Он вышел в коридор и направился на звук льющейся воды. Кухня была маленькая, но очень светлая. Чистая раковина, чистая стойка, нет стола, зато было кресло, на котором Брок заметил альбом для рисования, коробку шоколадных конфет и коробку сладкого печенья.

Она всегда питается одними конфетами и сладким печеньем перед менструацией и когда торопится закончить работу.

Брок спросил ее:

— Вы торопитесь закончить работу?

Келли кивнула.

— Я не могла работать некоторое время после того, как Роб… — Она оборвала фразу и вздохнула. — Какое-то время я вообще не могла рисовать, теперь могу, но не уверена, что у меня получается все как надо. Не могу добиться веселых, светлых цветов. Я ведь иллюстрирую веселые и светлые книги, а у меня на рисунках все получается каким-то дождливым, серым и грустным, — говорила она, не отрывая глаз от закипавшего кофе.

У него появилось подозрение, от которого снова неприятно заныло в желудке.

— Посмотришь на ваши пустые кухонные шкафы, и кажется, что вы живете вдали от всех благ цивилизации, включая супермаркеты, — рискнул заметить он. — Вам нравятся ваши соседи?

Келли смущенно провела рукой по волосам.

— Да у меня не было времени познакомиться с ними. Я почти не выхожу из дома.

Его подозрение усилилось.

— Я остановлюсь в этом городе ненадолго. Посоветуйте мне какой-нибудь приличный ресторанчик.

Она закусила губу.

— Знаете, у меня так мало свободного времени. Я обычно покупаю продукты в ближайшем магазинчике.

Брок кивнул и потер подбородок. Итак, опасения Роба оправдались — его жена отдаляется от людей. Келли достала две кружки из застекленного шкафчика и принялась разливать кофе.

— У меня нет сливок, но есть сахар. Вам положить? — Она наконец посмотрела ему в лицо.

Брок отрицательно покачал головой и взял кружку из ее рук.

— Я люблю черный кофе.

Келли обхватила свою кружку двумя руками, словно пытаясь их согреть, сделала быстрый глоток и посмотрела на Брока:

— Знаете, Роб вами просто восхищался.

— Это было взаимно. Вообще Роба все очень любили и уважали. Он был классным механиком. И все время говорил только о вас.

Келли закатила глаза:

— Представляю, как он надоел вам со своими рассказами.

— Наоборот, его истории были для нас чем-то вроде психологической разгрузки. — Брок помолчал, а потом добавил: — Мне очень жаль, что я не смог присутствовать на его похоронах. Доктор не разрешил мне покинуть госпиталь.

— Понимаю. — Келли стала с преувеличенным вниманием разглядывать содержимое своей чашки. — Вас сильно ранило, когда мина… Знаете, я всегда была против того, чтобы Роб служил в морской пехоте. Это было единственным, из-за чего мы время от времени ссорились.

— Почему? Из-за опасности?

— Нет, тогда я не понимала этого. Мне просто не нравилось постоянно переезжать с места на место. Мне хотелось, чтобы у нас был свой дом, наш маленький уютный рай, в котором мы могли бы прожить всю жизнь.

— Но ведь вы переехали в этот город после его смерти, — подметил Брок.

Она кивнула головой.

— Прежний дом хранил слишком много воспоминаний. Его вещи… наши мечты. — Она встретилась с ним взглядом. — Но вы так и не сказали, зачем приехали сюда.

Брок не хотел раскрывать последнюю просьбу своего друга. Он отвел глаза и вполне убедительно соврал:

— Когда мой курс реабилитации подходил к концу, я понял, что не могу оставаться в госпитале ни одной лишней минуты. Я решил, что будет неплохо провести несколько недель на пляже, прежде чем выйти на работу.

— Но почему вы выбрали именно этот пляж? — спросила Келли, в ее глазах появился скептический огонек.

— Здесь тихо, мало отелей, — он изобразил подобие усмешки, — и если во время утренней пробежки я упаду лицом в песок, никто этого не увидит и не будет надо мной смеяться.

Судя по ее глазам, она все еще была полна скепсиса.

— Что-то подсказывает мне, что вы совсем не тот человек, который может упасть лицом в грязь.

