– На похоронах присутствовали одни женщины.

– Думаете, что женщины не способны на подобное? А вы сексист, Детектив.

– О, я знаю, женщина способна на убийство. Уж поверьте мне. И вы похожи… создаете впечатление той, что смогла бы пойти на подобное.

– И вы сразу занесли меня в список? Лишь потому, что я ношу черную кожу и работаю охранником в клубе?

– Нет, я был с вами, когда вы опознавали тело Крисси. Я видел, как вы смотрели на нее, именно это заставляет меня думать, что убийство совершили вы. У вас был мотив – месть, и возможность, потому что кто угодно может выскользнуть отсюда незамеченным, отсутствовать в течение часа, сделать дело, а потом вернуться как, ни в чем не бывало. – Он встал и, подойдя к двери, остановился, положив ладонь на ручку. – Я бы посоветовал вам нанять хорошего адвоката. Он вам понадобится.

– Вы копаете не в том направлении, Детектив.

Он медленно покачал головой.

– Я так не думаю. Смотрите, большинство людей, к которым я прихожу, когда в деле замешан труп, первое, что говорят мне, не важно, правда это или нет, что они этого не делали. Вы не сказали ничего даже близкого к этому.

– Может, я просто не считаю нужным оправдываться?

– Возможно, вас не мучает совесть, потому что Грэйди был мудаком, который забил девушку до смерти, и это преступление ужасно не только по вашему мнению, но и по мнению остальных. – Взгляд Де ла Круза стал печальным и усталым, когда он повернул ручку. – Почему вы не дали нам его взять? Мы бы поймали его. Посадили. Вы должны были оставить его нам.

– Спасибо за растение, Детектив.

Парень кивнул, как будто они только что установили правила игры и согласовали все условия.

– Найдите адвоката. И побыстрее.

Когда дверь закрылась, Хекс откинулась на спинку кресла и посмотрела на плющ. Приятный зеленый цвет, подумала она. И ей нравилась форма листьев, симметрия радовала глаз, а маленькие вены образовывали красивый узор.

Но в итоге, она убьет, уничтожит это бедное, невинное создание.

Стук в дверь заставил ее взгляд подняться.

– Войдите.

Вошла Мария-Тереза, на ней были свободные синие джинсы и белая рубашка, от нее пахло Эйфорией от Кельвина Кляйна. Очевидно, ее смена еще не началась. – Я только что собеседовала двух девочек.

– Они понравились тебе?

– Одна из них что-то скрывает. Не знаю, что именно. Другая в порядке, хотя у нее неудачная пластика груди.

– Отправить ее к доктору Малику?

– Думаю, да. Она довольно хороша, так что будет хорошо зарабатывать. Встретишься с ней?

– Да, но не сейчас. Как насчет завтра ночью?

– Она еще здесь, так что просто назови время…

– Я могу тебя кое о чем спросить?

Мария-Тереза кивнула не колеблясь.

– О чем угодно.

Наступила тишина, и на кончике языка Хекс повис вопрос о той маленькой групповой вечеринке, которая была у Джона с Джиной в ванной комнате. Но что именно она хотела знать? Это была лишь очередная из сделок, так часто заключаемых в этом клубе.

– Это я послала его к Джине, – тихо сказала Мария-Тереза.

Взгляд Хекс вернулся к женщине.

– Кого?

– Джона Мэтью. Я послала его к ней. Я подумала, так будет проще.

Хекс повертела в руках Колдвелл Курьер, что лежала на ее столе.

– Я понятия не имею, о чем ты.

Выражение лица Марии-Терезы было чем-то вроде «ну-да-конечно», но надо отдать ей должное, она воздержалась от комментария.

– Ну и во сколько завтра вечером?

– В смысле?

– Встреча с новой девочкой.

Ах, ну да.

– Ну, давай, скажем так, в десять.

– Отлично. – Мария-Тереза повернулась, чтобы уйти.

– Эй, окажешь мне услугу? – Когда женщина повернулась к ней лицом, Хекс протянула ей маленький плющ. – Возьми это домой? И, ну, я не знаю... сделай так, чтобы он выжил.

