—Нет, конечно.

На втором этаже они свернули в хорошо знакомый Гумилеву коридор — где-то впереди их должен был встретить охранник в белой косоворотке.

—Тогда что же ты корректируешь?

—Реальность.

«Все-таки она пьяна, — решил Андрей. — И сейчас ей кажется, что она изрекает полные потаенного смысла истины».

—Это не так просто, как ты думаешь, — продолжала Син. — Корректировать реальность — все равно что придавать форму мрамору голыми руками, без инструментов. К счастью, существует область мелких погрешностей, где можно кое-что менять.

—Правда? — вежливо спросил Гумилев. Мысли его заняты были тем, как максимально достойно выйти из ситуации с охранником. Если их сейчас завернут обратно, он будет выглядеть не только идиотом, который повелся на треп пьяной девушки, но еще и лузером, не умеющим поставить на место прислугу.

—Кстати, мы с тобой сейчас находимся в такой области, — добавила Син.

На это он не успел ответить. Из-за угла появился давешний улыбчивый парень, загородивший своими широкими плечами проход.

—Опять заблудились, милостивый государь? — ласково спросил он. — Ежели хотите с сударыней уединиться, то апартаменты для гостей в восточном флигеле, я вам покажу.

«Что ты себе позволяешь, хам», — хотел было сказать Гумилев, на которого успела подействовать старорежимная обстановка в поместье Беленина, но Син его опередила.

—Аляска, — сказала она, делая рукой жест, каким отгоняют надоедливую кошку. — А ну брысь!

Слова эти произвели на охранника магическое действие. Он тут же прижался спиной к стене, освободив путь. Вид он при этом имел в точности такой, какой предписывался нижестоящим чинам знаменитым указом Петра Первого, — лихой и придурковатый.

—Пойдем, — Син потянула удивленного Гумилева за рукав, — время уходит.

Они прошли еще метров двадцать. Коридор заканчивался стеклянной французской дверью, выходившей на крытую террасу. На террасе никого не было, только рой мотыльков кружился над оранжевыми китайскими фонариками.

—Мы пришли, — сказала Син, открывая дверь и выходя на террасу.

Гумилев последовал за ней. На него сразу же пахнуло свежестью вечернего сада. Син подошла к краю террасы и остановилась, опершись на деревянную балюстраду. Ее черные волосы загадочно блестели в свете китайских фонарей.

—Син… — позвал Гумилев.

Она не обернулась. Он обхватил ее за плечи, развернул к себе и стал целовать.

Губы у нее были мягкие и очень горячие.

Сначала она не отвечала ему — только позволяла себя целовать. Андрею и этого было довольно, он млел, как подросток, впервые оказавшийся с предметом своей страсти в темном парадном. Он не понимал, что с ним творится, но и не хотел этого понимать. После возвращения из Арктики у него не было женщин, и даже не потому, что за каждым его шагом наблюдала бесстрастная Катарина, — просто не возникало желания. А сейчас желание вдруг возникло, и было оно настолько сильным, что Гумилев не мог ему сопротивляться.

Спустя вечность Син уперлась ладошками ему в грудь и отстранилась.

—От тебя пахнет корицей, — сказала она.

—Ты не любишь корицу? — тяжело дыша, спросил Андрей.

Несколько мгновений она не отвечала, и это были очень длинные мгновения.

—Наоборот, — ответила Син наконец. — Я от нее тащусь.

И поцеловала его сама. Ее поцелуй был долгим, жарким, опасным. Обжигающим, как пряности любимого ею Востока.

—Я хочу тебя, — хрипло сказал Гумилев, когда они оторвались друг от друга.

—Я знаю. Но это невозможно. Мой друг убьет тебя.

—Это не так просто сделать.

Син грустно покачала головой.

—Ему это проще, чем тебе выкурить сигарету.

—Да кто же он такой? Ты сказала, он из Сингапура?

—У тебя хорошая память.

В саду трещали кузнечики. Ночной мотылек вился вокруг китайского фонарика, безуспешно пытаясь проникнуть сквозь промасленную бумагу к источнику благословенного света.

