— Это ещё зачем? — спросил Артём Николаевич.

— Сейчас покажу! Олег, прокрути на этом уровне. Сейчас, минутку. Блин, на этом ноутбуке мощи не хватает. Ладно, хрен с ним, с качеством. Суть будет понятной. Смотрите.

Все, кроме Пашки, который оставался запертым внутри круга, столпились за спиной Арона.

— Вот. Изображение человека, — пояснил мультипликатор, переврав ударение так, что у него получилось, что человека не изобразили, а обезобразили. — Вот кусок его груди, который мы сейчас сняли. И он начинает крутиться.

— На фига? — не понял Олег Иванович. — С головой всё понятно. А с грудью зачем?

— А затем, что если человека разбить на фрагменты и каждый закрутить на нужный угол, то получается, будто его выкручивают, как тряпку.

— То, что ты садист, нам давно известно. Но у нас ничего такого не намечено.

— А ты, Тёмный, дослушай и досмотри. Теперь мы всё это запускаем быстро и одновременно применяем эффект трансформации, а потом останавливаем и получаем волшебное превращение мальчика Паши в звероящера!

На экране всё так и произошло. Стоял Пашка, вдруг его закрутило, наподобие смерча, а когда вихрь исчез, на экране оказался ящер. Типа динозавра.

— Предлагаю тебе, Тёмный, приобрести у меня этот эффект за совершенно отдельные деньги и использовать для трансформаций героев твоего шедеврального шоу.

— Ты раньше не мог это сделать?

— Не мог. Не получалось у меня. А в Голливуде не так всё красиво делается, хотя и похоже. Опять же их программы с моими несовместимы. Но, когда стал я с этим вашим головокружением работать, в мою родную мудрую голову вдруг идея пришла. Так сделать тебе эффектик? Доснять ведь совсем немного нужно.

— Денег нет, — отрезал Артём Николаевич.

— Да и хрен с ними. Сделаю за так. Для саморекламы. Договорились? — последнее слово Арон произнёс уже заискивающе.

— В срок уложишься?

Арон закивал радостно.

— Ребята, вы как? Сверхурочно готовы поработать? Ладно, Арон. Я спрошу насчёт павильона, чтобы ещё на часок дали. Вечером доложу. Хотя всё это из сметы вываливается.

— Нет уж! — вскричал Арон. — Я платить не стану. Задаром работать ещё туда-сюда, но платить за свою же работу свои же кровные? Не бывать этому!

— Да кто ж на них покушается? — успокоил мультипликатора режиссёр.

— Ты! За моими ноу-хау уже весь Голливуд во главе с «Мосфильмом» гоняется. Один ты на халяву всё получаешь. Пользуешься моей искренней любовью и бескорыстием невероятного масштаба. Пошли чай пить.

Все стали выходить из павильона, когда из его уже тёмных недр раздался робкий голос Пашки:

— Скажите, пожалуйста, а мне тоже можно идти?

Когда Лёшка только-только попал на телевидение, у него периодически возникало странное ощущение нереальности происходящего. Было странно, что рядом оказываются люди, которых он часто видел на экране, но никогда не ожидал увидеть в жизни. Или то, что телевизионные камеры направлены именно на него, а не на кого-то важного и знаменитого.

Сейчас всё повторялось с точностью до наоборот: самое яркое и важное происходило на съёмках, всё остальное было либо подготовкой к ним, либо не казалось существенным.

Он, как и прежде, старался ещё реже пропускать тренировки в спортивной секции. Ему даже разряд присвоили. В гимназии жизнь текла своим чередом. Серёга на химии случайно взорвал сосуд для получения водорода. Верхняя часть этого стеклянного чудо-аппарата взлетела в воздух и разбилась об потолок. Кислота брызнула во все стороны, но, кроме потолка, стола и Серёгиного халата, никто не пострадал. Кстати, Лёшка на одной из лабораторных понадеялся на память и вместо красивого прозрачного красненького раствора в своей пробирке получил нечто несусветное. Химик Николай Васильевич, обладавший специфическим чувством юмора и не стеснявшийся в выражениях, потребовал от него впредь пользоваться при простуде носовым платком, а не сморкаться в пробирки.