Мария-Тереза взглянул на плющ, пожала плечами и взяла его в руки.

– Я люблю растения.

– И значит, что эта маленькая хрень только что выиграла в лотерею. Потому что я их терпеть не могу.

Глава 56

Нажав CTRL-P на своем ноутбуке, Рив потянулся за бумагами, которые выплевывал принтер. Когда аппарат выдал последний стрекот и вздох, Рив поднес бумаги к себе, разделил листы, поставил инициалы в верхней части каждого из них, а потом трижды расписался. Одна и та же подпись, те же буквы, тот же небрежный курсив.

Он не позвал Хекс в качестве свидетеля. Не попросил об этом Трэза.

Пришел именно айЭм. Мавр, словно Джон Хэнкок[180], расписался в соответствующих строчках своим именем, используемым в человеческом мире, подтверждая завещание и переход имущества, а также доверенность. После того, как эта часть была выполнена, он написал свое настоящее имя на письме, составленном на Древнем Языке, а также на декларации кровной линии.

Когда все было сделано, Рив положил документы в черный портфель LV Epi[181] и передал его айЭму.

– Я хочу, чтобы ты вывел ее отсюда в течение тридцати минут. Уведи Хекс, даже если для этого придется ее вырубить. И убедись, что твой брат с тобой, а персонал разошелся по домам.

айЭм ничего не сказал. Вместо слов он достал нож, который прятал за поясницей, разрезал ладонь и протянул ее, густая голубая кровь закапала на клавиатуру ноутбука. Он был таким хладнокровным, каким хотел быть Рив, надежным, и даже не моргал.

Поэтому его выбрали для таких жестких вещей годы назад.

Рив сглотнул ком, встал и коснулся протянутой руки. Они скрепили кровный обет рукопожатием,  потом их тела встретились в жестком, тесном объятии.

– Я хорошо тебя знал. Любил тебя, как своего родственника. И буду чтить тебя как никогда. – Сказал тихо айЭм на Древнем Языке.

– Позаботься о Хекс, хорошо? На какое-то время она совсем осатанеет.

– Я и Трэз сделаем все, что нужно.

– Это не ее вина. Ни в начале, ни в конце. Хекс должна поверить в это.

– Я знаю.

Разжав объятия, Рив с трудом отпустил плечо старого друга, преимущественно потому, что это – единственное его прощание с кем-то: Хекс и Трэз будут противиться тому, что он собирается сделать, попытаются придумать другие варианты, хватаясь, впиваясь когтями в иной финал. айЭм в этом плане был более привержен фатализму. Также он был более реалистичным, понимая, что иного выхода нет.

– Иди, – сказал Рив сорвавшимся голосом.

айЭм положил окровавленную руку на сердце, поклонился до талии, а потом вышел, не оглядываясь назад.

Руки Рива тряслись, пока он задирал манжету, чтобы посмотреть на часы. Клуб закроется в четыре. Персонал по уборке появится ровно в пять ноль-ноль. Значит, после того, как все уйдут, у него будет около получаса.

Он достал телефон и направился в спальню, набирая номер, на который довольно часто звонил.

Закрыв дверь, он услышал в трубке теплый голос сестры:

– Привет, брат мой.

– Привет. – Он сел на кровать, не зная, что сказать.

Услышав на заднем плане заунывный плач Наллы, Рив застыл. Он мог представить их: сестра прижимала малышку к плечу, хрупкий сверток будущего был завернут в мягкое одеяльце, отороченное атласной лентой.

Для смертных единственной бесконечностью являлись дети, не так ли?

У него никогда не будет детей.

– Ривендж? Ты там? Все в порядке?

– Да. Я звоню потому… я хотел сказать…

Прощай.

– Я люблю тебя.

– Как это мило. Это трудно, да? Быть без мамэн?

– Да. Это так. – Он зажмурился, и Налла тут же начала плакать еще усердней, рев трелью доносился через телефон.

– Извини за мой маленький источник шума, – сказала Бэлла. – Она не засыпает, если я не гуляю с ней, а мои ноги уже сдают.

– Послушай… ты помнишь колыбельную, которую я пел тебе? Когда ты была маленькой?