Учитывая сказанное, сделанные мной сокращения, не говоря уже о двух формальных неточностях во введении, не играют абсолютно никакой роли, уверяю Вас. Со стороны виднее, поверьте мне. Тем более что убрано ведь совсем немного, и действительно лишнее, что делало текст более растянутым, менее компактным и цельным, местами слишком личным, детализированным, чисто семейным. Неужели не ясно, что для журнала общественно-политического такие нюансы просто излишни, нерелевантны. А Вам кажется, что сочинение из-за этого что-то там такое потеряло, и Вы сожалеете об этом. Хотелось бы, чтобы Вы меня поняли и согласились.
Я не понял и Вашего огорчения в связи с тем, что я не передал своевременно, сразу же Ваше последнее мне письмо Даубу. У нас в эти дни как раз был аврал со сдачей журнала, когда мы забываем даже, как нас зовут. Кроме того, я и сейчас, перечитав его ещё раз, не увидел в нём не только ничего экстренного, но и вообще чего-то такого, что было бы таким уж важным ещё для кого-то, кроме меня. Вот перечитываю его. Вы пишете <…> Что из этого так необходимо да ещё и срочно знать Даубу? Все эти вопросы или относятся прямо ко мне, или я, по меньшей мере, могу на них ответить, что я и собирался сделать в ответном письме и вот сейчас сделал. Ради Бога не поймите меня так, что я недовольствую, говоря это, я действительно не понял, зачем я должен был Ваше письмо пересылать Даубу. Мы всегда делимся друг с другом любой информацией, даже частными письмами, когда они интересны, а уж тем более важны, а тут я не нашёл для него ничего особо интересного и/или важного, так как, повторяю, все вопросы и суждения относились ко мне. Помню, что именно эта просьба обратила на себя моё внимание уже тогда и вызвала какое-то смутное недоумение — почему человек так убедительно и специально просит передать это письмо Даубу, когда в нём ничего такого нет, что бы требовало ознакомления с гл. редактором или его решения? Вот я и сейчас этого не понимаю. <…> Не обижайтесь за небыстрый ответ. И, конечно, за те неточности, которые я допустил во введении, они выеденного яйца не стоят, уверяю Вас. Пишите, всегда готов выслушать Вас по любому вопросу. Обещаю впредь отвечать сразу. С уважением/ Ваш Роберт Гейгер.
Роберт Гейгер своими нравоучениями меня «достал». Вновь обратился к главному редактору.
Уважаемый Генрих! Получил 31.07.07 г. Ваш ответ на моё обращение, затем 02.08.07 г. письмо от Роберта Матвеевича. Смешанные эмоции, преимущественно негативные. Сначала решил совсем замолчать, подумал и посчитал правильным объяснить свою позицию.
1. На расстоянии сложно понять внутренние взаимоотношения в редакции журнала. Я не раз доводил до Вашего сведения, что мне не безразлично, что будет напечатано в журнале под моей фамилией, реально меня ставят перед фактом. Электронные варианты уже 3-го номера (три четверти «Прощай, Германия!») отправляются в мой адрес, когда свёрстанный материал находится в типографии. Изначально я даже подумать не мог, что принципиальные сокращения могут делаться произвольно, без согласования с автором, потому и сразу согласился с Вашим предложением печататься в журнале. У меня нет большого опыта контактов с литературными редакциями, чаще приходилось общаться с научными рецензентами. Однако не понимаю, почему нельзя заблаговременно прислать вариант всего отредактированного и сокращённого текста для согласования, а возможно и авторских поправок. Хочется верить, что это случайная промашка. И если текст даётся в серьёзном сокращении, почему не указать, тем более автор просит, где материал можно прочитать полностью? Заметьте, не гонорар просит.
