больше сегодня об этом думать.

— Я тебе завтра понадоблюсь?

Быстро поняв, в чем дело, Хедер хмыкнула.

— Нет, я в порядке. Ты проведешь день с Бернардо? — Хедер улыбнулась и во внезапном порыве эмоций обняла подругу. — Дорогая, я так рада за тебя! По крайней мере для одной из нас путешествие будет счастливым.

Энджи мучила совесть, что она оставляет подругу. Но вскоре она поняла, что Бернардо прав. Хедер найдет в себе силы пережить предательство. Когда Лоренцо приполз домой, она встретила его с холодным достоинством и даже с юмором, что заставило его устыдиться своего поступка. Об этом Энджи узнала от Бернардо.

Когда окрепшая Баптиста вернулась из больницы, Хедер встречала ее. Несмотря на случившееся, старая женщина по-прежнему относилась к ней как к дочери и отказывалась принять назад свой подарок — виллу Белла Розариа.

— Они во многом похожи, — говорил Бернардо Энджи. — Хедер заставляет обоих моих братьев танцевать вокруг нее словно на раскаленных углях. Могу понять, почему Баптисте нравится иметь Хедер рядом.

Энджи и Бернардо старались как можно больше времени проводить вместе. Так они становились ближе, их взаимопонимание крепло. Энджи догадалась, почему Баптиста сказала, что он живет в относительной бедности. В отличие от целой армии слуг в Резиденции его хозяйство вела только Стелла. Она убирала в доме, иногда готовила. Но часто он готовил сам, а потом просил ее попробовать и с трогательной тревогой ожидал ее похвалы. Дом был скромный до аскетизма. Из современных удобств в нем было только центральное отопление. Бернардо уверял, что благодаря ему мрачные зимы наполняются жизнью.

Он говорил об этом месте как об их будущем доме. Но не делал ей формального предложения. Еще она заметила, что он намеренно так часто говорил о доме — будто считал своим долгом что-то ей прояснить.

Ей казалось, что она понимает, в чем дело. Он приучает ее к тому, что здесь не будет комфортабельной жизни, к какой она привыкла.

— Я хотел бы, чтобы сейчас была зима. Чтобы ты сама убедилась, как неприятна она может быть. Это невозможно описать…

— Дорогой, — она нежно гладила его лицо, — в этом нет необходимости.

Энджи знала, что он любит ее, но ему нужно постоянное подтверждение, что она не исчезнет. Кто знает, что принесут им годы… Но Энджи не сомневалась, что теперь ничто не может их разлучить.

— Давай устроим пикник, — предложил он. — В такой день, как сегодня, надо быть под открытым небом.

— Очаровательно.

— Я приготовлю сэндвичи, чтобы взять с собой. — А мне пока что можно воспользоваться компьютером и войти в Интернет?

— Конечно. Я приготовлю его для тебя. — Он вошел в Интернет и придвинул для нее стул. — И принесу тебе кофе.

Энджи открыла сайт отца и послала ему e-mail. Потом полистала сайт, чтобы узнать последние новости. Доктор Харвей Уэндхем так же гордился своим сайтом, как и своей роскошной клиникой на Харлей-стрит.

— Старый дьявол, — хихикнула Энджи. — Ни в чем себя не стесняет.

Доктор Уэндхем — знаменитый пластический хирург, среди пациентов которого было несколько кинозвезд и политиков высокого ранга. Эта публика готова была платить за его абсолютное молчание такую же высокую цену, как и за его искусство. Долгие годы он работал на низкооплачиваемых должностях. «Всему свое время», — говорил он. Сейчас его осыпали золотом, и он радовался этому.

Энджи знала: он разочарован тем, что ни один из сыновей не работает в его клинике. Отец надеялся, что младший ребенок пойдет по его стопам. Но она колебалась.