Лидия Константиновна, математичка, оправилась потихоньку от нервного срыва при пожаре и вновь стала проводить нулевые уроки. Но не каждый день, а всего два раза в неделю. Были и другие события, но они, собственно говоря, Лёшку почти не занимали. Разве что одно.

В тот день первым уроком была литература, и Зинаида Николаевна, войдя в класс, сразу сказала:

— Кузнецов, тебя Лилия Михайловна просит срочно к ней зайти. Сумку с собой возьми.

От растерянности Лёшка даже не спросил, с чего это вдруг такие «подарки» судьбы. Зато Серёга не преминул поинтересоваться:

— А куда это его, Зинаида Николаевна?

— В армию призывают, — крикнул кто-то.

Завуч с ходу огорошила его новостью:

— Кузнецов, быстро одеваешься и едешь в первую гимназию. Там олимпиада по математике. Городская. А Гена Савинов заболел. Ты его заменишь.

— А чё я? — встал на дыбы от такой новости Лёшка. — Что, из шести классов больше ни одного человека не нашлось?

— Лидия Константиновна сказала, чтобы ехал ты. Она тебя там встретит.

— Она сама сказала, что мне и четвёрки-то ставит с большой натяжкой, — попробовал ещё раз возразить Лёшка, хотя начал понимать, что дело серьёзное. Вон, даже Лилечка перешла с ним на «ты», значит, волнуется.

До места он добрался быстро, но всё равно опоздал. Возле входа его встречали. Но не Лидия Константиновна, а неизвестная ему учительница.

— Быстренько, быстренько. Мы с вами совсем чуточку задержались, — подгоняла она его. — Сюда, пожалуйста. Куртку и сумку на вешалку, бумага и ручка есть на столе. Вот сюда, за первый стол. Альберт Бернгардович, выдайте участнику задание.

Темп задали быстрый, Лёшка и осмотреться не успел, только почувствовал себя не в своей тарелке. Может, оттого, что большинство участников выглядели этакими умниками. И в очках почти все. Уже потом, гораздо позже, он понял, что его так смущало. А сейчас его отвлекло то, что бумага оказалась нелинованной. Нужно было следить, чтобы строчки не расползались вкривь и вкось. Потом он начал читать задание, и ему стало совсем плохо, половину он вовсе не понял, вторую половину уразумел, но с большим трудом. Лёшка заставил себя сосредоточиться. За четыре часа он решил пять задач из восьми. Точнее, шесть, но в одном решении не был уверен. Два примера практически не сдвинулись с мёртвой точки. Может, права Лидия Константиновна, и он в математике едва разбирается?

На следующий день его обвинили в том, что он не явился на олимпиаду. Его объяснения, что он там был и даже что-то решил, всерьёз не восприняли. Потом вдруг оказалось, что учительница, которая его встретила, ждала другого ученика. В общем, Лёшка по ошибке попал в группу десятиклассников. Результат в итоге он показал средненький и на областную олимпиаду его не взяли, хотя разговор об этом был.

Школьная жизнь мало трогала Лёшку. Куда больше его волновал вопрос, что делать после окончания съёмок? В театр не вернёшься. Даже если их с Серёгой просить станут. Разве что большая часть «заговорщиков» оттуда разбежится, но это вряд ли. Зоя Александровна уехала. И по правде сказать, теперь Лёшка понимал, что тот уровень был несерьёзным, что ли? Не из-за самой Зои Александровны. На ГТРК в детском проекте никто не был заинтересован, наоборот, многие старались её вместе с передачей оттуда выжить. За два месяца на канале «ТВ-Сибирь» он понял, каким разным бывает телевидение. Но и здесь, на «ТВ-Сибирь», никто не собирался делать детских программ. Некоторые не могли дождаться, когда завершатся их съёмки. Нет, многим было интересно, но одновременно все, начиная с начальства и заканчивая вахтёрами и уборщицами, считали, что такие проекты чересчур хлопотны и малодоходны.

Все Лёшкины опасения по поводу конца съёмок оказались преждевременными. Съёмки, конечно, завершились. Но не работа над программой. Началась рекламная кампания. На улицах появились плакаты, обещавшие событие года на телеэкранах города. Вскоре начали крутить в эфире рекламные ролики.