2. О качестве сокращений. Я смолчал, получив июньский номер, смолчал после выхода июльского номера, хотя откровенно недоволен исключением, скажем, раздела «Дядя Отто». Жизнь дяди Отто (от природы высокоталантливого человека) чрезвычайно показательна: деревенский малограмотный парень в 14 лет встретил войну; Кизел, шахта, победы в конкурсах художественной самодеятельности; директор районного дома культуры в Казахстане; беспомощный инвалид перевозится в Дюссельдорф; десяток переехавших родственников, то ли полунемцев, то ли полурусских бездельничают и пьянствуют за его счёт. Наконец, социальная служба отбирает дядю Отто у родственников, помещает в дом престарелых, где он в одиночестве и умирает.
На мой взгляд, взгляд автора, лучше бы раздел «Работа» в августовском номере полностью сократить, чем искажать его содержание, подстраивая под собственное понимание проблемы. Либо дать текст полностью, а под ним мнение редакции.
Может быть, из Германии не видно, что и в России на бытовом уровне заметна тенденция к лучшему приёму (не ассимиляции) этнических таджиков и других «узкоглазых», хватающихся за любую низкооплачиваемую работу без всякого социального пакета, чем русских из Таджикистана, требующих к себе отношения как к коренным россиянам.
Или наивное стремление побыстрей приблизиться к коренным немцам заменой русских фамилий на немецкие (позорное, на мой взгляд, но достаточно распространённое в Германии явление).
3. Я никогда ранее не видел и не слышал о существовании журнала «Ост-Вест Панорама», поверхностный просмотр присланных электронных версий трёх номеров смущает политической направленностью. Возможно, я ошибаюсь, наблюдается тенденция хаять Ельцина и восхвалять Путина. Категорически не согласен. Это ведь исторические личности разного масштаба. Быстро забывается, что основное переселение в Германию российских немцев произошло при Ельцине и Коле, а Шредер с Путиным, резко затормозив процесс переселения на историческую родину, занимались и продолжают заниматься «распилом» газовой трубы. Где-то в «Мозаике» я напоминал, что Ельцин и Путин в молодости мастера спорта. Только Ельцин атакующий волейболист (два удара в площадку противника, три мимо), а Путин — дзюдоист, основным приёмом которого для достижения победы является удушение. В конце 2006 г. мной написана публицистическая работа «Вожди-3. Путиниана», где я пытался осмыслить и довести до читателя, какой потенциальной бедой для России является Путин. Думаю, Вашему журналу не под силу публикация даже части, касающейся национальной политики.
4. О контактах с немцами в Томске. В этом качестве я вряд ли могу быть журналу полезным, так как являюсь «котом, который гуляет сам по себе». Наблюдаю (и переживаю) жизнь местных немцев по СМИ, немало есть в Томске личностей немецкой национальности, которыми можно гордиться. Никогда не имел личных друзей по национальному признаку (русские, украинцы, евреи, чеченцы, казахи были, немцы нет). Исторически получилось, что я никогда не был в составе немецких землячеств, так как после моего рождения в 1941 г., семью мотало по свету отдельно от массовых потоков советских немцев. Жёны мои русские и все дети, внуки считают себя русскими. Года полтора назад заместитель губернатора по культуре уговаривал меня войти в руководство Томским русско-немецким домом, неожиданно его самого уволили, и на этом всё закончилось. В русско-немецкий дом я заходил два раза и всё. А книжку «Отец и сын» туда для коллективной читки, по-видимому, занёс тот деятель, который обещал её напечатать, а затем неожиданно (для меня) уехал на ПМЖ в Германию.
Генрих! На этом я прощаюсь. Рассчитываю, что Вы выполните обещание и как-нибудь переправите в мой адрес 1–2 экземпляра тех номеров, в которых напечатана «Прощай, Германия!» Мой адрес: <…> Телефон <…>. С уважением, Э.Г.Полле Томск, 06.08.07 г.
Краткий ответ последовал вместе с подготовленным текстом для сентябрьского номера журнала.
Уважаемый господин Полле, я прошу Вас посмотреть окончание статьи, которое будет помещено в сентябрьском номере. Прошу добавить интернетный адрес, на который мы должны сослаться в публикации. Если мы Вас чем-то разочаровали, то прошу не обижаться — таких планов не было. Письмо Ваше получил, отвечу чуть позже. С уважением Генрих.