—Где он? — Гумилев вдруг почувствовал, что близок к разгадке тайны, которая не давала ему покоя уже три года. Сингапур, загадочный индус… — Ты сказала, что он где-то здесь.

—Он ждет в кабинете хозяина. — Син кивнула на выходившее на дальнюю сторону террасы окно. — Я же тебе говорила — у них назначена встреча.

Андрей посмотрел на окно. Из-за неплотно задернутых голубых штор пробивался приглушенный свет.

«Это безумие, — сказал он себе. — Этого просто не может быть. Мало ли народу живет в Сингапуре? Почему это обязательно должен быть тот самый тип, что предупредил меня о попытке похищения Маруси и Евы?»

—Не стоит тебе с ним связываться, — мягко сказала Син.

Ее голос смел все его сомнения, словно карточный домик.

—Жди меня здесь, — бросил он. — Я сейчас вернусь.

Он пересек террасу и осторожно заглянул в окно. Сквозь щель в шторах был хорошо виден кабинет Беленина — с массивным рабочим столом без каких-либо признаков компьютера, но с антикварным набором письменных принадлежностей, огромной плазменной панелью на стене и головой белого медведя над дверью. Светильники в виде факелов, укрепленные по обе стороны от стола, бросали янтарные блики на высокое чиппендейловское кресло, в котором читал газету человек в темном костюме. Он был в кабинете один — судя по всему, встреча с хозяином дома то ли уже состоялась, то ли еще не началась.

Гумилев, ожидавший после слов Син увидеть какого-нибудь терминатора, чуть не присвистнул от разочарования. Человек в кресле был невысок и худощав. Пальцы, державшие газету, были длинными и изящными, как у пианиста. Женщинам такие должны нравиться, автоматически отметил Гумилев.

Внезапно в кабинете замурлыкал сигнал мобильного телефона. Человек в кресле отложил газету и достал мобильник. Свет электрических факелов озарил его смуглое азиатское лицо.

Гумилев вздрогнул и отшатнулся от окна.

Он узнал этого человека.

Согласно распространенному мнению, для европейца все китайцы на одно лицо. Это, конечно, не так. Достаточно обладать хорошей зрительной памятью, и вы никогда не спутаете одного китайца с другим.

У Гумилева была прекрасная память на лица, тем более что этого человека он в последний раз видел при весьма драматических обстоятельствах.

Сейчас этот человек должен был находиться за тысячи километров отсюда, в ледяных казематах подводной базы «Туле» близ Северного полюса, но никак не в подмосковном поместье их общего знакомого Михаила Беленина.

Гумилев еще минуту простоял у окна, вглядываясь в лицо человека в кресле. Никаких сомнений не было — в пяти метрах от Андрея сидел его коллега по арктической экспедиции по имени Чен.

Глава 11. Капкан для босса

Аляска, лето 2011

Утро на Аляске мало чем отличалось от дня или вечера. Маккормик, проработавший всю ночь (такую же светлую, как и день) над документами и материалами, собранными в ходе расследования, поднялся, с хрустом потянулся и шагнул к стоявшей на тумбочке кофе-

машине — сделать себе десятую (или одиннадцатую) чашку эспрессо.

—Проклятье, — внятно произнес он, обнаружив, что прессованные кубики кофе закончились. — Сколько же я выпил, черт возьми?

Он вышел в ярко освещенный коридор и постучал в дверь комнаты напротив. Из-за двери не доносилось ни звука. Маккормик постучал еще раз, сильнее.

Через пять минут непрерывного стука за дверью послышалось глухое ворчание.

—И нечего так шуметь, — Ковальски ожесточенно тер сонное лицо широкой ладонью. — Я полночи не мог глаз сомкнуть из-за этого проклятого света.

—А я вообще не спал, — Маккормик отстранил напарника и прошел в его комнату. — У тебя есть кофе? Мне позарез нужно выпить еще чашку.

—Бери, если хочешь. Я и без кофе-то уснуть не могу.

—Пока ты дрых, я распутал наше дело. А босс, что досадно, будет целовать в задницу нас обоих.

—Когда это Догерти кого-то целовал в задницу? — крикнул Ковальски из ванной. Он включил душ и дальнейшие его слова заглушил шум воды.