— Так было до этого года, — ответил Брок и увидел, как растаяла саркастическая улыбка Келли.

— Мне очень жаль, — прошептала она.

— А мне жаль, что погиб Роб.

— Да, поверьте, мне тоже. — Ее взгляд стал твердым. — Если ваш приезд был данью памяти Роба, то считайте, что вы выполнили свой дружеский долг.

Брок кивнул, но его мысли были заняты совсем другим. Сидевшая перед ним женщина жила рядом с пляжем, а кожа у нее была слишком бледной, под глазами залегли глубокие тени. Она была чересчур худой и какой-то бесцветной. Он должен помочь ей вернуться к реальной жизни.

Брок снял домик в полумиле от коттеджа Келли. С балкона он наблюдал за волнами, набегавшими на песок пляжа, и его охватывало чувство необыкновенного покоя. Океан не имел никакого отношения к войне, он менялся каждую секунду, но в то же время был чем-то постоянным. Наблюдение за приливом было лучшей терапией из тех, что Броку пришлось пережить за последние месяцы. Один Бог знает, как измучили его этим лечением. Военные хотели быть уверены, что он прошел полный курс реабилитации.

Стоило ему лечь на кровать и закрыть глаза, как перед ним вставал образ Келли Ньютон. Интересно, что она сейчас делает? Может, стоит перед пустым холстом или пишет еще одну мрачную картину или, так же как он, собирается спать. Брок вспомнил фотографию, которую однажды ему с гордостью продемонстрировал Роб. Они с Келли были так красивы, что могли бы считаться воплощением идеальной американской пары.

Удивительно, как, пройдя учебный военный лагерь новобранцев, Роб смог сохранить оптимизм. Он был замечательным парнем, лишенным всякого цинизма, а вот цинизма Брока хватило бы на дюжину парней. Может, поэтому его так тянуло к Робу и его рассказам о жене, таким светлым, таким наивным. Отец Брока умер, когда ему было семь лет, с тех пор он напрочь забыл, что значит быть светлым и наивным.

Мысли Брока вновь вернулись к Келли. От грусти в ее глазах у него сжимало желудок, но почему-то в ее присутствии ему становилось легче. Она нравилась ему, хотя он и не мог понять, что именно в ней его привлекало.

Волосы у нее были похожи на рыжий занавес, которым она пыталась отгородиться от мира. Бледная кожа только подчеркивала женственность, губы напоминали сочный персик, а под дурацкой футболкой угадывались роскошные формы.

Он почувствовал прилив возбуждения. Что за черт! Ему не могла нравиться Келли. Наверное, он просто ослаб морально и физически. И у него слишком долго не было женщины.

Брок откинул одеяло и направился в душ. Никакой холодной воды! Он повернул ручку и встал под теплые струи. Здесь он мог справиться хотя бы с одной из своих проблем. Достаточно просто представить какую-нибудь красотку.

На следующее утро Брок проснулся в шесть утра. Служба в морской пехоте приучила к раннему подъему. За завтраком (яичница, пара тостов и черный кофе) он почитал газету, потом принял душ, натянул спортивные шорты и футболку и в десять часов отправился на пляж напротив коттеджа Келли.

Первым шагом на пути к выздоровлению является сон ночью и работа днем. Келли же была как ребенок, который не различает времени суток. Ей нужно было помочь. Брок постучался в дверь, за которой царили сумрак и тишина, и стал ждать. Ответа не было. Он постучал снова.

Брок услышал громкий удар и вскрик. Дверь резко распахнулась, и он увидел Келли, которая разглядывала его через прищуренные глаза. «Почему мне кажется, что все это уже было?» — подумал он.

— Простите, я решил, что к этому времени вы наверняка проснетесь, — соврал он. — Я слышал, вы любите пробежки по утрам, и подумал, что, может, согласитесь составить мне компанию. Нога еще побаливает, поэтому я не могу бегать так быстро, как бы мне хотелось.

— Бегать? — эхом переспросила она. — Сейчас? А который час?

— Десять, — ответил он.

— Ого, — пробормотала она, откидывая с лица волосы. — Этой ночью я поздно легла: работала. Хотя рисунок, наверное, опять получился отвратительным.